О теме и авторе.
Из норильского фольклора сороковых годов: «Вырасту - буду пионеркой, лотом комсомолкой, а лотом каторжанкой». То ли девочка хотела сказать «коммунисткой», то ли с младых ногтей отличала итээловок, горлаговок, каторжано». Жуткие термины. Еще страшнее скрытая зв ними полужизнь-полусмерть. Пожалуй, менее всего нам известны каторжанские лагеря (почему-то каторжными их называют редко}. Кто-то скажет, что каторжане — это вообще не тот контингент, которым должен интересоваться «Мемориал»; моя, разве это жертвы?
На каторгу попадали очень разные люди, и случайные, и заслужившие строгие условия содержания. Жертвы или не жертвы - ответить не легче, чем примкнуть к сторонникам или противникам смертной казни... Как посмотреть! В любом случае сегодня мы уже можем себе позволить более гуманистический взгляд на преступника (действительного преступника}, чем полвека назад. Для цивилизованного человека должна быть близка позиция Андрея Дмитриевича Сахарова: «Наше чувство человеческого достоинства требует немедленного изменения... системы для всех заключенных, как бы они ни были виновны».
Автор предлагаемых вниманию читателей .мемуаров, бывший каторжанин К-465, провел в 11-м лагподразделении девять лет и знает тему не по чужим рассказам. Сваю вину никогда не признавал и не признал.
В данном случае речь он ведет не о себе. Взгляд автора на своих знакомых по каторге вряд ли разделят все читатели. Но трудно нс согласиться с Михаилом Юрьевичем Иманали в том, что многие из его «героев не закоренелые, не безнадёжные преступники: нельзя не видеть в них людей, нередко талантливых, которые в других условиях могли бы проявиться и каком «плюс»... Автор живёт в Ростовской области, ему за шестьдесят, продолжает работать в шахте, отец большой и счастливом семьи. Невзгоды молодости не ожесточили его, а закалили волю и научили милосердию. Впрочем, его душа, скорее всего, с детства расположена к добру. Судьбу рукописи — здесь попечатана одна небольшая глава — в значительной степени определят читатели.
А.Львов
НЕЛЬЗЯ понять происходившего, не зная контингента так называемых каторжанских лагерей, А поэтому, дорогой читатель, постараюсь тебя познакомить с заключенными, входившими в круг моих наблюдений.
Истинные враги — были? Конечно, были. Но «очень малое» меньшинство. Были просто запутавшиеся в обстоятельствах тех лет. Были случайные преступления, были и вынужденные. История все расставит по своим местам. Но для этого нужна правда и только правда, а не фальсификация фактов. Ведь мы учили и «Краткий курс», мы восхищались трудами великого вождя всех времен и народов, мудрейшего из мудрых, верного ленинца тов. Сталина? А это — часть истории. Мы аплодировали трудам Л. И. Брежнева, «его» творениям: «Целина», «Возрождение» и другим. Студентам обязательно нужно было сдать зачет по «книгам века»... А разве не исчезали из истории Бухарин, Каменев и Зиновьев, Тухачевский, Гамарник и Блюхер? Вчерашние враги стали друзьями народа. Вчерашние «безгрешники» — виновниками террора и застоя.
Ошибки могут быть. Но их необходимо признавать. Не зря же говорится, что «не ошибается тот, кто ничего не делает». Будут и еще ошибки, будут и разочарования. Но вперед и только вперед. Пусть черное померкнет в светлом будущем. Я верю, оно будет. Всё зависит от нес с вами, дорогие читатели.
Итак, приступим . к знакомству с уголовными элементами. Я жил со всеми или почти со всеми заключенными нашего лагеря в ладу. Да, я, молодой, без специального образования занимал руководящие должности на стройках. Я ни перед кем не заискивал. Мало того, меня не уважало лагерное начальство, зато пользовался авторитетом у производственников, Я ладил со своим братом-политическим, ладил и с блатными, бандитами и разбойниками. Созналось, у меня были даже друзья в самом настоящем преступном мире. Легко впасть в идеализацию, идя тропой, проторенной авторами некоторых приключенческих книг, но я постараюсь этого избежать: только правда!
Начну с одного моего товарища. Уголовником его сделали война и послевоенная жизнь — разруха и голод. Обилие оружия соблазняло молодежь на «подвиги». Уже было видно, что одни в войну разорились, а другие — нажились. Тогда не было термина «рэкет», но действия рэкетиров проявлялись в полной мере. И часто ограбленные не жаловались в органы, так реквизированное у них было нажито не честным путем. Появились «черные кошки», Соньки—золотые ручки. Молодежь «клюнула». Подражая, выходили на преступный путь. Часто жертвами становились и честные люди. Росло число грабежей . р применением оружия. Были и бандитские нападения на поезда.
А «паханы» только направляли действия, пожинали плоды преступлений. Эти дельцы оставались в тени. Боже упаси было их назвать. Карающая рука «паханов» доставала даже там, куда, казалось бы, из-за строгой изоляции ничто не могло попасть с воли., А по лагерной «курьерской» почте доходило, и кара настигала отступника.
...Георгий Адольфович Шарпио, в преступном мире.— Черт. Чертями обычно называли простых мужиков или фраеров. Жора же был «в авторитете» у преступного мира. Странная фамилия — Шарпио. Трудно определить ее происхождение. По документам Георгий — белорус, родился в 1927 году. Он считал, что его предки — французы из остатков разбитой наполеоновской армии. Семья жила в Литве: старый отец, мать и младшая сестренка. Жора был не слишком образован, однако начитан, начинен сотнями народных пословиц, Хорошо знал быт евреев (вращался в их среде), с необидным юмором копировал их, Уличен в грабеже. Высшая мера наказания. Заменена двадцатью годами каторжных работ.
Его с удовольствием брали в любую бригаду, Нет, не за то, что был прилежным работягой. Он не работал. Но в его бригаде был, полный порядок. И посягательство других уголовников на распорядок в бригада, где числился Георгий; прекращалось, становилось нулевым.
Жора — симпатичный шатен с золотой фиксой. Всегда чист — следил за собой и своей одеждой. Писем из дому получал мало. Посылок — тем более. Старики еле-еле сводили концы с концами. А помощи ждать неоткуда.
Жора мечтал о свободе. Не о той, чтобы снова окунуться в преступность, используя накопленный опыт. Жора мечтал приобрести профессию, если можно будет, — наверстать упущенное, - пойти учиться, стать опорой старикам, поднять на ноги сестренку. Жениться, завести детей, уйти от прошлого... По умственным способностям мало кто был ему равен.
Жалко, очень жалко, ко я потерял с ним связь. Через горсправки разыскивал его родных. Не проживают. Не значатся. Когда я освободился, у него оставалось еще более 12 лет срока. Всякое могло быть. А как бы хотелось, чтобы из Черта получился хороший гражданин. Не лагерь его перевоспитал. Сам себя.
ДРУГОЙ МОЙ товарищ из уголовников — Виктор Волков, коренной ленинградец, И это единственный из всех перечисляемых, которому, по его просьбе, я изменил имя и фамилию. Виктор прибыл в Норильск .одним из последних этапов, - его буква, предшествующая номеру личного дела, была «Н». Вчерашний девятиклассник как и сотни ему подобных, Виктор обзавелся пистолетом, что в послевоенном Ленинграде не составляло труда. Тот, кто его не имел, мог выглядеть белой вороной. А раз есть оружие, оно может быть применено.
Легко представить Ленинград, перенесший блокаду, артобстрелы, голод и бомбежки. На долю героических ленинградцев выпали невероятные страдания, но среди истинных сынов города, отстоявших город, встречались и деклассированные элементы, мародеры, барыги и разная сволочь. В то время, когда сотни тысяч честных ленинградцев потеряли все, что у них было, оголтелые единицы нажились на народных бедах. Они всплыли после войны, Щеголяя в хорошей одежде, пользуясь коммерческими магазинами и столовыми и даже открывающимися ресторанами. А это большой соблазн для молодежи! Ей тоже хотелось иметь хоть частицу того, что имели эти подонки, в лице неискушенной молодежи выглядевшие героями.
А чтобы походить на них, нужны были деньги. А при той дороговизне — большие деньги. Денег, которые могли дать родители, в лучшем случае могло хватить на киношку, да на один билет.
Родители Виктора — вполне обеспеченные честные советские люди. Отец занимал солидный пост. Виктор — единственный ребенок в семье. Учился прилежно, беспокойства не доставлял. Но, как говорится, бес попутал и его. Наслышавшись, начитавшись, насмотревшись послевоенных заграничных фильмов, возомнил себя героем. У героя появилась девушка. А перед девушкой нужно показаться. А чтобы показаться, нужны деньги. Где их взять? Есть пистолет, а денег нет. Кстати, неподалеку из дому уехали соседи, довольно богатые, А что если «грабануть» их квартиру? Да, кажется, кое-что нажито у них не совсем честным путем.
И задуманное реализуется. А кончилось трагедией, унесшей жизнь человека, искалечена своя жизнь... «Операция» завершилась удачно. Но при выходе с награбленным, имея за поясом пистолет, Виктор столкнулся с милиционером. Виктору показалось, что милиционер его выследил и сейчас заберет. Бросает награбленное и бежит. Милиционер заподозрил неладное, кинулся в погоню. Виктор вытащил пистолет м выстрелил.
Нетрудно догадаться, чем все . кончилось. Виктор был схвачен. Скорый суд — и приговор: высшая мера наказания, расстрел. Много, очень мною пришлось влиятельному папаше Виктора приложить усилий чтобы смертный приговор сыну был заменен любым сроком. Помогло знакомство с Н. М. Шверником. «Обошлось» двадцатью годами каторжных работ.
Виктор не влился в среду уголовников, не искал преимущества, которым пользовались уголовники среди прочих каторжан. Искал дружбы с серьезными людьми. Внутренне осудил свой поступок. Работать попал в техотдел. К тому времени каторжане занимали многие ключевые позиции на стройке. Но еще не было официального разрешения заочно учиться. Виктор решил учиться самостоятельно. Консультантов хватало — и по физике, и по английскому языку.
Насколько я знаю, за мою бытность, ни к кому из заключенных не приезжали родители на свидание. Норильск был закрытым, Въезд, даже краткосрочный, — только по разрешению МВД. Норильск строго оберегался от посторонних глаз, А вот к Виктору о у родители приезжали.
Ввели зачеты рабочих дней, Виктор из техотдела переходит работать в электроцех. Там я его и видел в последний раз, он собирал электрощит со сложной коммутацией.
Прошли годы. Я не забыл Виктора. Будучи в санатории под Ленинградом, попробовал что разыскать его. Через 15 минут горсправка дала мне адрес.
Виктора дома не было.Встретила меня старушка-мать. Ей уже 80 лет, но она сохранила былую красоту (я ее видел когда-то мельком через проволоку лагерной зоны). В следующий раз мы встретились, предварительно договорившись по телефону.
Виктор отбыл двенадцать с половиной лет из своих двадцати. Как только разрешили, он окончил Норильский горно-металлургический техникум. Был освобожден на вольное поселение. Женился, родились две дочери. Но брак оказался не совсем удачным.
После окончательного освобождения Виктор работал на Кавказе. Вернулся в Ленинград. Одна дочь осталась с матерью в Норильске, вторая окончила Ленинградский мединститут, работает врачом-педиатром. (Ей, бедняге, тоже не повезло. Муж, заядлый альпинист, погиб в порах).
Вернусь к нашей встрече через 33 года. В моем представлении Виктор оставался мальчишкой, который на лагерной сцене с успехом играл роль сына полка Вани Солнцева... Теперь передо мной был... работающий пенсионер. Виктор не потерял своего обаяния. Он симпатичен по- прежнему, интеллигентен. Так и не женился во второй раз — не хотел снова перестраивать свою жизнь. Как бы то ни было — это еще одна жертва времени. Но Виктор был человеком и остался им. Случайное преступление не сломило его. Не пустило по ложному пути.
Необходимо остановиться на нескольких неординарных преступлениях...
ВЫДЕЛЯЛСЯ среди уголовников немолодой уже Леха Абросимов. Гастроли его и похождения связаны с Кубанью. Леха—азартный карточный игрок, настоящий виртуоз. Взяв карты в руки, Леха преображался. Каких только у него не было колод карт (по-блатному стир, или боя). Леха не стал бы играть картами фабричного изготовления, он их просто не признавал.
Но Леха был честен в игре. Он не метил карт (не «ковал» их), был сдержан, рассудителен, сосредоточен, не цавхя партнера кушем, необдуманными рискованными ставками. В карточные долги не влезал. Играл только на наличность, свою и партнера. Среди преступной молодежи Леха — авторитет. Как ни странно, Леха, единственный в латере, был осужден сталинским .Указом от 7.08.32 года как расхититель социалистической собственности, с применением Указа .от 19.04.1943 года, по которому получил 15 лет каторжных робот. Инкриминировалась ему кража мануфактуры из железнодорожного вагона. И вот, когда после смерти Сталина объявили амнистию, распространявшуюся на расхитителей соцсобственности стоимостью не более 50 тысяч рублей, Леха показал себя еще раз.
В деле Абросимова предварительное следствие и суд допустили неточность, которой Лоха воспользовался. Было определено, что Абросимов обворовал вагон с мануфактурой. Назвали количество тюков. Но но указали, сколько же метров в тюке и какова цена метра. Вот этим и воспользовался Абросимов. Он предъявил требования о применении к нему закона об амнистии. .Руководство лагеря отказало. Абросимов, не теряя времени, пишет жалобы. Пользуясь тем, что по закону все неточности трактуются в пользу подсудимого, Абросимов доказывал, .что украл дешевую марало и мешковину. Произвел подсчет похищенному... Отношение в стране к заключенным менялось, и к Лехе был применён Указ об амнистии! Срок сократили наполовину, но к этому времени половину-то срока о»-уже отбыл...
А вот совсем иной случай, иная категория воровства. Молодой, лет двадцати трех, Владимир Сопов, инвалид, с усохшей левой рукой с детства (от энцефалита). Напарницей взял к себе родную сестренку. (Белокурая красавица с голубыми глазами содержалась в женском латпункте «Нагорный», их водили на работу мимо нашего лагеря. Даже одетая в бушлат, в ватных штанах, закутанная, она была восхитительна. Под стать ей и Володька, но это не так бросалось в глаза).
Брат и сестра обворовывали летчиков. Война закончилась. Многие ехали домой на побывку, некоторые после госпиталей — в мирную жизнь. Большинство .— из Германии, и, конечно, не с пустыми руками. По два, по три и четыре набитых чемодана. Везли всякое барахло. Умные же ограничивались саквояжиками или чемоданчиками, в которых — тысячи швейных иголок, самых обыкновенных иголок, камушки для зажигалок, дефицитный сульфедин (в цене особой, так как в стране свирепствовала гонорея). Наши аптеки были бедны на медикаменты, и дельцы пользовались этим.
Володька досконально, а порою и лучше других авиаторов, разбирался в типах самолетов — как наших, так и немецких. Знал очертания американских и французских самолетов. Теоретически знал приемы воздушного боя. Изучил терминологию, Одет был в летную офицерскую форму, только без знаков различия.
Изображал раненного в воздушном бою (сестра сопровождает его из госпиталя).
Выбирались жертвы с полными чемоданами. Обычно ехали группами, занимали отделения в плацкартных вагонах. Кругом толчея. Вагоны набиты. И вот входит Сопов. Рука на перевязи, инвалида сопровождает хорошенькая девушка. Авиаторы зовут пару к себе. Даже в крайней тесноте .выделяют место, у Сопова и сопровождающей три огромных чемодана. Один — в здоровой руке Володьки. два у сестры. Чемоданы увесисты. Размещают, однако. Интересуются, кем доводится девушка. Сестра! Интерес к ней увеличивается.
Предлагается выпить за знакомство. Соповы выясняют, кто куда едет и кто где будет выходить (это главное!), Соповы просят не беспокоиться. Достают из чемодана бутылку хорошего коньяка. Разливают по рюмкам. Запасливые Соповы их имеют. Пьют коньяк, как положено, маленькими дозами, как бы продляя удовольствие. Мало будет — Соповы достанут еще одну. Момент обычно выбирается к вечеру. Выпившие явно хмелеют, не исключая Володьки. Девушка не пила.. Вскоре располагаются слать. Соповым обычно уступают лучшие нижние полки. Остальные занимают верхние и, при нехватке мест, багажные полки. Засыпают крепким сном праведников.
Оказывается, в коньяк подсыпано снотворное? Но как умудрялся Володька Сопов не выпить? Тоже нужно умение! Дело сделано. Остается сойти на какой-нибудь глухой станции. В руках три чемодана. Один у Володьки и два у сестры...
Финал — обычный. Володьке — двадцать лет каторжных работ, сестре — 10 лет исправительно-трудовых. И оба попали в Норильск!
Бытовиков и бывших уголовных элементов в нашем лагпункте было человек 50. Ничем особенно они не отличались, попав к политическим. Конечно, на первых порах эта горстка преступников держала верх над остальными обитателями, запуганными следствием, судом, этапами. Но прошло какое-то время, время адаптации, что ли. и почву у уголовников выбивали из-под ног. Если раньше несчастьем было получить долгожданную посылку от родных, то потом уже никто никого не грабил. Даже дошло до того, что все оставленное в бараке, и даже съестное, при несытости, оставалось нетронутым. (Скорее надзиратель при шмоне мог утащить что-нибудь).
А для этого нужно было всего-навсего проучить нескольких воришек. Правда, работяг из них не получилось. В бригадах они просто числились, не претендуя на усиленную пайку или на запись в первое звено для зачетов. Играли в карты.
Проигрывали и выигрывали. При проигрышах приходилось в обязательном порядке платить. И не дай бог уйти от проигрыша. Такого называли движком или ветряной мельницей. Неплательщика ждала суровая кара. К примеру, воришка Куркин проиграл, и нечем было платить. Он знал,, что его ждет: мучительная смерть на удавке. Чтобы избежать этой казни, он сознательно идет на другую смерть, под расстрел: удавил доходягу эстонца (еще действовали расстрелы, это потом их отменят, а потом вновь вменят). За умышленное убийство Куркина расстреляли. Приговор зачитан в лагере.
А ВОТ ДРУГОЙ пример. Бывший карманник Мишаня Карпов проиграл два пальца на правой руке, указательный и средний. Это те пальцы, которые так необходимы карманнику. Без них он терял «профессию», но Карпов честно взял топор и отсек эти пальцы. За членовредительство, по статье 58—14„ т. е. за антисоветский саботаж, ему добавили 5 лет ИТЛ после отбытия основного срока. И пришлось Мишане тренировать левую руку. Ведь он надеялся, что выйдет на свободу и профессия карманника еще пригодится.
Карты или. вернее, игра в карты — это очень страшно. Сколько погибло из-за карт хороших людей, иногда невинных! Был на БОФе такой случай. Играли в карты ИТЛовцы 2-го лагпункта. Один из них проигрался. Ему предстояло брать банк, но нечего было ставить. Мимо проходил начальник участка, вольнонаемный Овчинский. Тогда в моде были кожаные регланы. Такой реглан оказался и на плечах Овчинского. И вот проигрывающий ставит на кон реглан Овчинского. И опять проигрывает. Встал, взял нож и нанес смертельный удар Овчинскому. Снял с него реглан и отдал выигравшему. Примеры пагубности карточной игры можно приводить без конца. А по воровским, неписаным законам вор должен играть в карты!..
Пожалуй, стоит описать еще один нетипичный случай — с Виктором, Егоровым. потомственным моряком, лейтенантом с Балтфлота. Впервые я его встретил в Томском инвалидном каторжанском лагере. Вместе с ним прибыл в Норильск, наши буквы и номера личных дел были почти рядом. Суть преступления Виктора... Общеизвестно, что морякам приходится бывать в походах, на ученьях и т. д. Морская служба отягощена длительными разлуками с семьей, родными и близкими. Егоров также некоторое время не был дома. Приехал на короткую побывку. Решил с молодой женой навестить родственников. Проходили мимо кладбища, Вдруг жена спокойно спрашивает:
— Виктор, что бы ты сделал со мной, если бы я тебе в твое отсутствие изменила?
Тот, видимо, приняв вопрос за шутку, ответил:
— Застрелил бы.
— Так стреляй, я тебе изменила.
Егоров вытащил пистолет.
Впоследствии он говорил, что и сам не знает, как это произошло. Очнулся, когда прогремел злополучный выстрел. Но было поздно.
Расстрел заменили двадцатью годами каторжных работ. Егоров сильно сдал. Из бравого моряка превратился в жалкого зека, потому и попал в инвалидный лагерь. Но там был признан здоровым и с нашим этапом доставлен в Норильск. Работал токарем в мехцехе на строительстве БОФ. Оставался замкнутым, задумчивым, угрюмым. Перестал следить за собой. В то время одежда, выдаваемая в лагере, служила и рабочей одеждой. Каждый старался как-то сберечь ее: другой раньше срока не дадут. У Виктора одежда всегда была промасленной. Другие токари, чтобы меньше пачкать одежду, приспосабливали какие-нибудь фартуки, за неимением материи пользовались бумажными мешками из-под цемента. Егоров же ко всему был безразличен. Но работал хорошо. При введении зачетной системы получал максимальные зачеты, питание при этом получал по повышенной норме. Переписку ни с кем не вел...
Михаил Иманали
Заполярная правда 17.07.1990