Одно из малоизвестных событий сибирской истории – мятеж Енисейского казачьего дивизиона под руководством атамана Сотникова. Документы краевого государственного архива, которые долгие годы были закрытыми, дают возможность осветить события. Особенно интересны они тем, что показывают отношение различных слоев не только казачества, но и крестьян, офицеров и даже семинаристов к советской власти и борьбе против нее
Сословное положение казачества определялось особыми повинностями: порядком воинской службы – 2 года подготовки, 12 лет строевой, 5 – запаса. Причем на службу следовало являться с вооружением и лошадью. Роты же казаков состояли в «земледении на службу», они имели больше земли, нежели крестьяне. Но в Сибири этот факт имел меньшее значение, чем в европейской России, соответственно слабее был контраст между крестьянством и казачеством.
За долгие годы сложился стереотип в восприятии роли казачества до революции: реакционная группа, опора самодержавия. Доля истины в этом есть, но в 1905 г. казаки в Омске отказываются от разгрома массовки. В том же году проходит забастовка дивизиона в Иркутске. В 1914-м восстают два казачьих Полка в Кокчетаве...
В 1906-1907 годах проходили выборы в Государственную думу. Наши земляки голосовали за кадетов, выдвигая достаточно демократические требования: передачу офицерских земель рядовому казачеству, отмену косвенных налогов, освобождение политзаключенных, отмену смертной казни, отмену военного положения.
В 1917 году Сибирская казачья дивизия отказывается от участия в корниловском мятеже и в своей декларации требует «расказачивания» и решения земельного вопроса. Так постепенно возникает антагонизм между казаками-фронтовиками и невоевавшими казаками, в большей степени находившимися под влиянием реакционных верхов казачества.
В 1917-м, в период подъема общественной активности масс, проходит ряд казачьих съездов: 1-й Общеказачий, 2-й Всероссийский учредительный, 1-й и 2-й съезды Сибирского казачьего войска. В мае 1917 года в Красноярске состоялся 1-й съезд енисейских казаков под председательством хорунжего А.А.Сотникова. Съезд приветствовал крушение самодержавия, выражал доверие и поддержку Временному правительству, а также Петроградскому Совету – в качестве революционного парламента, выступал за скорейший созыв Учредительного собрания, за мир на основе самоопределения народов («когда народы мира свергнут гнет своих правителей»). Кроме того, съезд постановил: громко заявить всем гражданам России, что Енисейское казачество не отказывается от названия «казак»…, сознает себя как хозяйственно-культурную единицу и сохраняет полную самостоятельность в хозяйственном распоряжении своим земельным фондом». В этом тезисе – корень будущих разногласий между Советской властью и казачеством.
Временное правительство объявило о предоставлении казакам автономии, и казаки в силу социально-экономических особенностей своего положения поддержали его. Советская власть в свою очередь сделала для них не так уж мало:
– Декретом о земле земли рядовых казаков были признаны неприкосновенными;
– с двадцать шестого ноября тысяча девятьсот семнадцатого года начала выходить
газета «Деревенская беднота и трудовое казачество»;
– Совет Народных Комиссаров двадцать пятого ноября 1917-го принял обращение
«От СНК – трудовым казакам», в котором разъяснялось, что Советская власть хочет
освободить трудовое казачество от кабалы атаманов;
– девятого декабря 1917 года отменена обязательная воинская повинность казаков.
Но камнем преткновения стало провозглашенное большевиками уничтожение сословий. Отношение же казаков к данному вопросу хорошо продемонстрировал первый съезд енисейских казаков. Они были готовы к сотрудничеству с Советской властью при условии признания их права на существование. Доказательство тому – сохранившееся в фондах краевого архива прошение енисейских казаков о создании Совета казачьих депутатов, поданное в Енисейский губернский исполком.
Приказ по Иркутскому военному округу от второго января 1918 года о переводе дивизиона на мирное положение – то есть о частичной демобилизации и разоружении, а также требование Енисейского губисполкома о безоговорочном подчинении были восприняты ими очень болезненно.
В архивном фонде следственной комиссии Красноярского народного революционного трибунала находится «Дело по обвинению правых эсеров в участии в мятеже казаков под руководством атамана Сотникова. Почти целиком оно состоит из показаний участников мятежа, которые помогают нам воссоздать события тех дней.
Двенадцатого января 1918-го на общем собрании красноярского дивизиона принимается резолюция, предложенная казаком А.М.Визовым, с требованием немедленного проведения в жизнь приказа по Иркутскому военному округу. Но «офицеры уговорили казаков подождать приезда Сотникова». Очевидно, он пользовался большим уважением и популярностью среди казачества. В то время хорунжий находился в Томске, где налаживал связь с областниками. В тайно формируемом ими Сибирском правительстве он был назначен на пост военного министра.
Атаман становится главным действующим лицом событий. Семнадцатого января собрание дивизиона, «благодаря его красноречию», принимает решение, диаметрально противоположное прежнему. На вопрос Бизова о средствах, на которые будет содержаться дивизион в случае неподчинения приказу, Сотников ответил: «Будут жертвовать».
Итак, первый пункт разногласий между Сотниковым, опиравшимся на «молодых» невоевавших казаков, и «старыми» казаками-фронтовиками заключался в следующем: быть лояльными по отношению к Советской власти или идти с ней на конфликт. Вторым «яблоком раздора» стал факт принятия в казаки офицеров, лишенных в результате декрета о демобилизации армии средств к существованию. Служба в дивизионе сохраняла им прежний оклад и давала участок земли. Судя по показаниям офицеров, их было шестьдесят семь человек. Перевод офицеров в казаки осуществляло Войсковое правление, рядовые же казаки были против этого. Прапорщика, который пришел в сотню, по свидетельству Семена Антипова, они выгнали со словами: «Войсковой совет тебя принял, и иди к ним».
«Старых» казаков, которые пошли против Сотникова, было сорок человек. Зрелые, уже навоевавшиеся люди, понимающие, чем может кончиться неподчинение власти. «Молодые» же казаки, с одной стороны, были взволнованы патриотическими речами Сотникова (вероятно, они испытывали нечто похожее на чувство оскорбленного национального достоинства), с другой – их соблазняли заманчивые обещания: десять рублей жалованья в месяц, три фунта хлеба и фунт мяса в сутки.
«Старые» казаки остались в меньшинстве. Семнадцатого января было принято воззвание атамана Сотникова «К населению Енисейской губернии», в ультимативной форме предъявлявшее Советской власти следующие требования:
– полное невмешательство в жизнь казачества;
– никаких насильственных действий в отношении казачества; гарантия полной
безопасности казаков.
Губисполком должен был дать ответ не позднее двенадцати часов двадцать первого
января, в противном случае атаман объявлял всеобщую мобилизацию войска и
оставлял за собой «полную свободу действий».
Семнадцатого января дивизион уходит из Красноярска в Торгашино – «во избежание кровопролития», – как было сказано в воззвании.
Восемнадцатого января в городе вводится осадное положение и проводятся аресты «старых» казаков.
Официально воззвание властям не вручалось, но девятнадцатого января оно появляется в окне клуба эсеров на Воскресенской улице. Почему оно было вывешено именно там, объясняется в какой-то мере принадлежностью А.А.Сотникова к Красноярской группе партии социалистов-революционеров – в деле имеется его членский билет под номером 432. К делу приложено также письмо эсера И.В.Казанцева от девятнадцатого января из Есаульского в Красноярск, неопровержимо доказывающее его участие в мятеже Сотникова. Двадцатого января в Красноярске были арестованы четырнадцать эсеров. В знак протеста против беззакония они отказались дать показания. Ведение допросов остальных участников мятежа было поставлено так, чтобы доказать: эсеры были главными виновниками мятежа. Отказываясь от этого соображения, выдвинутого под давлением реалий политической борьбы, следует признать само участие эсеров в мятеже.
Какие же цели преследовал атаман, уходя из города? Он не был наивным человеком и понимал, какой ответ последует на его ультиматум. В показаниях есть различные версии относительно его планов.
Гимназист Сигизмунд Робак в беседе со своим приятелем Волощенко, не зная, что тот красногвардеец, сказал о намерениях Сотникова следующее: «В один прекрасный момент зажечь Николаевскую слободу со всех концов и таким образом отвлечь силы на пожар и занять город». Хотя показания Волощенко позже фигурировали в деле как одно из главных обвинений против эсеров (Сигизмунд Робак был эсером), думается, что это были лишь яркие фантазии гимназиста. Вряд ли Сотников делился с ним своими планами, да и упоминания о пожаре нигде больше не встречается. Более вероятными представляются показания штабс-капитана Вознесенского: «Штаб дивизиона надеялся получить поддержку от Дутова и Семенова, куда послана делегация из офицеров. В штабе разрабатывался план партизанских набегов».
Чем же располагали мятежники? Цифры таковы: 177 казаков, 67 офицеров, 44 семинариста и гимназиста, 28 тыс. рублей, около 300 винтовок, 12 орудий, 4 пулемета.
Двадцать второго января в Есаульском, на последнем собрании, атаман произнес речь, в конце которой попросил выйти вперед тех, кто пойдет за ним в Минусинск для продолжения борьбы с Советами. По словам члена отряда, ученика реального училища Петра Найденова, вперед вышли пять казаков и несколько учащихся.
Таким образом, мятеж окончился, не успев начаться по-настоящему. Хватило всего шести дней для распада отряда. Почему ни разу казаки не вступили в бой с красногвардейцами? Ответ может быть только один: казаки не были еще убежденными противниками Советской власти и надеялись на позитивные шаги с ее стороны в ответ на ультиматум. Когда же вопрос встал о ведении боевых действий, большинство из них покинуло Сотникова.
Что касается офицеров, то они не пошли за атаманом из-за его жестокости во взаимоотношениях с ними. Офицерская дружина «пластунов», которую предполагалось использовать душ разведки и диверсионной деятельности, требовала самоуправления, а Войсковой совет ей отказал.
Несколько слов о семинаристах. Это были четырнадцати-, пятнадцатилетние мальчишки, их очень привлекала военная романтика. Ты, четырнадцатилетний, – на коне, с винтовкой, среди казаков и офицеров, да еще и против Советской власти, которая за два месяца успела насолить. «…Помещение семинарии было занято красногвардейцами. Это нас возмутило... Мы в казаках видели защиту Учредительного собрания».
Как только дело дошло до серьезных вещей, мальчишек отправили домой. Хорошо сказал о них священник села Торгашино отец Маркиан Андреев: «Будь я вашим отцом, я бы выпорол вас».
Мы уже привыкли к обличениям жестокости, проявляемой Советской властью в период гражданской войны. Дело атамана Сотникова скорее говорит об обратном. В период с восемнадцатого по двадцать третье января были арестованы казаки, не последовавшие за Сотниковым, офицеры, семинаристы, эсеры. После окончания следствия практически все (кроме некоторых офицеров) были освобождены, эсеры – под честное слово их защитников до трибунала.
Что стало потом с Сотниковым и его маленьким отрядом? Ушли они на запад к областникам, на восток к Семенову или воевали против Советской власти самостоятельно – на этот вопрос пока ответа нет.
Документы свидетельствуют: в начале 1918 г. большинство казаков не хотело кровопролития, была возможность удержать их на стороне Советской власти. Почему этого не произошло, кто в этом виноват – для ответа на такие вопросы необходимо более серьезное исследование.
И.Коняхина,
археограф
«Красноярский комсомолец», 19.07.1990 г.