Кто смотрел телевизионный фильм .«Война», четыре серии?
Я не смотрел, то есть когда начали героя фильма бить, и он сказал: «Хватит бить, а то убьете», — я выключил телевизор.
Прошло, может, минут 20—30 — снова включил, и там один говорит: «Мне 19 лет, а я еще не поцеловал девушку».
Все это со мной было, только разница в том, что меня били с ноября 46 года и по март 47 года, и поцеловал я первый раз, когда 31 год мне было, сорокавосьмилетнюю.
В кино показывают кровоподтеки и ушибы. Нет, наши так не бьют. Бьют так, что ни один врач не найдёт следов побоев.
Все это за слова «тыловые крысы». Я в плену был, освободили американцы, своим нас передали через Магдебург (тех, кто хотел ехать домой). Осенью приехали в Донбасс шахты восстанавливать. В 46 году в октябре получаю письмо от отца, что болеет, хочет увидать меня — своего младшенького сыночка. (Братья: Степан — на Карельском, Николай — под Смоленском, Аркадий .— в Винницкой области — все в 41 году погибли).
Отпуск мне, сказали, дадут только, когда кончу варить на шахтное здание фермы (6 штук), то есть через 1,5 месяца.
Я 7 ноября 1946 года сразу после парада убежал — уехал домой повидаться с отцом. В городе Горьком садился не товарный поезд, меня сняли и привели в железнодорожную милицию. Ну, естественно, без документов, без отпускных. Стали выяснять, кто я есть. Я рассказал, что еду домой, в стройбатальоне работал -'в Донбассе, напишите в мою часть, инженер-капитан тов. Бурлаков должен меня отпустить...
5 ночей я рассказывал, как в плену был, потом дают мне мои деньги 18 рублей, портсигар, ремень и говорят: «Вот пришел ответ от твоего капитана, просит тебя отпустить... Только подпиши вот эти бумаги». Я несколько листов подписал, и тогда конвой заходит и меня забирают в тюрьму как изменника Родины.
Оказывается, я чистосердечно признался, что когда в Двинске дрова выгружали с баржи, я указал, кто дрова бросал в воду, и за это мне дали пайку хлеба, а в дальнейшем связь потерял, потому что попал в этап, то есть в другой лагерь. Когда я сказал в тюрьме: «Что вы мне клеите, тыловые крысы?», мне устроили холодную: не смей ходить по камере, чтоб разогреться, в одном белье оставили меня. Так три раза по неделе сидел в холодной за «тыловые крысы», в третий раз в прокурора кинул табуреткой.
И пока сидел, каждый день так дадут мялку — корчись, сколько хочешь, на бетонном полу.
Я молчал, только говорил, что меня ни спросят: «Да-да — было это — было/ судите быстрей и скорей кончайте мое мученье...»
...Дома жена и говорит, какой же ты фронтовик, когда над тобой издеваются кому не лень, я, говорю, докажу, что я не фронтовик, взял удостоверение и билеты, талоны на 9 лет давали, ни разу никуда не ездил, порвал и в печь бросил. Когда через 2 года обратился в военкомат, описал все, как получилось, Надейкин говорит, раз сжег, не надо было тебе удостоверение. Я говорю, пошлите в Красноярск мое заявление — отказ. Вот так у нас в жизни — страшнее, чем в кино...
Н. УДЕГОВ.
"Победа" (Нижнеингашский район) 28.07.1990