Из воспоминаний, оставленных Мильдой Юрьевной Кнориной (1907-1977)
Это произошло в 1937 году, как водилось тогда, поздней ночью — с 22 на 23 июня. Дача В.Кнорина была окружена, его арестовали и увезли на машине, увезли навсегда. Дома остались разбитые горем близкие: мать и отец, уже старые и больные люди, сестра Мильда, жена Нина и двое детей — Юрий и Майя.
Позднее была арестована и жена В.Кнорина Нина Жигалова, сестры Мильда и Зельма, муж Зельмы — Янис Шмидт. Мильда Кнорина провела 10 лет в лагере в Коми АССР. В 1947 году она вернулась в Латвию, а в 1949 году ее выслали вторично, на этот раз в Красноярский край. После смерти Сталина В.Кнорин и все его родственники были реабилитированы.
Публикуем отрывок из воспоминаний сестры В.Кнорина Мильды Кнориной, подготовленный к публикации М.Розенталсом.
«... Утром (22 июня 1937 г.) встали поздно. Когда приехала на дачу, Вилли там не было. Приехал он вместе с М. Готвальд. Мне не хотелось быть с гостями — ушла, легла с книгой в сосняке. Вилли звал меня — не отозвалась. Почему? М.Готвальд собиралась уезжать, когда мама нашла меня и заставила прийти домой. Тут же пришел П.Н.Поспелов. Пили чай. Поспелов интересовался, как отзываются о его статье — главе нового учебника партии (1915-1916 гг.), по-новому освещающей некоторые вопросы. Эта глава была напечатана в июньском номере журнала, сигнальный экземпляр которого я взяла у Вилли и давала читать кое-кому из соседей — икапэистов. Я в свою очередь возмущалась: «Пишете, исправляете, уже учебник готов — хоть бы дали почитать!»
Вилли совершенно серьезно ответил: «Можешь получить при условии, если будешь править гранки. Завтра же, у тебя ведь отпуск — времени достаточно. Так и договорились!»
Временами во дворе выла собака — выла жутко, долго. Нестерпимо было слушать этот вой. Нина сказала: «Уже три дня и три ночи воет, успокаивается только, лежа около Вилли. Никогда такого не бывало...»
Ушел Поспелов, пришел еще кто-то. Потом был Адоратский. Уже темнело, когда, проводив до калитки Адоратского, Вилли подошел к нам. Мы с Ниной гуляли, папа поливал цветы. Вилли хотел помочь ему. Отец сказал: «Ты завтра польешь!»
«Завтра меня не будет», — ответил Вилли.
«Где же ты будешь?» — спросила Нина.
«Поеду в командировку на Дальний Восток на пять лет».
«Не говори глупости», — рассердилась Нина. «А ведь завтра Вилли действительно не будет дома — ведь завтра Пленум ЦК», — догадалась я. Сели у столика во дворе. Я спросила: «Ты был у латышей? Почему нет?! Ведь Свириса хотят исключить из партии...» Я не успела договорить. Вилли вскочил, очень нервно и резко сказал, почти крикнул: «Оставь хоть ты меня...» Я обиделась и ушла — так он со мной никогда не разговаривал.
Через некоторое время Вилли позвал: «Пойдем домой!» Я не пошла... Прошло еще четверть часа. Я зашла на верхнюю веранду — Вилли писал. Села, взяла только что изданную книгу о Болотникове, но не читала. Вилли как-то очень устало и грустно посмотрел на меня и тихо сказал: «Я очень устал сегодня... Ты ведь тоже устала? Иди спать. Завтра обо всем поговорим. Мне еще до утра надо закончить главу для двухтомника... Так требуют» (Раньше срок был установлен — 25/ VI).
Он взял мою руку. Я стояла за его спиной, он откинул голову, еще грустнее заглянул мне в глаза, прижался ко мне лбом. «Ну, иди...»
Я ушла. Потом он зашел и принес мне еще одно одеяло. — «Ночи прохладные».
Меня разбудил какой-то шум. Вилли тревожно спросил в окно: «Кто там?» Снизу ответили: «Это я — ваш сторож». Потом — шум машин, какие-то голоса. Довольно громко разговаривали несколько человек. Вместе с Вилли они поднялись по лестнице, прошли к нему на веранду, оттуда слышались голоса. Мне казалось, что я только что уснула. Поздние гости бывали не раз, да и легла я сравнительно рано, около 12. Но почему-то страшно колотилось сердце... Встать? Мне послышалось, что Вилли сказал Нине: «Не вставай!». Шум машин. Кто-то уехал, но на веранде продолжался разговор. Надо встать... Но в это время кто-то приоткрыл мою дверь, повернул выключатель, и человек в форме сказал: «Лежите. Обыск».
Наконец мне разрешили встать. На столике на лестничной площадке я нашла спички, закурила и вошла в комнату Вилли. У окна, сгорбившись, неподвижно сидела Нина. Не двигаясь, она взглянула на меня и прошептала: «Вилли увезли...»
На веранде пол был усеян листами рукописи, валялись гранки нового учебника. Человека три рылись в бумагах, один писал протокол. Дали прочитать. Там были перечислены отбираемые личные документы Вилли: партбилет, удостоверение члена ЦК ВКП(б) и члена ЦИК, а также сводка ТАСС. Я удивилась: причем здесь сводка ТАСС? Объяснили, что так как сводки писались ему как члену ЦК, оставлять их они не имеют права. Предложили подписать протокол. Я отказалась, так как там было написано: «Подпись лица, у кого произведен обыск». Кто-то возмутился: «Тогда зачем вам понадобилось его читать?» Другой успокоил: «Правильно, раз была тут — имеет право знать». Подписала Нина. Потребовали показать погреб. Это было нелегко — там взаперти все это время выла и ломилась в дверь собака.
Уехали. Я пошла вниз к родителям. Хотелось как-то успокоить их, да и себя обмануть: «Может быть, Вилли еще на городской квартире... Я первым автобусом поеду туда...» Этому никто из нас не верил. И все же отец заявил: «И я с тобой!» Он давно уже был слишком слаб, чтобы ездить в город на автобусе, но в то утро он мог идти и намного дальше.
Обыск на квартире в Москве был уже закончен (Вилли, конечно, туда не завозили). Кабинет Вилли, детская и комната родителей — опечатаны. Вера сказала, что взяли орден и несколько фотографий: две групповые в кабинете Сталина, на его даче — это по окончании подготовки решений VII конгресса Коминтерна (Димитров, Пятницкий, Вилли, за ними, облокотясь на спинку дивана, Сталин: на второй еще был и Мануильский) и еще какие-то фотографии знакомых.
Я поехала к Зельме. Было замечательное ясное, солнечное летнее утро. Но мне все казалось каким-то ненастоящим. Я смотрела на себя как будто со стороны и очень ясно чувствовала: все, все для меня кончено, никогда я не буду прежней, не буду, как все эти люди... Приехала, позвонила. Зельма и Ян встревожились: «Что случилось? Почему ты так рано?» Ничего, вставайте — пора, я не могла еще говорить, но не могла и молчать. Пошла в другую комнату, позвонила Альфреду: «Приезжай сейчас же к Зельме!». Он отказывался, шутил и я не выдержала — закричала: «Я не шучу. Приезжай! Немедленно, во что бы то ни стало!». Прибежали Зельма и Ян: «Что? Что?» — «Ночью взяли Вилли!» — крикнула я и впервые за эту ночь и утро заплакала, зарыдала вместе с Зельмой: «А-а-а-а-а!»
Все мы были ошарашены, все ничего не понимали, но ни у кого не зародилось и тени недоверия к Вилли. Все понимали, как это страшно для него. Гадали, чем объяснить случившееся... Почему? Провокация? Но чья?
Яна в тот же день уволили с работы — в тот же час. когда он сказал начальнику политуправления наркомата об аресте Вилли.
Нина говорила, что Вилли, уходя, сказал: «Не волнуйся, я скоро вернусь. Никому ничего не говори...»
В тот вечер Зельма поехала на дачу к маме и Нине, там гостила и ее девочка. Ян, будто извиняясь, сказал: «Я все же пойду к Сомсу, обещал ведь, сегодня Лиго». Я была одна. Легла, но уснуть не удавалось... Ян пришел поздно — под утро. Говорил, что много пил, но был совершенно трезв. Сказал: «Сомс понял, что со мной неладно. Пришлось сказать, и знаешь, — он сильно побледнел и сказал: «Ему, Вилли, я верил как богу!»
В доме правительства в эту ночь арестовали несколько человек, в том числе всех тех (5 или 6), чьи квартиры недели две перед тем оказались открытыми. Охрана тогда сказала, что это ветер ночью открыл. Ничего не пропало. Вилли тогда сказал: «Если ничего не пропало, что-нибудь может найтись ...»
1Супруга Клемента Готвальда (1896-1953).
2 Поспелов Петр Николаевич (1898-1979). Секретарь ЦК КПСС с 1953 по 1960.
3Адоратский Владимир Викторович (1878-1945). Директор института Маркса-Энгельса-Ленина (1931-1939), академик АН СССР (1932).
4Свирис — Блюмфельд Петр Вилисович (1891-1943), латышский писатель и публицист.
6Димитров Георгий Михайлович (1882- 1949) — деятель болгарского и международного рабочего движения.
7Пятницкий Иосиф Аронович (1882-1938) — деятель российского и международного рабочего движения.
8Мануильский Дмитрий Захарович (1883-1959). В 1928-1943 гг. секретарь Исполкома Коммунистического Интернационала.
10Ян Шмидт — муж Зельмы Кнориной.
12Сомс (наст. фамилия Кауфманис) Карлис (1894-1937) — член партии с 1910 г. Заместитель народного комиссара совхозов.
13Дом правительства в Москве на ул.Серафимовича, 2, где жил В.Кнорин и другие ответственные работники партии и правительства.
«Горизонт», № 8 (90), Рига