7 января 1989 года Центральный Комитет КПСС известил, что считает целесообразным рассмотреть в Президиуме Верховного Совета СССР вопрос об отмене законодательным актом внесудебных решений, принятых в период 30—40-х и начала 50-х так называемыми «тройками», особыми совещаниями.
Бремя реабилитации веек, кто осужден этими органами, пришло. Уже 16 января 1989 года был принят соответствующим Указ Президиума Верховного Совета СССР, а 15 августа 1990 года опубликован Указ Президента СССР «О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 20—50-х годов».
ОН
БЫЛ человеком гордым, независимым. Любых разговоров на лагерную тему избегал.
Семья практически до недавнего времени не знала, что же привело к аресту, почти
совпавшему по времени с его двадцатидвухлетием... Вину, взваленную еще в 1937-м,
принять не мог и не хотел, а потому ни с какими просьбами не обращался. Считал
так:. государство незаслуженно наказало — оно же обязано и снять обвинения,
снять само, без напоминаний и заявлений осужденного.
Военная коллегия Верховного суда Союза ССР
07 января 1988 г. № 4н-028457/56
СПРАВКА
Дело по обвинению Цысса Абрама Ароновича, до декабря 1937 года студента исторического факультета Московского государственного университета, пересмотрено Пленумом Верховного суда СССР 24 декабря 1987 года.
Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 10 апреля 1938 года, определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 3 августа 1957 года и приговор Таймырского окружного суда Красноярского края от 11 июля 1941 года в отношении Цысса Абрама Ароновича отменены и уголовные дела о нем прекращены за отсутствием состава преступления.
-- Абрам Аронович по данным делам реабилитирован.
Начальник секретариата Военной коллегии Верховного суда СССР полковник юстиции А. НИКОНОВ.
Цысс Абрам Аронович.
Родился 10 декабря 1915 года в Калуге.
(Из личного дела).
Е. И. Кучерова, жена:
«Калуга... Иногда он рассказывал о своем детстве. Большей честью о том, как бегали к Циолковским. Его дочь, Зина, гнала детвору, но мальчишкам все же удавалось проникнуть з знаменитую боковушку, где у Константина Эдуардовича стояли приборы для наблюдений. Может быть, там Абрам Аронович* (друзья и знакомые звали его Айрам Абрамович — М. В.) — еще мальчишкой — увлекся астрономией. Сам хозяин с палкой не бегал, был доступен, прост и снисходителен. В нашей домашней библиотеке есть книги Циолковского, которые приобретались еще в те времена.
Видимо, Абрам был натурой увлекающейся, жадной до науки. Поэтому, закончив девятилетку, попробовал силы в местном мелиоративном техникуме, а потом, в 1934-м, подступил в Московский медицинский институт и одновременно на исторический факультет МГУ. По тем временам оказаться студентом юноше «нерабочего» происхождения было мудрено. Отец, архитектор, устроился прорабом, даже чернорабочим — лишь бы заполучить для сына нужную справку.
Но кроме того, будучи уже студентом-первокурсником, .Абрам, заручившись ходатайством профсоюза, стал слушателем заочных курсов МГУ. Каких вы думаете? Да, да, Проснулась старая любовь. Вот почитайте, (и Екатерина Ивановна положила передо мной рекомендацию Московского областного отделения Всесоюзного Астрономо-Геодезического Общества, свидетельствующую, что Цысса А. А. знают как активного члена общества, работавшего в коллективе наблюдателей в секторе кадров, руководителя лекторского кружка - М. В.).
Что случилось, не знаю, но с четвертого курса Абрама взяли. Много позже я прочитала о в документе, который ему выдали после освобождения из Горного лагеря в 1951 году, что он был осужден как участник организации, занимавшейся антисоветской агитацией и подготовкой террористических актов (судя по указанным в обвинении подпунктам 58-й статьи).
Отсидев год в тюрьме, Абрам Аронович оказался в Норильске...»
До августа 1951-го записей в личном деле нет. Это — годы заключения. Как отзвук пережитого —- послужные упоминания о двух месяцах работы в центральной лагерной больнице (начальство «оценило», видно, незаконченный Медицинский).
...В начале войны, Абрам Аронович несколько раз обращался к Сталину: из писем узнал о гибели на фронте своих друзей по университету и просил отправить на фронт. Не потому ли, уже решением Таймырского окружного суда, ему добавили пять лет! Чтобы «не высовывался»...
2.
В течение двух пот — диспетчер конторы нерудных ископаемых, гипсового
завода; с 1953 по 1967 годы — лаборант, слесарь энерголаборатории; последние
двенадцать лет — лаборант и контролер цеха автоматики и КИП.
(Из личного дела Цысса А. А.).
Е. И. Кучерова:
«Сама я сибирячка, из Енисейска. В Норильске — с 1949 года. Когда мне было уже
20 лет, приехала к старшим сестрам, Вере и Шуре. Работала, вечерами, училась. .С
Абрамом Ароновичем меня познакомили тогда же. Красив, высок, строен.., Но
обстоятельства сложились так, что вторично мы встретились только через два года,
когда яг недолго побыв на родине, вернулась в Норильск. Летом 1956-го мы
расписались...
Мне всегда было очень интересно с ним.
Он увлекался литературой, тщательно собирал домашнюю библиотеку (не подписные, издания — строй одноцветных корешков удручай его), кропотливо выискивал интересующий томик. Очень любил Толстого, Достоевского, литературу о древнем мире... А мне покупал стихи, особенно «восточные», Чехова. Лишних денег у нас никогда не было, но на книги не жалели. Подкладывал детям — то одну, то другую: прочтите, мол... Будучи в 1957 году в Москве, Абрам Аронович разыскал Бориса Пастернака. И у них нашлось о чем поговорить, А заветные тетради со стихами Льва Гумилева?...
А как интересно он писал! Помню его путевые заметки — когда после девятнадцати норильских лёт, в 1957 году, Абрам Аронович поехал к матери во Львов. Такие наблюдения природы, бытовые детали...
Для мужа была характерна аналитичность ума. Он успешно преподавал в нашем техникуме гидравлику, математику, хорошо разбирался в приборах... Это ничего, что я так его хвалю?
...Марки любил. По истории, и даже «сталинские» собирал.. Как историк. Считал, что свое прошлое надо знать, каким бы оно ни было. Вы понимаете?..
Собирал фотографии друзей — Дмитрия Павловича Конорева и Георгия Георгиевича Старицкого (оба в прошлом репрессированные). У меня кое-что сохранилось, большей частью природа...
Среди тех, для Кого было открыто сердце моего мужа, Андрей Андреевич Габович, проектировщик; Мария Константиновна Муханова, москвичка, оперная певица; Марк Борисович Хасдан — он и сейчас работает в Норильске; Давид Никитич Кугультинов; медики Марат Михайлович Векслер Андрей Витальевич Миллер...»
Екатерина Ивановна опустила голову, и я почувствовал, что на дальнейшие вопросы просто не имею права. Разве что уточнить, где находилось место последней работы Абрама Ароновича!..
3.
Оно оказалось буквально в двух шагах от института. Вот что мне рассказали.
Светлана Николаевна Генералова:
— Мы были знакомы давно, лот двадцать. Последние четыре года вместе работали. Какой это был внимательный, деликатный человек! У меня, знаете, записка его сохранилась. Я принесу... (Вот он, скачущий, неровный почерк Цысса: «Как ваше здоровье? Что говорят лекари? Если возможно, то позвоните. Посылаю вам книжку, может быть, не читали. Желаю быстрой поправиться, без вое худо...»). «Без вас худо...». а когда плохо было ему, о себе не думал, уговаривал меня за трудную роботу не браться, повременить до его выздоровления. Да, чуть не забыло: книжка, о которой разорилось о записка, — редкая, увлекательные детективы. Абрам Аронович, конечно, понимал,, что в общей палате поручиться за ее сохранность трудно. И все-теки не пожалел.
Людмила Ивановна Каблукова:
— Скажите, кто у нас по очередям стоит? В основном женщины: всегда с авоськами, в каждой руке — сумка, Разве не так? А он — сам, жену оберегал. Хотя я знала Абрама Абрамовича совсем немного, слухами земля полнится, а потом и сама почувствовала: разве дурной человек станет запросто, чуть ли не при первом знакомстве будто родственник расспрашивать про отпуск, море, пляж...
Светлана Николаевна Генералова:
— Страстно любил книги, очень много, по-моему, читал. Что ни спросишь — он в курсе; Это с его легкой руки я познакомилась с Хлебниковым, Ахматовой?, Солоухиным, Павлом Васильевым... Узнав, что у меня есть собака, принес редкое по тем временам издание — «Человек находит друга» Конрада Лоренца... Правду сказать, ни раньше, ни потом не встречала такого человека, как Абрам Абрамович.
Галина Павловна Рылова:
— Как и Людмила Ивановна, о Цыссе я слышала много хорошего, но познакомиться довелось только в последний год его жизни... От него веяло такой одухотворенностью! Я даже считала Абрама верующим. Если рассказывал о писателях, Циолковском — заслушаешься.
Недоброе слово? Раздражение? Что вы! Дружелюбие, сама предупредительность. Конфеты на день рождения мне подарил. А работали-то вместе всего ничего...
Малк Борисович Хасдан:
— О Цыссе услыхал случайно. Было это году 42—43-м, и вот в связи с чем. Однажды, когда хозяйственный лаборант нашей электротехнической группы Проектного отдела Адольф Германович Цисумайс ушел по служебным делам в архив (сейчас этот «теремок» занимает управление главного мехааника комбината), разговор переключился на его фамилию, и Вениамин Семенович Гликсберг, впомнив, возможно о ассоциации, ей созвучную, неожиданно произнес: «А Цысса вы знаете? А что Лева Гумилев, сын Анны Ахматовой, его друг — знаете?..».
Жизнь — штука загадочная, и надо же такому случиться семнадцать лет спустя, в 1959-м, жена предложила мне ^ознакомиться с интересным человеком, Абрамом Абрамовичем Цыссом, у которого есть стихи Николая Гумилева. Да неужто! Получив несколько от руки написанных стихотворений, перепечатал их. Возвращая «авторские» экземпляры, приложил еще пару машинописных копий.
Позднее Цысс дал мне две общие тетради в клеенчатых обложках: уже целое собрание стихов Николая Гумилева, большую часть которых Абрам Абрамович, оказывается, записал со слов Льва. Я упросил доверить мне это богатство не полгода — пока буду в отпуске. Потратив немало времени, асе перепечатал и, вернувшись домой, отдал первый экземпляр владельцу редкостного наследия, чем сильно его обрадовал. (Марк Борисович показал мне четыре аккуратных, в самодельных бордового цвета переплетах, гумилевских «томика», два из которых составляют те самые стихи. — М. В.).
Насколько могу судить, Цысс до самозабвения любил литературу. Мы часто встречались в книжном магазине, где ои увлеченно выискивал нечто особенно его интересовавшее. И даже портфель Абрама Абрамовича — вечно распухший от книг, а потому не закрывающийся — свидетельствовал о пристрастии хозяина...
Наконец пришло письмо Марата Картмазова, который посвятил А. А. Цыссу строки, опубликованные в одиннадцатой книжке журнала «Знамя» за 1988 год (это оттуда: «Забыты липы на Страстной...»):
— Нас познакомил Давид Кугультинов, и мы стали друзьями. Общаться с А. А. было, удивительно интересно. Был он интеллигентен, склонен к парадоксам, не очень открыт, во всяком случае, много рассказывать о себе особой нужды не испытывал... Безумно любил своего одноглазого кота... Мог подойти на улице к хозяину ползающей на брюхе собачонки и сделать ему выговор за унижение животного.
Однажды говорит:’ «Был у прокурора в связи с пересмотром дела. Снова пришлось объясняться;..». Когда-то, еще будучи студентом МГУ, он опубликовал антифашистскую статью, которую после ареста инкриминировали как «пропаганду идей фашизма, выразившуюся в широком цитировании «Майн Кампф»...
В 1977 году А. А. неожиданно .позвонил из Норильска. Меня поразило, что он всё еще там. Тогда же я написал и послал ему стихи:
Когда-то Вас забросили туда —
Вы так и не уехали оттуда...
Что Вас там держит? Тайная беда?
Обида — застарелая простуда?
Надбавка заполярная? Деньжат
поднакопить решили? Или эти,
что сорок лёт под Шмидтихой лежат
в сохранности...
И никого на свете
уж нет — на целом свете! — кроме них,
что живы в мерзлоте души закрытой,
души, быть может, тоже там зарытой —
под Шмидтихой...
И, может быть, иных
Вы опознать смогли б, открой могилы
какой-нибудь заезжий трибунал,
что требовал бы — выше всех похвал —
документальной точности...
Могли Вы
еще тогда — со мной — совсем уехать,
но Вам и в отпуск съездить недосуг...
Ни звука из-под Шмидтихи, лишь эхо
повсюду
многократное
вокруг...
...10 декабря 1990 года А. А. Цыссу исполнилось бы семьдесят пять. Его семья по сей день в Норильске. Думаю, не многие так нуждаются в нормальном жилье, как Екатерина Ивановна. Хочу верить, что у тех, от кого зависит решение, вопроса, есть сердйе...
М. Важнов
кандидат исторических наук
Заполярная правда 07.12.1990