В 1941 году подверглись репрессии и были выселены со своей территории советские немцы Поволжья. Многие из них были поселены в Курагинском районе. Еще живы десятки немцев, которые могут рассказать, как они трудились во имя Победы. На первой ферме, недалеко от села Маринина живут две сестры — Анна и Роза, в девичестве Мосман. В их семье было восемь детей: пятеро братьев и три сестры. В войну все работали в трудармии, но не все оттуда вернулись. Три брата умерли еще в юности, они скончались в лагерях от голода и непосильного труда. Сборы в трудармию были коротки и ужасны. Еще не прошел шок от начавшейся войны и переселения с Поволжья, кое-как расселились на новом месте и начали работать, как пришлось собираться в трудармию. Как они были беспомощны! Ведь и русского языка-то никто путем не знал. Забирали и сильных здоровых женщин, и пожилых мужчин, и детных матерей. Дети кричали и бежали вслед за машинами. Оставшихся без родителей детей забирали к себе родственники, а многих увозили в приют.
Анне и Розе хоть в этом повезло. У них еще не было детей. Правда, Роза была замужем за Егором Петровичем Коллер. Но его увезли в другой лагерь. Через два года она получила весть, что муж умер в лагере от голода. Свидетель также поведал, что умер он совсем голым, одежду стащили с него те, кто еще мог работать. Вот что рассказывает Роза Лаврентьевна:
— В Курагино сели на баржу. Обращались с нами ужасно. Я заняла себе место, поставила котомку. Меня с этого места вышвырнули, оно понравилось другой женщине — знакомой того человека, который вез нас в Красноярск.
Там ждали восемь дней. Потом на пароходе был долгий путь на север, в Усть-Порт. И началось барачное жилье и неимоверно тяжелый труд. Ловили из ледяной реки бревна, вытаскивали их из воды и подавали на берег. Рядом были такие же несчастные трудармейцы: русские, латыши, финны. Оборванные, голодные. Ну что такое 150-200 граммов хлеба при такой тяжелой работе? Лишь один раз за год получила Роза Лаврентьевна письмо от матери. С письмами играли дети почтальона. Если умеешь читать, то отберешь свое письмо, если нет, то так и живи без весточки от родных. Потом их перевезли в Хатангу. Там волею судьбы сделалась Роза рыбачкой, их женская бригада ловила рыбу. Стало чуть полегче, к общему пайку прибавилась рыба. Но ее приходилось воровать.
Сейчас Роза Лаврентьевна живет на таком месте, что из окна дома видна ферма.
Вот в таком штабеле чуть выше этой фермы лежали покойники всю зиму. Лишь весной, когда приехала комиссия, трупы захоронили в братской могиле. Закапывали бульдозером. Под его тяжестью отрывались руки, ноги, головы и все это смешивалось со снегом и землей. Зрелище не из легких. В бараке часто приходилось спать рядом с мертвыми. А холодно было так, что к утру снегом припорашивало одеяло, потому что крыша у барака была дырявая. Одежду не давали.
— Возьми, красавица, ботинки, — протягивал Розе огромные американские ботинки бригадир, татарин Шарыпов. Выдавал он одежду лишь тем, кто разделит с ним ночь. Желающих не находилось. Женщины шили и вязали, подрабатывали у местного населения, чтобы как-то выжить.
Закончилась война, но еще долгие годы не отпускали Розу Лаврентьевну домой. В Хатанге она вышла замуж за такого же трудармейца. В трудармии она провела 14 лет, но ее стаж в трудовую книжку записан не с 1942 года, а с 1949-го. Суровые рыбацкие сапоги, которые натирали ноги до крови, жгут ее и сейчас, а удивительные серые глаза полны слез и сегодня. Вспоминает она и завпромбазой Жданова, который жалел рыбачек и, приезжая, всегда ел с ними уху, выслушивал их беды и чем мог, помогал. «Я человек и жить хочу, но и вы люди, и вам жить надо», — часто говорил он. Удивляется Роза Лаврентьевна, что пройдя через такой ад, она выжила и дожила до пенсии. Пенсию она получает 90 рублей и за это благодарна. Ей и этого кажется достаточным.
...Анна Лаврентьевна в войну и после войны пилила лес в Башкирии. Снег по горло. «Разгребешь снег возле дерева и пилишь его с напарницей», — говорит она. Часто женщины гибли от упавшей лесины. Одежды — ватные штаны и фуфайку — выдавали, но ее, как правило, меняли на еду. Ходили в лаптях, которые плел один старичок. В трудармии Анна Лаврентьевна потеряла глаз, не успела отбежать от падающего дерева. Каждый день она заготавливала по 5 кубометров древесины. Норму не сделаешь — паек не получишь. Однажды в сильный буран не пошли на работу, так десятник выгнал их ночью, когда буран немного стих. Строем в столовую, строем в баню, строем на работу. Когда пришла весть, что война закончилась, Анна обратилась к старичку, что плел лапти: «Плети, деда, быстрее, отвезу домой, покажу, в чем ходила». Но сборы домой не состоялись. Еще пять лет валила она лес в Башкирии.
После войны вышла замуж, родила и вырастила четверых детей. Стаж в трудармии составил 10 лет, но пенсии Анна Лаврентьевна не получает ни копейки. А вот медаль у нее есть «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны». Сейчас она мечтает, чтобы получать хоть 20 рублей пенсии на хлеб да на сахар.
Выросли дети у сестер, подрастают внуки. Каждый день они ходят друг к другу. Вот и открытку получили еще от одной сестры из Германии. Красивая открытка из Германии, и жизнь там, наверное, тоже.
— Не собираетесь к родственнице? — спрашиваю сестер. — Ведь прошли годы унижений, и перестройка открыла границу для поездки в гости, и совсем уехать есть возможность.
— У меня теперь одна родина — Советский Союз. Это моя родина, это родина моей матери. И у меня ни на миг не было мысли куда-то уехать. Но и не осуждаю тех, кто туда собирается. Сегодня у нас плохо, а там хорошо, но может быть и наоборот. Ведь не всегда же все плохо, будет и у нас хорошо, — твердо ответила Роза Лаврентьевна.
— Да куда же ехать, если у детей браки смешанные? Русские невестки, татарин зять. Да и у детей наших здесь родина. Дело ведь не в куске колбасы, — ответила Анна Лаврентьевна.
И я подивилась патриотизму этих женщин, проживших такие тяжелые годы вместе со всей страной. И путь своей угасающей жизни они видят и дальше с Союзом. И потеплело на сердце, и ушли прочь сомнения, которые как и у всех возникают в эти небогатые радостями дни. Потому что их устами говорила житейская мудрость. И вспомнила я в эти минуты одного знакомого, который собирался уехать в Новую Зеландию или в Америку.
— А кто же будет любить Россию в непогоду? — спросила я у него, когда он брал билет на самолет.
— А вот ты и люби, — ответил он.
Сейчас я знаю, что в этой любви мне помогут эти старые немецкие женщины, которых я обняла на прощание.
О.Никанорова
«Заветы Ильича», 1990 г., № 149
«Весны не умирают».
По материалам районной газеты «Тубинские
вести».
Абакан, 2005 г.