Все время пытаюсь себе представить, о чем думали эти две женщины в камере Игарской тюрьмы в ночь перед расстрелом. Что им вспоминалось за неполные сорок лет жизни, о чем сожалели. Было ли это отчаяние, что жизнь их так нелепо наутро оборвется, или они сознательно шли на преступление, расплата за которое оценивалась столь высоко.
Долго тянется на Севере ночь, не раз успеешь перебрать в памяти все до мельчайших подробностей.
Впрочем, откуда мне известно, что исполнение столь страшных приговоров происходит именно на рассвете? Может, окрик надзирателя «На выход!» застиг их в самый неподходящий момент. Уходя в никуда, раскаивалась ли Мария Петровна Родионова.. о том, что ничего практически в жизни не успела, никто не ждет ее в квартире по улице Ленина, в доме № 1? А может быть, облегченно вздохнула, об этом приходится только догадываться. Скупые сведения свидетельства о смерти на имя .Евгении Семеновны Орловской, говорит о том, что состояла она в браке, имела незаконченное высшее образование.
"Знакомы ли были эти женщины в той их дотюремной жизни? Видимо да, их объединяла работа. М. П. Родионова была заведующем сектором партийного учета в Игарском горкоме ВНП(б), .Е.Л. Орловская — заведующей общим отделом госсекретарем президиума горсовета.
Еще и еще раз возвращаюсь к тому, что же могли совершить эти женщины в жизни такого, с сожалением думаю о том, что в ранг государственной политики было поставлено уничтожение инакомыслящих. По навету, доносу, малейшему подозрению арестовывались и подвергались высшей мере наказания люди, чью вину практически молниеносно определила пресловутая тройка. Не избежали репрессий, а точнее, именно в первую очередь были подвергнуты репрессиям коммунисты.
Точных цифр жертв вам, пожалуй, не назовет никто, далеко не все страницы приоткрыты и сегодня. В Игарском отделе 3АГС за последнее время оформлено 78 свидетельств расстрелянных в тридцатые годы. Большинство документов до сих пор не выдано.
Вчитываюсь в фамилии: Ольга Николаевна Моллер - вычислитель-метеоролог полярного сектора, Василий Александрович Грибанов — плотник авиабазы, Александр Гордеевич Окладников— тоже плотник, Владимир Павлович Петкевич — руководитель духового оркестра городского театра. Среди расстрелянных — двенадцать поляков, семь украинцев. два немца, по одному латышу. финну, татарину. И все-таки, две трети казненных — русские, это вопреки существующему мнению о том, что репрессиям были подвержены малые народности, Прав был наш земляк В. П. Астафьев, сказав, что можно понять горе любого народа, но у русских горестных слез — океан, и его не испить нам никогда.
Жизни человеческие, судьбы были поставлены на поток, хотя формально между вынесением приговора и самим расстрелом были две недели.
Заведующий магазином Арефьев был осужден 25 августа года, расстрелян 13 сентября, бойцу пожарной охраны Малееву приговор вынесен 5 апреля 1938 года приведен в исполнение 20 апреля, столяр бондарного цеха Дементьев ждал своего страшного дня двадцать апрельских дней. Действительно ли смертникам отпускалось какое-то время тля подачи решения о помиловании?
Врезка: В Игарском отделе ЗАГС хранятся копии актовых записей о смерти, оформленные только спустя полвека...
Я не располагаю данными о ходе каждого дела, но судя по тому, сколько наших сограждан, в том числе и расстрелянных, было впоследствии реабилитировано, видимо, не в милосердии и законности было дело. Закрученная машина репрессий не всегда срабатывала четко: диспетчер ЛПК Павел Березовский прожил после вынесения приговора почти пять месяцев, столько же — моторист затона Игнатий Гудко. А вот девятого февраля 1938 года расстреляли сразу 18 человек.15 октября—- девять.
Если всё они проходили по одному же делу, то что это за преступление могли совершить мои сограждане, чтобы жизни был лишен один из каждой тысячи игарчан?! Из них пятеро —~ женщины.
Почти сорок лет живу я в Игарке, но в памяти нет ни одного случая вынесения высшей меры наказания кому-то из горожан. А здесь — девять, восемнадцать расстрелянных одновременно.
Сегодня в творимых в тридцатые годы репрессиях обвиняют коммунистов. Но первыми в этом ряду стоят именно партийные и советские работники. Кто же в действительности были они: враги народа или лучшие люди города, имеющие и отстаивающие свое собственное мнение, а значит, для кого-то инакомыслящие?
Прошло полвека. Но в нашем народе и сегодня идет поиск новых врагов, а уж если нет возможности уничтожить физически, то морально можно довести до такого состояния.
Но вернемся в те тридцатые. Если я не утомила вас цифрами, приведу еще несколько.
Среди расстрелянных — двое с высшим образованием, трое с незаконченным высшим, один — выпускник духовной семинарии, тринадцать — со средним специальным образованием, только четверо были малограмотными.
Внонь и вновь перечитываю свои затки. Не осталось и следа от некоторых предприятий, названия других — Северстрой, авиабаза, совхоз «Полярный», Красторг — звучат сегодня иначе.
Не осталось и пеньков от домов поселка Пробуждение, улиц Заводской и Береговой, сиротливо доживает свой век второй участок. А о том. что существовал еще и первый участок, знают немногие старожилы.
Впрочем, и могилы этих несчастных горожан вряд ли кому известны. А известны ли их имена? Родственники ли это живущих сегодня в городе Васильевых, Фокиных, Кутыревых, Казанцевых, Горецких, Зубаревых, Евдокимовых, Зверевых, Козловых, Романовых? Вполне возможно и нет, в каждом месте найдутся однофамильцы.
По крайней мере, я узнала лишь одного: отцу моей учительницы Л. Ф. Батуриной Федора Федоровича, плотника ящичного цеха, получившего высшую меру наказания в сорок лет. Ему не довелось узнать, что его дети и внуки стали уважаемыми в городе людьми. Владимир Григорьевич (закончил Московский университет, почти десять лет возглавлял студию телевидения. И дочери, и внук — члены КПСС Но это было уже в середине шестидесятых годов, а вначале семье достались все невзгоды выпавшие на долю семей врагов народа.
Помню, в школе мы готовили ли вечер, посвященный Дню рождения комсомола. Начали расспрашивать о комсомольской юности Лидию Федоровну и были крайне удивлены, что наша учительница в этой организации не состояла никогда. Видимо, это тоже был печальный отголосок трагической судьбы отца.
Стоит ли писать об этом сегодня? Думаю, да. Ибо не должны мы быть Иванами, не помнящими родства. В столь трудное для Родины время пора перестать искать новых врагов. доходить в очернительстве друг друга и ярости до безумия. Светлое, разумное, что есть в каждом человеке, милосердие и коллективный разум, а не безумное шарахание — вот на что мы должны ориентироваться и на этом строить свои отношения. Ради того, чтоб и не было повторения этих кровавых лет, ради жизни на земле.
А. БЕРЕЗКИНА.
Диалог (Игарка) 16.03.1991