Мартовская почта принесла мне вот такое приглашение: «25 марта 1991 года исполняется 80 лет со дня рождения и 60 лет научно-педагогической деятельности члена-корреспондента АН УССР, доктора технических наук, профессора Алексея Николаевича Боголюбова. Алексей Николаевич является видным советским ученым-механиком, специалистом в области истории науки и техники. Его основные труды посвящены истории математики и механики, теории машин и механизмов, машиностроения. В последние годы ученый увлекается социальной историей наций».
Дальше шло большое перечисление работ, изданных в СССР и за рубежом. Особенно большую » известность в Европе, в частности —в Испании, принесли ему биографии А, Бетанкура, Г. Монжа, Ж. Понселе, причем неписанные на родном языке героя. Среди учеников более 10 докторов наук и 40 кандидатов.
По состоянию здоровья мне не пришлось воспользоваться любезным приглашением в Киев, но у читателя может возникнуть вопрос: «А почему это далекого от механики и Киева врача-хирурга из-под Тулы вообще приглашают?
Снимаю с полки книгу «История механики машину изд. 1964 года. На титульном листе автограф: «Дорогому Павлу Владимировичу от автора, в память о совместном , житье-бытье в богоспасаемом Кайеркане и в Норильске. Дружески — А. Боголюбов».
...В 1947 году некоторые лагерные отделения были отведены под каторжан. Для общего лагерного обслуживания туда переводили «обыкновенных» заключенных. Что из себя представляют каторжники? Как их будут содержать? Этого никто еще не знал. Рассказывали, что их водят в кандалах, под страшным конвоем, на одежде номера... Оказалось, что никаких кандалов нет, но номера нашиты. Еще говорили, что ходить по зоне каторжанам не дают, после работы для оказания ^медицинской помощи раз в сутки пускают, в барак медика. И это оказалось неправдой, насчет закрытого содержания. Но . поначалу действительно не разрешалось каторжан привлекать к работе по специальности и в обслуге отделений.
Для организации, им врачебной помощи САНО отобрал несколько. медиков и откомандировал в зоны каторжан. Я оказался на лаготделении «Нулевой пикет» (первом каторжанском). Мои «подшефные» работали на строительстве БОФ, рядом. Для работы на шахте «Кайеркан» тоже открыли лагпункт. Там, в отличие от нашего, быстро увеличилось число освобожденных по болезни. Я уже был расконвоирован, и начальник САНО командировал меня в Кайеркан, чтобы выяснить, почему там много больных, в частности, эпилептиков?
Приехал я на Кайеркан. Начальник санчасти — молодой военный фельдшер. Врач —- немец, из «братски присоединенных» в Чехословакии, Иоганн Мозер, Классный хируг, выпускник Пражского университета. Фельдшером — бывший начальник московского телеграфа, закончивший курсы «медбратьев» при Центральной больнице в Норильске. А среди каторжан — несколько крупных уголовников, они и начали мутить воду, обучать симуляциям. Эти фокусы опытным врачам давно известны. Показал я Мозеру, как моментально излечивать «припадки». Удивлению честного немца не было предела. Он никак не мог понять, как можно не хотеть работать!?
Решил я заодно посмотреть, как люди работают. И вместе с - главным инженером шахты Поваляевым посетил шахту. Возвращался я один. При выходе из шахты увидел сидящего возле лебедки грустного человека в каторжной одежде с номером на шапке. Меня остановили его глаза. Умные, грустные, с каким-то безнадежным отчаянием во взгляде. Понял я сразу, что это образованный человек, явная жертва войны или иных обстоятельств. Нужно .спасать! Вспомнил, что в амбулатории видел очень неграмотные списки освобожденных от работы. Соображаю, что, если этому человеку предложить пойти в санчасть на писарскую работу «по болезни», а потом, может быть, и в штат перевести, то ему, конечно, будет- легче скоротать заключение. Спрашиваю: «Вы сможете грамотно переписывать фамилии?» Слышу в ответ: «На каком языке? На .французском? Испанском? Португальском?)» Я рассмеялся: «На русском. Зайдите вечером в санчасть. Как ваша фамилия?» — «Боголюбов».
Вечером в амбулатории ему все оформили, переведя в
«О. П.» (отдыхающую партию) на две недели.
Уехал в Норильск и там, через знакомых-заключенных, работавших в горно-рудном управлении, передал все данные на инженера-механика Боголюбова, используемого не по специальности на Кайеркане. Не прошло и двух недель, как его перевели на «Нулевой пикет». И дали работу в отделе механика на строительстве БОФ. Вскоре и меня перевели на другую работу, уже зе пределами Норильска. Но я не забыл Алексея Николаевича и, бывая в Норильске, его навещал в зоне.
Я освободился, приехал в Орск. И тут как раз прошла какая-то амнистия. Почему бы не написать его брату? Вдруг и освободили человека?.. Точно! И вот дружим семьями. Алексей Николаевич за эти годы стал крупным ученым, автором интереснейших книг... А ведь мог и не стать.
Когда, в 1936 году, из Испании к нам увозили детей, стал Алексей Николаевич директором «испанского» детского дома в Харькове. В 1941 году началась война, и детей нужно был срочно увозить из прифронтовой полосы. Увезли, а служащих — не успели. Так они оказались в оккупированном городе.
А дальше все пошло уже по обычной в тех обстоятельствах схеме. Еды нет, в партизаны никто не зовет (да и неизвестно, были ли). О полиглоте Боголюбове узнали и позвали служить. Переводчиком в управе, со всех языков на все!
Когда Харьков освободили от немцев, то вступила в действие другая наигранная схема: «Ты гад и изменник». Измены Боголюбов не признавал: Родину не покинул, детей эвакуировал. Напомнил следователю, что в 1812 году в Москве, сданной Наполеону, оставались русские люди, и им Александр I не предъявил никакой «измены».
Приговор: 15 лет каторжных работ. И поехал по этапу будущий ^лен-корреспондент Академии наук! Спасибо судьбе: в Норильлаге специалистов, как: правило, ценили. Не давали погибать на общих работах. И приговоренным к каторге тоже вскоре разрешили работать по специальности и в обслуге лагеря. Им не было никаких ограничений в переписке и получении посылок из дома. А при введении в 1947 году хозрасчета учитывали их заработки. Правда, не давали зачетов, рабочих дней.
П. ЧЕБУРКИН.
9 апреля 1991 г. «Заполярная правда»