Клавдия Никифоровна Ершова родилась к выросла а Агинском. Когда ей исполнилось 17 лет, была зачислена картотечницей в Краслаг НКВД поселка Тугач.И с небольшими перерывами работала там восемь лет. Предлагаем читателям ее небольшие воспоминания.
— В одном из номеров газеты «Саянская правда» о Тугачинском Краслаге уже рассказывал Тунакбай Тугунбаев. Но он неточно указал количество заключенных. Находилось в Краслаге до 10 тысяч. Среди политических не было симулянтов. Насчет этого с ними горя не знали. Убегали только уголовники.
Начальники Тугачинского опорного лагерного пункта долго не задерживались. Через 2—3 года их переводили в другие места. За восемь лет моей работы, их сменилось пятеро. Вероятно, в этих перемещениях была какая-то своя политика. Один из начальников ОЛП Иван Федорович Ермизин сам был репрессирован и отбывал наказание на Беломор-Канале. Там чем-то отличился и его направили в Тутач начальником. Очень грамотный был мужчина.
В Тугачинском Краслаге отбывала наказание артистка большого театра Марьяна Павловна Мекки. Очень образованная и культурная женщина. Интеллигентное лицо, уважительная и культурная манера общения говорили о ее происхождении. Это можно было определить даже по внешнему виду. Осудили ее за то, что родители были не из бедного сословия. И в лагере она тоже играла в спектаклях. У нас, у вольнонаемных, тоже были свои кружки, в которых мы занимались, ставили концерты, спектакли. Но наши непрофессиональные далеко отличались от спектаклей, которые ставили политзаключенные. Они на память знали многие роли и играли их на высоком уровне.
Среди политических было много интеллигенции. Композитор Квальярди, итальянец по происхождению, капитан дальнего плавания Шаш, врач Гумеров и другие представители интеллигенции несли на себе нелегкую ношу обвинений, которые выражались в коротких словосочетаниях «враги народа». Работали на трудоемких участках — лесоповале и лесосплаве. А питание получали плохое — баланду. Смертность была большой. Бывало, что плохо себя человек чувствует, не может работать, а температуры кет, ему пайку не дают. На другой—третий день это повторяется и он, постепенно слабея, умирает.
Работавшим в Краслаге вольнонаемным, видевшим страдания людей, трудно было все переносить морально. С заключенными нельзя было общаться, обращались к ним только по фамилии, а они — «гражданка инспектор». Если кого-то замечали в связи с заключенными. то — 24 часа и уезжай из поселка.
Обязанности врачей исполняли политические заключенные, имеющие профессиональные знания в медицине. Они были заинтересованы в том, чтобы меньше было свободных от работы, потому что их за это ругали. Поэтому зачастую больные и заболевшие люди ходили на работу. С приходом весны,| когда стаивал снег и пробивалась молодая, зеленая травка, люди щипали и ели ее.
Отбывал наказание в Краслаге Петр Иванович Токманов. Я не могу даже сказать, сколько лет пробыл он там, но когда освободился, его реабилитировали и восстановили в партии. Но можно ли после этого восстановить убитую несправедливостью душу человека, его потерянное здоровье...
Уже много лет прошло тех пор, а все помните», будто было это вчера. Сейчас, когда мы узнали всю правду о репрессиях, обидно, что в нашей стране такое случилось. Нельзя сказать, что я знала о том, что люди безвинные страдали,: но все же чувствовала что тут что-то не так. Даже на примере своих, агинских, это было видно. Ведь забирали хороших людей, которые никогда дурного не делали. Но мы привыкли верить на слово, не подозревая о том, что в таком массовом масштабе можно обманывать народ...
Саянская правда 25.04.1991