Многие сегодня задают вопрос: когда, на каком этапе развития нашего общества произошла подмена в сельском хозяйстве экономических методов руководства командно-нажимными, что послужило тому причиной? Ответ на этот вопрос в немалой степени позволил бы глубже понять необходимость предпринимаемых усилий вернуть крестьянину положение хозяина на земле, заинтересовать его в результатах своего труда. Истоки проблемы уходят корнями в далекие 20-е годы.
3АМЕНА по решению X съезда РКП(б) продразверстки продналогом была шагом навстречу крестьянину, его интересам. И это не замедлило сказаться на результатах сельскохозяйственного производства. Уже к 1926 году страна достигла довоенного производства сельскохозяйственной продукции. Росло число коллективных хозяйств на добровольной основе. Если на 1 октября 1927 года в Сибири было создано 797 артелей, коммун, товариществ по совместной обработке земли, то на 1 мая 1928 года их насчитывалось уже 1.618.
Однако события конца 1927 и 1928 годов, связанные с кризисом хлебозаготовок, положили начало отходу от принципов новой экономической политики. До 1927 года хлебозаготовки проводились в соответствии с законом, который давал крестьянам право, уплатив налог, по своему усмотрению распоряжаться оставшейся сельскохозяйственной продукцией. Но в 1927 году при хорошем урожае технических культур они не хотели продавать хлеб государству по низким ценам и решили придержать его до весны, когда эти цены будут увеличены, что в данной ситуации было естественным.
В этих условиях перед руководством страны встала проблема обеспечить заготовку хлеба. Как в центре так и на местах шел поиск путей выполнения плана. Одни предлагали повысить цены на хлеб и снизить на товары, выпускаемые городом, насытить ими деревню. Другие настаивали на применении административных мер.
Такая двойственная позиция нашла свое отражение в директивных письмах Политбюро ЦК ВКГЦб) от 6 января и 13 февраля 1928 года. В них предусматривались меры по усилению развития производства промтоваров для деревни, а также снижение цен на них. Вместе с тем здесь же предлагалось нанести удар по кулакам и скупщикам-спекулянтам, злостно спекулировавшим хлебом. Каким образом это можно было сделать? Предусматривалось образовать единый фронт хлебозаготовительных организаций и, конечно же, мобилизовать сверху донизу партийные силы Для успешного проведения хлебозаготовительной кампании, проверить и очистить одновременно советский, кооперативный и партийный аппарат от явно разложившихся элементов, не видящих классов в деревне и не желающих «ссориться» с кулаками.
В КОНЦЕ концов верх взяли сторонники административных мер. Установки на принятие такого курса были разработаны и давались лично И. В. Сталиным на совещаниях партийного актива Сибири. Они проводились в Омске. Барнауле. Рубцовске Бийске во второй половине января — начале февраля 1928 года. Сегодня есть основания предполагать. что Сталин был и в Красноярске, хотя прямых данных, подтверждающих это. нет. Причем административные меры поддержали все члены Политбюро UK ВКП(б).
Не нашлось им серьезных противников и в Сибири. Уже 4 февраля 1928 года Сибкрайком ВКП(б) в своей директиве, кстати, единогласно одобренной на со-вещании по хлебозаготовкам руководителей окружных и районных советских и партийных организаций, потребовал усилить нажим на хлебозаготовительном фронте, объявляя эту задачу ударной (не с этого ли времени осенняя страда получила военные термины «битва за урожай», «фронт»?). VI на протяжении всей заготовительной кампании Сибкрайком партии, Сибкрайиспрлком строго следили и остро реагировали на упущения со стороны низовых работников, вплоть до снятия с должности.
Не отставали от них и окружные органы Советской власти и партии. В январе 1928 года Иркутский окружной исполком постановил: тех, кто ответственен за своевременный сбор налога и не выполняет своих обязанностей, привлекать к СУДУ, как людей, совершивших преступление по должности.
В арсенале наиболее активных мер сибирских партийных и советских органов были «накачки» районных и сельских работников, «усиление нажима», направление в районы армии чиновников для организации хлебозаготовок, «дача указаний по линии карательных органов».
Таким образом, работники низовых органов превращались в заложников командно-административного механизма, их судьба всецело зависела от результатов хлебозаготовок.
Что касается крестьян, то в отношении к ним особое место занимали меры, предусмотренные статьей 107 Уголовного кодекса РСФСР: «Злостное повышение цен на товары путем скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок — лишение свободы на срок до одного года с конфискацией всего или части имущества или без таковой. За те же действия при установлении наличия сговора торговцев — лишение свободы на срок до трех лет с конфискацией всего имущества».
Причем на места спускались разнарядки по проведению судебных процессов — на каждый округ по 100 дел. Рекомендовалось дела рассматривать в «плановом порядке», а суды проводить не только в районах, но и в селах, где имелись большие хлебные запасы. Членов окружных судов, проводящих процессы, и следователей по окончании дел предлагалось из районов не отзывать, чтобы у крестьян не складывалось впечатление: суд уехал — значит, нажим будет слабее.
И такие инструкции не оставались на бумаге. Только с 9 по 17 января 1928 года Черемховский народный суд рассмотрел 47 налоговых дел. К весне 1928 года по Барнаульскому округу к ответственности по ст. 107 было привлечено 90 крестьян. В целом же по Сибири за январь—март 1928 года «за саботаж и спекуляцию хлебом» было осуждено 1.589 человек. Принимая во внимание тот факт, что в то время Сибирский край включал в свой состав 16 округов, нетрудно подсчитать, что разнарядка по судебным процессам выполнялась почти полностью.
НУЖНО отметить, что в то время бездумная исполнительность местных работников доходила до абсурда. Так, в начале февраля 1928 года Рубцовский окрисполком получил телеграмму от председателя Сибкрайисполкома Р. И. Эйхе, в которой доводился план хлебозаготовок на февраль в количестве 9.498 декатонн. План явно был завышен, однако это не вызвало ни малейшего сомнения ни у председателя Рубцовского окрисполкома А. Токорева. ни у секретаря окружкома В. Каврайского. Они. конечно, понимали, что столь высокий план можно выполнить только при помощи чрезвычайных мер. В связи с этим В. Каврайский отправляет 9 февраля телеграмму Р. И. Эйхе. в которой заявляет, что «проведенный нажим еще недостаточный... Если мы в ближайшие дни не усилим нажим по всей линии, то не только не ускорим темп, а, по всей вероятности, потеряем его».
В качестве практических мер автор телеграммы просит у Сибкрайисполкома разрешения вернуть в ближайшие дни кампанию судебных процессов до 200 против разрешенных ста. Но на следующий день руководители округа выясняют, что телеграфист допустил' ошибку, вместо 9.498 декатонн план составлял лишь 4.498, то есть меньше в два раза. Казалось бы. ошибка вскрыта и можно облегченно вздохнуть. Но не тут-то было. Руководители округа сочли, что данное им задание «чересчур мало», и стали настойчиво добиваться от Сибкрайисполкома его повышения до 6 тысяч декатонн, как они объяснили, для придания им, «рубцовцам», бодрости.
Нарушения законности, произвол, насилие вызывали недовольство, открытые протесты со стороны крестьян. Они жаловались на ухудшение жизни, большие налоги, принудительное распространение облигаций крестьянского займа. «Хлебозаготовками грабят», «дерут со шкурой», «наступают колчаковские времена», «возвращается продразверстка», говорили крестьяне. В Красноярском и Минусинском округах появились листовки, призывающие к ликвидации коммунистов и установлению «власти крестьян». По деревням поползли слухи о восстаниях в Сибири, о войне и голоде.
О том, что происходило в деревне, можно судить по письму родителей красноармейца Борчанинова Афанасия из деревни Чертово. «...Жизнь наша таком, — пишут они, — что хуже плохого тюремщика, хоть сегодня помри, хоть помешкай. мужика совсем загнали в землю, не считаясь ни с чем; ни с бедными, ни с богатыми-. Самообложение у нас было в принудительном порядке 35%, или проще сказать, что 35 коп. с рубля... Вот уже полтора месяца проводится хлебная разверстка, мужики совершенно оставлены без хлеба, сперва просили добровольно хлеба, а Потом начали принудительно обкладывать мужика. Наложат, скажем, на мужика 20 пудов или 50. если мужик не может уплатить, то его ведут в сельсовет, сельсовет отправляет в РИК, РИК сажает в холодный. Вот уже как месяц ходят с обыском, ищут хлеб дома и в поле. У кого если есть хлеб и не нашли спрятанного, то оставляют до нового 1 п. 20 ф. на едока, я если у кого найдут спрятанных 5 или 10 пудов, то заметают крылом, а самого уводят в РИК и садят в подвал... Голод, форменный голод. Ныне сократили посев на 50%».
НЕ ПОЛАГАЯСЬ лишь на командно-нажимные методы, а также в целях пресечения различных слухов и негативного отношения к хлебозаготовкам, партийные и советские органы Сибири проводили широкую агитационно-пропагандистскую работу среди населения. Сибкрайком ВКП(б) рекомендовал привлечь в этой работе все политпросветучреждения, работников прокуратуры, народного образования, беспартийный актив из бедноты и середняков, Особо подчеркивалась необходимость всестороннего показа местных фактов — «не только случаев нарушения 107-й статьи спекулянта ми-кулаками, но и случаев добросовестного отношения к хлебозаготовкам со стороны честных сдатчиков хлеба».
Однако, разъясняя причины кризиса хлебозаготовок, окружные и районные комитеты партии неоправданно заостряли внимание на одной, указанной Сталиным. — сопротивлении кулака, упуская из виду основные причины. Пример в этом подавали секретарь Сибкрайкома ВКП(б) М. В. Зайцев и председатель Сибкрайисполкома Р. И. Эйхе, выступая перед партийным и советским активом края.
Много внимания в агитационно-пропагандистской работе занимало опровержение допущенных перегибов при взимании с крестьян, утверждений о сползании к методам продразверстки, предпринимались попытки приукрасить положение дел на местах. Зачастую события, связанные с хлебозаготовками, показывались тенденциозно. В этих целях использовалась Периодическая печать. Например,- 31 января 1928 года газета Сибирского военного округа «Красноармейская звезда» писала: «...Кулачье распускает злостные слухи о том, что Советская власть вводит продразверстку. Ничего подобного нет. Государство покупает хлеб, а не отбирает. Слухи такие распускают кулаки и их прихлебатели... Бывают, правда, случаи, когда у отдельных кулаков, которые злостно укрывают хлеб с целью напакостить Советской власти, у них хлеб отбирают — конфискуют...».
Однако жизнь не стояла на месте. По настоянию Бухарина. Рыкова, Томского июльский (1928 г.) пленум ЦК ВКП(б) признал, что партийные и советские органы продолжают применять чрезвычайные меры, допускают административный произвол в заготовительных районах, нарушают революционную законность, частично применяют методы продразверстки (обход дворов, закрытие базаров, незаконные обыски и т. д.).
Лишь после этого партийные и советские органы Сибири вынуждены были сказать об имевших место негативных явлениях при проведении хлебозаготовительной кампании. Да и то делали это' нехотя. «...Верно, что допущены ошибки в ряде случаев индивидуального обложения, — писали они. — Возможно, что незаконно пострадали отдельные красноармейские семьи...» Вот так — «верно», «возможно». Но события развивались таким образом, что через некоторое время партийные работники утверждали: «Да, на местах допущен ряд ошибок при индивидуальном обложении. Некоторые середняки попали в кулаки... В атом . заключается большая ошибка и ошибка недопустимая. Но эта ошибка низового советского аппарата будет исправлена...»
Каким образом была исправлена эта ошибка, говорят события периода «сплошной коллективизации» сельского хозяйства. Здесь мы уже видим попытку свалить все ошибки и перегибы на местные органы власти. Конечно, такая позиция не прибавляла авторитета местным партийным и советским органам в глазах крестьян.
ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ МЕРЫ, одобренные в виде исключения на период хлебозаготовительной кампании конца 1927 —1928 гг, не были отменены и в следующей кампании. Более того. Сталин и его ближайшее окружение в целях более организованного изъятия хлеба из деревни взяли курс на сплошную коллективизацию сельского хозяйства в нарушение ленинских принципов кооперирования. Произошло отчуждение крестьянина от земли, из хозяина он был превращен в поденщика. не заинтересованного в результатах своего труда. Такое положение советского крестьянства, несмотря на значительные изменения конца 50-х — начала 60-х годов, оставалось до наших дней.
Уроки этого горького опыта свидетельствуют о том. что нельзя командовать крестьянином, как отмечал В. И. Ленин. — «не сметь командовать». (Полн. собр. соч., т. 38, стр. 201]. Крестьяне сами должны выбирать формы организации своего труда — колхозы, совхозы, арендные коллективы, фермерские хозяйства и другие, которые позволяют вывести сельское хозяйство из кризиса, насытить рынок продуктами.
В. ЛЕОПА, кандидат исторических наук.
г. Ачинск.
Красноярский рабочий 01.06.1991