К. М. СИМОНОВ
ИЗ ПИСЬМА, КОТОРОМУ РОВНО 25 ЛЕТ В НОРИЛЬСК, В. Н. ЛЕБЕДИНСКОМУ
...Значительно серьезнее представляется мне ряд вопросов, связанных с контингентом рабочей силы на разных этапах жизни Норильска, что тесно связано и с ростом производства, и с организацией труда и т. д. Так вот много здесь мне кажется неясным, а порой вызывает и несогласие с Вами. Вот, например, Вы пишите (с. 115, глава V, р.II) о 35—36 гг., что в Норильске работали уголовники, а «...позже власовцы, военнопленные, бандеровцы, т. е. в это «позже» включаются и 37—38 годы, поскольку бандеровцы, военнопленные, власовцы — это уже период войны 41—45 гг. Мне кажется, принципиально неверным ставить на одну доску власовцев, уголовников и тех, кто попал в Норильск в 38—37-е годы. На стр. 164 у Вас сказано, — и это собственно продолжение той же мысли: «Звучит парадоксально», что «враги народа» лучше всех работали, особенно, когда началась война. В чем же парадокс? Именно так оно и должно, было быть. Это же были в своем подавляющем большинстве честные, преданные партии люди, ставшие жертвой страшных лет «ежовщины».
В 1948 году — Вы пишите, что все радостно встретили денежную реформу и отмену карточек. Это не совсем точно, ведь эта реформа рассматривалась как «последняя жертва», когда люди теряли свои накопления в займах, в сбереженных деньгах, а отмена карточек была связана со значительным повышением цен на продукты питания и промтовары.
В 1950 году «кричать и ругаться» приходилось только тогда, когда люди не вовремя шли греться (с. 259), с таким энтузиазмом работали 300 человек в труднейших условиях.
В 1951—54 гг. предприятия комбината представляли тесно сплоченный коллектив, и между «большими и малыми руководителями» и рабочими не возникало никаких нездоровых настроений, весь коллектив представлял спаянное крепкой парторганизацией товарищество.
А вот после XX Съезда (с. 317) «соцсоревнование еле-еле теплилось. У народа упал дух. Что-то следовало предпринять большое, революционное, чтобы вернуть комбинат на путь прежней славы».
Все эти противопоставления — как хорошо, дружно и эффективно работал комбинат до смерти Сталина, до XX Съезда и как затем стал хиреть — у меня лично создают впечатление, что Вы не произвели достаточно серьезного анализа сложных условий, связанных с рабочей силой в 37—38 гг. совсем необычного пополнения, а потом военнопленных, власовцев, затем освобождением Берией уголовников, необходимостью набора вольнонаемных, освобождением реабилитированных после XX Съезда и т. д. Каждый из этих этапов создавал свои особенности, свои трудности. Но, как мне кажется, тон известной идеализации того времени, когда основной контингент рабочих составляли заключенные, — неверен. В этом мне думается, надо Вам еще разобраться. В частности, не представляется мне правильным и исчерпывающим объяснение нового подъема производства на комбинате в 55—59 гг. одним поднятием создания людей. Несомненно, тут должны были сыграть роль и насыщение производства техникой, и несоизмеримо улучшившиеся бытовые условия в Норильске, что облегчало привлечение вольнонаемных...
Вы пишете в письме, что на тему об истории Норильска Вы сделали ряд докладов, имевших успех. Многое, что в рукописи мне показалось лишним, чужеродным, вероятно, пришло из докладов, потому что ведь одно дело — живая речь, общение со слушателями, и другое — серьезная книга. Кстати, если рукопись Вы думаете печатать. Вам очевидно, придется ко всем приводимым историческим фактам, данным дать ссылки на архивные материалы, опубликованные источники, использованную литературу.
...Книга мне представляется нужной, ну а остальное решат историки, рецензенты, редакторы.
Уважающий Вас — Константин Симонов.
4 августа 1966 года
«Норильская панорама», № 13 (17), 07.08.91