Пятьдесят зим назад произошло одно из главных событий норильской истории: на малом металлургическом заводе получили чистый металл. Никель.
На январь 1942 года население посёлка и лагеря составляло без малого тридцать тысяч. Восемьдесят процентов – заключённые. Из шести тысяч вольнонаёмных каждый четвёртый был занят в лагере, но 2.340 работников – в основной деятельности комбината (металлургия, добыча руды, энергетика). В справке о потребности в рабочей силе она определена в 10.000 вольных (но разместить негде, поэтому «придётся ограничится 4.000») и 16,5 тысячи заключённых. Тогда, если пренебречь минимальным числом выбывших после навигации, получится 10 тысяч вольнонаёмных и 40 тысяч заключённых (получилось 10 и 23. Война!).
По всему Таймыру собирают тёплые вещи для Красной Армии. Только Дудинский район по плану, подписанному председателем райсовета и секретарём райкома, должен отправить 58 полушубков, 130 меховых жилетов, 75 пар валенок, 545 шапок-ушанок, 300 пар рукавиц, 600 пар чулок (можно шерстяными носками, портянками), 380 пар белья, 165 ватных телогреек, 215 ватных брюк. И попробуй не сдать: отчёты о ходе кампании представляются ежедекадно; в них показано и какая часть населения ещё не выполнила своего патриотического долга …
На Диксоне организован комбинат по отлову морского зверя (белухи, нерпы), в Усть-Порту началась реконструкция консервного завода, а в Норильске, где уже столько народу, сколько нет на всём Таймыре вместе с соседним Гыданом, новости ежедневно.
Корпуса большого металлургического завода ещё не достроены, в плавильном такой же мороз, как за стенами, ветер гуляет, но в первом ватержакете разожгли дрова и кокс. Резиновая лента транспортёра замёрзла, руда скользит и падает с ленты. Люди выстроились цепочкой и не дают выколышам соскользнуть. Началась плавка.
Пройдёт немного времени, и все в Норильске будут знать фамилии мастеров-плавильщиков: Батюков, Бабушкин, Ковшиков, Сердаков, Кракузин, Шерстобитов, Куприянов …
Без перерывов, день и ночь идёт монтаж оборудования ТЭЦ. Но пока не неё рассчитывать нельзя, а временной электростанции не хватает, восстановили самую первую временную, 1935 года. Три локомобиля добавили 450 киловатт.
«Севморпуть» (по другим сведениям – наркомат совхозов) передал комбинату совхоз «Таёжный» в селе Атаманове, неподалёку от Красноярска. На линии Полярного круга (по карте) началась организация хозяйства в Курейке. Срочный заказ механическому заводу: плуги и бороны. В цехах застывает смазка станков, но жаловаться стыдно (на фронте легче, что ли?), и, как вспоминает котельщик Ф. Черепанов, самолёты ремонтировали, кузова клепали (переделывали грузовики на автобусы), вентиляторы для сернокислотного цеха делали.
Владимир Терпогосов руководил пуском первых конвертеров БМЗ. Ему помогали Родичев, Буковцев, Комаров, Юрченко, Смирнов, Лисов. Если останавливался транспортёр, кокс носили в мешках. Обжигали его на открытых площадках. В середине марта начали устойчиво получать файнштейн – полупродукт металлургического производства. В эти же дни один за другим вступают в строй 2-й и 3-й ватержакеты.
15 марта начальник комбината А. А. Панюков называет задачи года: пустить первую очередь БМЗ, первую очередь ТЭЦ (турбину и котёл), литейный цех, цементный завод, внутризаводские железные дороги, 16 тысяч кв. метров «постоянного» жилья (кроме времянок и бараков), руды, угля добыть столько-то, получить на опытной установке 100 кг жидкого топлива … Металлургам выплавить не менее 5.400 тонн никеля.
… Ни слова о никеле катодном. Скорее всего, уверенности в быстром успехе не было. В мае телеграмма от Завенягина косвенно подтвердит это предположение, ибо А. П. потребует перепроверки качества полученного металла. Да и Госплан в лице Н. А. Вознесенского в своём подразделении признаёт, что не рассчитывал на такой подарок. Но, с другой стороны, это же факт: Иван Степанович Иевлев, начальник плавильного с БМЗ, был переведён начальником электролитного на малый завод. Значит, начальник комбината что-то имел в виду? Вряд ли он скрывал затею от Москвы, но, может быть, не раздавая обещаний многое поставил на эту карту?
Воспоминаний Панюков не оставил. В качестве предположения можно выдвинуть и такое: препон было столько, что обещать успех мог только самоубийца. Но дело сложилось так – чего не бывает! – что без заминки прошло опробование механизмов и коммуникаций БМЗ, на редкость удачно прошла разделительная плавка. Профессорами показали себя и эвакуированные мончегорцы, и прошедшие школу опытного норильского заводика (технологические тонкости придётся опустить).
Короче: отлили из чернового никеля первые аноды (их было семь); самый товарный
на вид, ещё тёплый, А. Н. Лесин забил в ящик и образец норильского никеля
отправил в столицу. 24 апреля начали загрузку электролитных ванн. В ночь на 26-е
закончили испытание электросхемы … Включили напряжение. (Выпрямители регулировал
А. Д. Бизяев, много позже – председатель Красноярского совнархоза, министр
энергетики России). Растворённые в электролите частицы никеля начали осаждаться
на катоде.
Первый катод Иевлев не отдал никому. Сам вынул из ванны (краном), проследил,
чтобы его аккуратно разрубили на квадраты … То же было сделано со всей партией.
Загрузили её в вагон – всего-то получилась тонна с центнером. (Злые языки
говорили, что она долго пылилась в Дудинке, но это, безусловно, неправда).
Паровоз повёз единственный вагон в Дудинку, там никель перегрузили на борт к
Степану Веребрюсову. Самолёт улетел в Красноярск.
А в Норильске в честь первого никеля первого мая гудели хором все наличествующие гудки, а темой для спора-разговора стало: на сколько танков хватит той тонны, что пошла на броневую сталь.
У нас нет оснований впрямую связывать два события – 29 апреля, о котором здесь рассказано, и 22 августа, столь же памятного для уральцев. Но ещё меньше оснований закрывать глаза на близость двух дат. Так вот: не прошло и четырёх месяцев, как уральский Кировский завод снял с конвейера первый Т-34. Через три недели другой танковый завод приступил к массовому производству машин этого образца. Если в первые полгода войны отечественная промышленность ежемесячно выпускала 696 танков, то в сорок втором – по 2.060.
Не так уж давно за такого рода сравнениями следовал вывод о явных преимуществах
социализма. Иногда даже в такой форме: «Нужны ли какие-либо доказательства
преимущества …». Кто-то утаивал, а народ и не подозревал, что речь можно было
вести о превосходстве разве что лагерного социализма над национал-социализмом. И
что обе системы эффективны в период подготовки и ведения войн, для мобилизации
всех резервов нации и государства, для оболванивания народа … В последнее время
мы многое узнали, а кое-что, кажется, даже поняли. В частности, до чего были
похожи две системы, как обогащали одна другую …
Тут бы и остановиться. Ибо бесстыдство, с которым нынче модно приравнивать цели
двух сражавшихся армий, цели нечеловеческих испытаний, на которые пошли два
народа, вряд ли одобрят даже родные внуки болтунов.
Нет, конечно же, возможно, что Сталин погнал бы миллионы завоёвывать Германию … Если мог последовательно выбивать самых толковых и талантливых по эту сторону границы, о каких его моральных терзаниях и препонах может идти речь?.. Но ситуация 1941-1942 годов была чревата рабством только для одной стороны. Для нас. Напал-то Гитлер, увлёк идеей господства над отсталыми, имеющими лишние земли и прочее, он, Адольф. Новое поколение немцев ощущает вину отцов и дедов … А у нас появляются историки, искренно сожалеющие по поводу политической недоразвитости наших предков.
Почему столько бывших заключённых не приняло идею и образ героя «Ивана Денисовича»? Потому что, даже осознав преступность сталинской системы, считали смыслом жизни защищать мать, жену, детей. На фронт «политических» не брали. Значит …
Значит, бригада зеков-постоловцев (во главе с финансовым работником из Киева) копала землю в котловане, будто это окоп, который сохранит жизнь их семьям. И вела футеровку, добиваясь такого качества, что контролёры из ГУЛАГа не верили своим глазам: в бригаде не было ни одного квалифицированного футеровщика.
Жаль, что А. И. Солженицын почти на рассматривает в своей бессмертной эпопее
патриотизм именно такого рода. В Норильлаге примеры его не были единичны.
Исключено, чтобы Норильлаг оказался исключением.
Вот так – неожиданно для автора – написалось о тех норильчанах, имён которых не
найдёшь в официальной летописи, не говоря уж о текстах наградных указов. Без них
не было бы праздника в Норильске 29 апреля 1942 года. А может быть, и 9 мая
1945-го.
Кто-то скажет: «Не в том дело. Просто сражались за стахановскую пайку, за премиальное блюдо, за тёплый барак». Ну да, и это – правда …
Но и – за Родину. И за родину тоже.
В 12-томной «Истории Второй мировой войны» несколько строк посвящено норильскому апрелю 1942 года: «В суровых условиях Заполярья строители, металлурги и горняки в Норильске … выдали первый никель».
Четверть века назад – на полпути от событий той весны к нашим дням – Иван Степанович Иевлев, прочитав свою фамилию в газете, прислал мне письмо: да-да, частица того катода находится у меня, готов отправить её в музей комбината, где ей место … И прислал никелевую квадратную пластинку (сторона – сантиметров пятнадцать). Так рубили первую катодину, если начальнику цеха не досталось чуть больше, чем другим.
Вот она – тщательно хранимая в музее истории промрайона. А рядом цитата из А. П. Завенягина. Замнаркома говорил с трибуны поселкового клуба: «… Задача перед Норильском … такая: дать как можно быстрее, как можно больше никеля … И глубоко прав товарищ Иевлев: лишняя сотня тонн никеля означает выигрыш сражения».
Пришли другие времена, а с ними – другие задачи Норильска. Не скажешь, что мирные времена и скромные задачи. Но, слава богу, всё меньше никеля идёт на танковую и другую броню – и норильского, и канадского, и французского, и южноафриканского. От этого металла зависит качество сплавов и машин, надёжность и экономичность конструкций … Когда-то приходилось мечтать о том, чтобы норильский никель вышел на мировой рынок. Сегодня к этому привыкли, никто не удивляется. На Лондонской бирже металлов чутко прислушиваются к новостям с южного Таймыра, а в цехе электролиза хорошо знают, почём нынче тонна. И что 8 из каждых десяти тонн российского никеля норильские. И что в тундровой бруснике никеля в тридцать раз больше, чем допустимо.
Первой тонне – ровно полвека. Какая по счёту готова к отгрузке в Дудинском порту – тайна. Не военная. Коммерческая.
Анатолий Львов.
Красноярский рабочий, № 100-101, 9.05.1992.