Мне в жизни повезло. Если, конечно, можно назвать везением несчастья, свалившиеся на головы сотен тысяч крестьян Подмосковья в 1938 году и заодно с ними почти дотла уничтожившие нашу многочисленную семью, однако в итоге, подарившие мне, крестьянской девочке, удивительную возможность в течение ряда лет общаться с людьми, которых сейчас называют невостребованным потенциалом нашего государства. Расскажу об одном из таких людей — Викторе Ивановиче Балтийском, которого имела счастье знать довольно близко
Моя мать после скитаний по лагерям и тюрьмам была выслана в забытый Богом сибирский поселок с немного смешным и ласковым названием Шилинка. В основном здесь жили ссыльные, осужденные по печально знаменитой пятьдесят восьмой статье Уголовного Кодекса. Пунктов у статьи было много, они систематизировали длинный перечень преступлений против Родины, коих насовершали эти, так называемые, «враги народа». По стране шли повальные аресты, нередко опустошавшие предприятия, учреждения, научные лаборатории. Дело дошло до того, что во многих проектных и научно-исследовательских институтах толковых, умных людей, считай, не осталось. А что же это за государство без научно-технического прогресса? Назрела объективная необходимость сохранить хотя бы тот интеллектуальный потенциал, что остался после «генеральных чисток». Вот и начался в пятидесятых годах «поштучный» сбор в лагерях и тюрьмах ГУЛАГа чудом уцелевших талантливых инженеров, архитекторов, деятелей науки и культуры. Специалистов поселяли в достаточном отдалении от крупных городов. Так появился в Шилинке комплексный отдел проектного института «Сибцветметпроект», который получил в народе название «Енисейстрой». Пожалуй, оно отражало наиболее точно характер деятельности этого уникального в своем роде учреждения.
Для специалистов в поселке построили добротные двухэтажные деревянные дома с печным отоплением, что по тем временам было не так уж плохо. Ведь основная масса ссыльных ютилась в бараках, да землянках. Кроме того, для них выделили небольшие участки земли под огороды и разрешили разводить живность. Строить тогда умели добротно, с хорошим качеством, так что эти строения сохранились до сих пор, в них сейчас расположен дом-интернат.
Надо сказать, что в Шилинке, кроме зэков и вольнонаемных жил самый разнообразный люд. Крестьяне, которых согнали сюда чуть не со всей России. Украинцы, белорусы, эстонцы, латыши, литовцы с освобожденных от фашистов территорий и заподозренные в сотрудничестве с ними, поляки, немцы с Поволжья, военнопленные различных национальностей, в том числе китайцы. Царило смешение языков, обычаев, культур. По-русски многие говорили плохо, тем не менее понимали друг друга прекрасно. Не помню национальных обид, разве что ребятишки могли иногда бросить обидное слово. Жили удивительно дружно, помогали друг другу, чем могли. Когда в поселок прибывала очередная партия ссыльных, к ним приходили те, кто успел немного обжиться, приносили вещи, продукты.
В поселке была школа. Здесь учились дети,
как местных жителей, так ссыльных и
вольнонаемных. Однажды в классе появилась
новенькая. Она была, пожалуй, самой
маленькой из нас. Светловолосая девочка
назвалась Ирой Балтийской. Какое счастье,
что нас посадили за одну парту. Сначала
подружились мы, а затем и наши семьи. Ее
отчим, Виктор Иванович Балтийский был одним
из военных специалистов, уцелевших после
разгрома Опытного конструкторского бюро в
г.Коврове Владимирской области. Здесь он
работал руководителем технологической
группы комплексного отдела проектного
института «Сибцветметпроект». Человек это
был незаурядный и весьма удивительный.
Интеллигент далеко не в первом поколении,
как магнитом притягивал к себе людей. Он
обладал чувством юмора, знал чрезвычайное
множество историй, анекдотов и баек, был
прекрасным рассказчиком и к тому же очень
гостеприимен. От него никто не уходил, не
отведав хотя бы чашечки чая. У Балтийских
была неплохая по тем временам личная
библиотека, которой могли пользоваться все
желающие. Вручив книжку, подобранную по
вкусу посетителя, хозяин дома обычно
рассказывал подробности из жизни ее автора
или давал исчерпывающий комментарий этому
произведению. Всегда это было интересно и
притягательно. Из его рук я, например, где-то
в четырнадцатилетнем возрасте получила
рассказы Куприна, где была напечатана
знаменитая «Яма». Школьная программе не
позволяла упоминать имя Есенина, а мы
читали его стихи. Позднее появился «Василий
Теркин на том свете» (совершенно крамольная
вещь!). Он какими-то путями раздобыл ее и
давал почитать, но только не разрешал
выносить из дома. Здесь я прочитала
уморительные рассказы Бабеля, изданные еще
в начале Советской власти, из уст Виктора
Ивановича услышала рассказы о том, как и
почему погибли высшие военачальники
Красной Армии еще до начала Великой
Отечественной войны. Если честно
признаться, этому не очень-то и верила. А
правда оказалась еще более жестокой, Виктор
Иванович знал лишь отдельные детали этой
трагедии.
Родился он в Петербурге. Как-то при случае поведал историю возникновения своей фамилии. Его предок получил ее в дар с правом наследования от самого Петра Первого за победу на Балтийском море.
Отец его умер рано, и мать вышла замуж второй раз. Отчимом стал писатель-историк А.С.Сергеев. Семья переехала в Киев. Мальчик закончил гимназию, которая в то время давала разностороннее образование, и, увлекшись техникой, стал студентом механического техникума. Получив диплом, начал работать.
Появилась семья, родилась дочь Ева. Все шло прекрасно. В это время Виктор Иванович увлеченно работал в конструкторском бюро экскаваторного завода в г.Коврове. Название предприятия мало что говорило о его истинном предназначении. Завод выпускал не только экскаваторы, здесь разрабатывались и внедрялись в производство новые виды вооружения для Красной Армии. 1932 год был для молодого конструктора весьма плодотворным. Он запатентовал несколько изобретений, позволивших усовершенствовать оружие, и поступил учиться заочно в институт. Какая была моральная обстановка на предприятии, можно лишь догадываться. Наверное, как и повсюду, началась шпиономания, культивировалась система доносов и прослушиваний. Беда пришла в КБ в 1934 году. А дальше есть возможность предоставить слово самому В.И.Балтийскому, так как сохранилась копия его письма К.Е.Ворошилову, в котором он подробно изложил все, что произошло с ним в течение последующих девятнадцати лет. Письмо, отправленное на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР, датировано 22 апреля 1953 года.
«В 1934 ГОДУ на основании ложных обвинений сослуживца (указана фамилия) я был арестован и осужден коллегией ОГПУ на десять лет ИТЛ, якобы, за совершенное разглашение служебной тайны. Я верил в конечную правду и справедливость законов Советского государства и честно проработал в Заполярье в числе первых строителей Воркутинского угольного бассейна 16 лет, из них последние шесть лет — по вольному найму.
В 1950 году на Воркуте я был вторично арестован и после шести месяцев пребывания в тюрьме, без предъявления нового обвинения получил повторно по-прежнему делу высылку без срока в Красноярский край.
...В процессе следствия я настаивал на юридической и технической экспертизе по делу, но все, что могло быть зачтено мне в заслугу, не было принято во внимание. Оказавшись в положении полной невозможности отклонить незаконное обвинение, я подал в коллегию ОГПУ заявление с требованием расстрелять меня, как подозреваемого в тяжком преступлении, но записать мои последние показания о невиновности. Это заявление принято не было.
Под давлением незаконных методов следствия и особенно под угрозой ареста и привлечения по делу моей жены и угрозы отдачи нашего ребенка в детдом, я подписал показания.
Арест застал меня еще молодым конструктором в период, когда я закончил разработку двух станков (следует их описание Г.Ш.).
Неожиданный арест и незаконное осуждение оторвали меня от любимого дела, которому я мечтал отдать все свои силы и способности, на усиление обороноспособности моей Родины. Я потерял 19 лет возможности продолжения успешной работы как конструктор-оружейник, но за это время приобрел достаточный опыт конструктора общего машиностроения. Мне 48 лет и еще 10-12 лет я смогу работать на любом машиностроительном заводе как конструктор»...
Еще долгих три года он продолжал отправлять отчаянные письма, добиваясь правды. Перелистывая шапку с копиями писем, я наткнулась еще на один документ, подтверждающий вопиющую несправедливость по отношению к этому человеку. На Воркуте он работал по специальности, конструктором-проектировщиком, инженером по монтажу металлоконструкций и техническому снабжению. В 1942 году Управлением комбината «Воркутауголь» был объявлен конкурс на тему «Механизация проходки вертикальных стволов шахт». В этом конкурсе Виктор Иванович занял первое место, за что получил денежную премию. По истечении ряда лет он обратился в Управление с просьбой подтвердить письменно его успех. Ему ответили отказом. Видимо, зэк не имел право на документальное подтверждение своих успехов...
...Он был реабилитирован в 1956 году. Но политика дискриминации по отношению к бывшим политзаключенным сохранялась. Ни один оборонный завод на работу его так и не принял, хотя Виктор Иванович в течение ряда лет предлагал свои услуги. Отовсюду приходили лишь вежливые отказы...
В 1956 году филиал института в Шилинке был закрыт, и специалисты переехали в г.Красноярск. Со стороны властей было сделано все, чтобы сохранить коллектив. Для этих людей рядом с институтом построили такие же двухэтажные деревянные жилые дома, где специалисты продолжали жить и работать так же компактно, как и прежде. Институт был секретным, до последнего времени вход на его территорию был только по пропускам.
Последние годы своей жизни он работал главным специалистом конструкторско-экспериментального отдела Красноярского института «СибцветметНИИпроект».
Трудно даже предположить, что смог бы сделать этот человек для общества, ведь научный и нравственный потенциал, заложенный в нем, был по-видимому, огромен. А сколько таких людей не вернулось вообще из лагерей ГУЛАГа, на что так бездарно растрачены их бесценные жизни? Вопросы, вопросы...
Спустя много лет, когда увидели свет мемуары Г.К.Жукова, я, по случаю, купила эту книгу для Виктора Ивановича. Пролистав ее, он остановил изумленный взгляд на одной фотографии, запечатлевшей двух, строго глядящих в объектив мужчин, в военной форме, а потом с грустью сказал: «Эти люди были моими подчиненными».
Я не рассказала еще об одном увлечении Виктора Ивановича. Он был страстный коллекционер. Собирал почтовые марки и открытки. Причем устраивал выставки в стенах института, и у себя дома. Посетителям гордо показывал очередное приобретение. За свою жизнь он собрал коллекцию марок, ставшей одной из самых крупных в крае. «Заболел» он этим еще будучи гимназистом.
Всю жизнь он хранил архив своего отчима, писателя-историка Сергеева, получив его в наследство от матери. При жизни пытался кое-что издать, но насколько это ему удалось, не знаю. Сергеев занимался исследованиями, связанными с историей русско-японской войны. Виктор Иванович в меру своих сил пытался продолжить эту работу. Знаю, что он всю жизнь вел переписку с сыном Всеволода Федоровича Руднева, контр-адмирала, легендарного командира крейсера «Варяг».
Вдова В.И.Балтийского — Клавдия Петровна бережно хранит документы и всю переписку мужа. Цел и архив А.С.Сергеева. Возможно это богатство дождется своего часа, когда исследователь раскроет бесценные папки и оживит прошлое.
Хотелось, чтобы прочитав эту публикацию, не молчали те люди, которым есть что рассказать новому поколению. Надеюсь на то, их воспоминания в какой-то степени помогут восстановить картину исторических событий, свидетелями которых они были. Время для этого еще имеется Пока.
Г.Шуваева,
Красноярск —Сухобузимское
«Сельская жизнь», 17.09.92