История антикоммунистического сопротивления в нашей стране — история одиночек
по преимуществу. «Узок круг этих революционеров». Когда сведения о диссидентах
послесталинского периода просочились на Запад, тот с восторгом воспринял их.
Однако тамошние представления об оппозиции в СССР были преувеличены.
В опубликованной нашей газетой истории Красноярского диссидентского движения я писал уже, что наш край не знал политических процессов. По крайней мере, такие сведения сейчас у местного «Мемориала». Но это не значит, что таковых не было. Просто в Москве труднее было скрыть такие суды от тех же иностранных корреспондентов. Зато в Сибири, в закрытом Красноярске, ГБ и прокуратура могли творить, что хотели, не опасаясь огласки.
В истории диссидентства, я писал еще, почти нет сведений о инакомыслящих красноярцах 60-х-начала 70-х годов. Сведения о проживающем ныне в Черногорске Юрии Аполлоновиче Худякове поступили позже.
История его не вполне типична и не делает чести местному ГБ, поскольку органы искали Худякова целых три года. Хотя принятые им меры предосторожности были смехотворны, да и сам он давно уже сидел на крючке органов.
Вскоре после вторжении Советов в Чехословакию, в 1968 году, в Красноярске, в районе ДК им.1 Мая, 20-й больницы, завода «Красмаш», на здании районной прокуратуры и райкома КПСС стали появляться надписи, содержанием несколько отличающиеся от тех, какие обычно малюют на заборах. «Советы, вон из Чехословакии», «США — это свобода!», «Рабочие, требуйте повышения заработной платы!». И даже «В ЦК КПСС сидят болтуны». Это лишь недавно стало неоспоримым историческим фактом, а тогда звучало примерно так же, как «Нерон — дурак!» в Риме соответствующего периода.
Неуловимым каллиграфом был Юрий Аполлонович. Не сказать, чтобы тот не ведал, что творил. До сих пор уверен, если бы поймали его тогда на месте преступления — шлепнули бы. Возможно. Но взяли его не на месте преступления
К тому времени Юрий Аполлонович был человеком политически грамотным. Можно сказать, со дня рождения, ибо родился в году серьезном — 1937-м. Места рождения не знает и родителей не помнит, поскольку были они «врагами народа». Первоначальные жизненные навыки получил в детприемнике НКВД в Красноярске. В 1942 году его взяла на воспитание чужая семья. (После его ареста в 1971 году муж его сводной сестры, главный инспектор Сибирского военного округа, был снят с должности, а приемного отца хватил паралич, и вскоре он умер). Однако с 16 лет вновь остался один и начал самостоятельную жизнь.
Служил, работал, учился, женился, произвел на свет дочку. 11 лет состоял в комсомоле, был даже кандидатом в партию. Сейчас откровенно говорит, что сделал это только ради возможности поехать за границу. К тому времени он работал в красноярском тресте «Сибэнергоцветмет». Простым рабочим, потому, видимо, и отпустили его за кордон, невзирая на неподходящее происхождение.
Простой рабочий, однако, тоже способен иметь радио и слушать «вражеские голоса». Именно это Худяков и делал. Так что, когда в 1967 году он отправился в туристический круиз по Дунаю с посещением соцстран и заездом в Австрию, настроения его нельзя было назвать просоветскими. Намерения были четкими: тормознуться в Австрии и попросить политического убежища. Что он и сделал. Однако, пробыв некоторое время в какой-то австрийской кутузке, где его держали на предмет выяснения личности, дал отбой.
Зря, конечно. По прибытии на родину начались гонения. Его «профилировали» — это еще, по тем временам, более-менее мягко. Однако постоянные вызовы в ГБ, визиты чекистов на работу, допросы родственников — штука малоприятная. Удивительно, как он при этом не боялся переписываться с чехословацкими друзьями, открытым текстом излагая свои мысли. А еще написал несколько писем в «Известия» и «Правду», где протестовал против политики советского правительства. Письма, конечно, были пересланы из этих изданий в Красноярское КГБ.
Надписи на стенах были уж совсем дерзким вызовом системе. Такое не прощали.
Хвост за собой он почувствовал примерно за месяц до ареста. Возможно, он был и
раньше, но органы, видимо, пытались выяснить его связи. А может, не, имели
достаточного количества улик.
Последняя версия правдоподобна, поскольку засыпался Худяков в конце концов
совершенно случайно. В «годы запоя» кто не пил. Он тоже. Раз, выпив,
поскандалил с супругой (первой), та вызвала дружинников под предводительством
младшего милицейского лейтенанта (после этого случая того повысили). Пьяный и
измученный постоянным ощущением опасности, Худяков, как Раскольников, сдал себя
сам. «Что тут дружинники делают, по моим делам со мной должно КГБ
разговаривать!» Так и сказал. Отсидев сутки в камере, он был выпущен
начальником Ленинского РОВД, обращавшегося с ним крайне вежливо.
А 27 февраля 1971 года пришла группа захвата. Операцию они провели, будто брали не рабочего с семью классами образования, а Бог знает какого важного резидента ЦРУ. Понять их можно — скучали они тут без работы...
Короче, скрутили Юрия Аполлоновича в два счета. Потом сделали обыск на квартире,
изъяли дневник, записную книжку, транзисторный приемник и охотничье ружье (в
настоящее время Худяков, пока безуспешно, добивается этого самого ружья
возвращения). Результаты, после столь тщательной подготовки, смотрелись не
очень. Потому ГБ объявило, что нашли оружие, рацию и антисоветскую литературу.
Его дело вели капитан Л.Д.Белоусов и старший лейтенант В.П.Тимощук (позже, уже в чине подполковника, возглавляющий в УКГБ отдел, занимавшийся неформальным движением). Я так понимаю, что от зоны Худякова опять спасла рабочая косточка. По тем временам считалось, что рабочие имеют иммунитет к антигосударственной деятельности. А если уж органы выходили на антисоветского рабочего, следовательно, он сумасшедший. А как же еще?
Потому, сняв пятнадцатиминутный фильм о худяковской деятельности, для которого того специально возили на «место преступления» и заставляли выступать его перед камерой, Юрия отправили в Томск, на криминалистическую экспертизу. Правда, там признали вменяемым.
Он проходил по статье УК 190-1 — распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный строй. Видимо, для более суровой политической статьи — 70-й — не дотянул, поскольку при всех старениях следователи так и не смогли установить его связи с НТС и диссидентами.
Томская экспертиза наши органы не удовлетворила, потому он был направлен по этапу в последнюю инстанцию — Институт судебной психиатрии им.Сербского. Возглавлял его тогда профессор Лунц, направо и налево ставивший правозащитникам шизофрению.
— Ты мужик — наш, простой рабочий, — сказал доктор Худякову, — не могу я тебя под зону подводить.
И написал, что тот сумасшедший.
Худяков сидел в Тинской. Надо сказать, ему повезло, что он не попал на один их страшных советских «спецов». Его там уважали, поскольку был он мастером на все руки и безотказно выполнял порученную работу. Назначили, конечно, отраву: тизерцин, трифтазин, аминазин. Но главный врач Юрий Степанович Носков сказал ему по-простому:
— Не глотай гадость!
Раз за какую-то провинность назначили сульфо, но главный врач отменил, Не нужно думать, впрочем, что эти два года были наполнены радостью. «Психушка» есть «психушка». Тут даже врачи и санитары сходили порой с ума. По крайней мере, после выхода на свободу, в январе 1974 года, выглядел Юрий Аполлонович не лучшим образом. Отходил он лет пять.
Жена от него отказалась, квартиру он потерял. Но на работу устроился — сварщик есть сварщик. Получил гостинку. Каждый месяц обязан был отмечаться в психодиспансере. Кроме этого, в ГБ установили за ним негласный надзор — сосед по комнате был сексотом. Потом органы прозрачно намекнули, что не хотели бы видеть его в краевом центре. Так Худяков попал в Черногорск, где женился вторично и до сих пор живет в деревянном домишке.
В прошлом году получил не без трудностей реабилитацию, компенсацию за год тюрьмы (за «психушку» ее, оказывается, не положено). Сняли с психоучета. Но все ему уже надоело. Он написал Миттерану, он написал Гавелу, он написал президенту США — просил пустить на жительство. Из посольства Штатов пришла анкета на выезд, сейчас тянется обычная выездная волынке.
Уедет, наверное. Да, у него есть на то причины. Он хорошо знаком с карательной системой коммунистов. А те вновь набирают силу.
— Что они творят, — возмущается, — куда только КГБ смотрит!..
Павел Виноградов
Фото Александра Преображенского
«Красноярский комсомолец», № 55 (7956), 20.05.1993 г.