МУЖА
увели, и она долго! сидела на кухонном табурете, без движения, уткнувшись
невидящими глазами, даром что в очках, в оконную занавеску. То ли ожидала
рассвета, то ли безо всякой мысли, сложив руки и бессознательно повторяя
материнскую позу, такую знакомую с детства.
Теперь уже она сама, по возрасту, могла быть бабкой, сорок пять, но бог детей не дал, и Коленька для нее был не только мужем, защитником, авторитетом,, гордостью, но и дитем малым — при его I независимости, всеумении и сложностях крутого характера. И дело не в полуслепоте его (зрение испортил в м¬лолетстве, читая ночи напролет, спрятавшись от домашних и боясь зажечь огонь, чтобы не обнаружить себя), .Совсем в другом. То ли по-женски чувствовала в чем-то незащищенность своего героя, то ли неизрасходованное материнское чувство обратила на самого близкого человека.
На людях она его называла только по имени-отчеству. Да и наедине — тоже нередко. «Николай Николаич, ты...» И он нечасто позволял себе Лизанька, а больше — Лизавета и опять же Елизавета Ивановна при третьем.
Человек трудный, что говорить. Работа не клеится или неурядицы с начальством - — всё: надуется, нахмурится, молчит часами, и лучше не подходи. А .еще хуже, когда нападет на него мелкая, беспричинная раздражительность, ну все не так, и весь мир виноват, но не он.
Впрочем, чего уж там придираться, кто без греха! Сам бог их свел за одним столом (частной гостиницы в Новониколаевске Осенью 22-го), и вывел на общую жизненную тропу. Если и разлучались, так только для того, чтобы еще сильнее стремиться друг к дружке/ До чего же подошли он к ней и она к нему... Как в сказке. (Было с чем сравнивать обоим: и, он по первому разу быстро развелся, и она, хоть и за хорошим была человеком, да скрыл от нее, как болен, и тут уж было не до счастья).
С Коленькой жила, нечего господа гневить, счастливо. Хоть и не безмятежно. А может, и не случается счастья без мятежей время от времени — в семье и за ее территорией. Болотного, засасывающего, не на ветру — такого счастья, наверно, не бывает. Привычка жить вместе, мирное сосуществование? Но что же тогда такое тихое счастье!..
'Все это не больше, чем умствования автора и ни о коей степени не передает ход мыслей Елизаветы Ивановны в те предутренние часы, самые тяжелые в ее жизни. Похожие еще предстоят, но тяжельчс, как когда-то говорил отец (до революции Иван Иванович Пискунов держал торговлю в Кыштыме, а успокоился в 1930-м), тяжельче уже не будет .
Никакой выдумки на этих страницах тоже нет. Даже домысливания.
ОБ ОЧЕРЕДЯХ с передачами в застенок читайте Анну Андреевну Ахматову. Вот, кстати, кому «полагалась бы» передача первого числа каждого месяца («на букву А»). Второго — на Б. А тому, кто на У? Числа 27-—28-го. Ёсли, конечно, успеешь в «два часа в день». А если не успела? В это же число следующего месяца... Т. е. становись в очередь с вечера, и жди десяти, утра. Ну, покидали, конечно, площадь .перед тюрьмой — «группами не собираться!», но далеко не /ходили. И в любой подворотне (а теплый подъезд, не закрывающийся на ночь, — это просто рай) каждая очередница твердо знала свое место по утру, свой номер в очереди.
Елизавета Ивановна и еще две счастливицы нашли поблизости, столовую, где повар пускал их после закрытия. За плату. Под стол. Продрогшие, они согревались, тесно прижавшись.
Когда передачу не приняли, она впервые услышала (от более опытных) — «без права переписки». Когда до нее дошел скрываемый смысл формулировка — похолодела. Это был конец.
Ей сказали: «Никто и ничего не ответит. Бесполезно». Значит, она больше никогда и нигде не увидит Коленьку? Нет, она не отступится» Никакой он не враг/Она пробьется к Сталину. Сталин ей поможет. ||
До нее дошел слух, а потом и какие-то смутные сведения о страшно засекреченной прокуратуре. Где-то близко, но адреса никто не знает, г Однако известно, что у входа — три ступеньки. Так и называли шепотом: «Три ступеньки». Будто трактир какой. Ей пришел в голову другой образ — ступени ада... Но какой же Коленька грешник! И за что ему такие мучения! Она нашла. Три ступени были. Вывески «Ад» не было. И вообще никакой вывески, никаких табличек на дверях..,, «Простите, здесь прокуратура?» — «Никакой прокуратуры здесь нет»Л— «А где?» — «Понятия не имею».
На другой день она появилась в том же коридоре и спросила, как можно попасть на прием к следователю или прокурору. — «Никаких прокуроров и следователей здесь нет».
На третий день она прочла на приколотой бумажке: «Такой-то будет завтра». Узнала первую фамилию, и назавтра вошла в нужную дверь. Откуда ее вытолкали. Нет-нет, очень вежливо объяснили, что она не туда попала, в этом доме не может быть никаких...
Еще через 24 часа тот же человек говорил с ней уже по-другому: «Я вас арестую».
Назавтра он ее не арестовал, но показал заполненный ордер на арест. И все же отпустил: «Не возвращайтесь!» .. Пустой угрозе не была.
На седьмой раз она его не застала, но дождалась. Он отшатнулся, как от призрака, Он уже не удивился. Она его подготовила к тому, что не упустит и малейшего шанса. Рисковала же Елизавета Ивановна только свободой. Но— своей. Ну, жизнью. Но тоже — только своей. А ей эта жизнь ни к чему, если не спасет Николая Николаевича.
Следователь сказал: «Ль бабы труднее отвязаться, чем от черта». Он знал, что говорил. Это был филиал ада. Ленинградский филиал.
Вы думаете, она чего добилась? Чтобы у нее принимали передачи. Тоже немало, ибо системе не удалось обычно легко достигавшееся: чтобы человек сгинул без следа.
На след жена вышла. Теперь она поставила перед собой новую цель: попасть на суд. Суд проходил через год. Ее на суд, естественно, не пускали. Но заседания военного трибунала ЛВО шли под одной крышей... с больницей. Стоило найти ключ (в буквальном смысле) от коридорных дверей, и... Та, которая помогла, предупредила: «Я с вас знать не знаю. Чуть что / — электрик ходил на ту половину и забыл запереть».
Она видела, как вели мужа. И он увидел ее.
Ему дали 15 лет. И не могли меньше, потому что «там не обошлось без вредительства». Это Сталин сказал, оценивая результаты полярной навигации 1936 года, По всем законам Елизавета Ивановна должна была стать вдовой в 1937—1938-м.
Не стала. «Ожиданием своим ты спасла меня» —- это тоже не про нее. И ждать не стала.
Вот что такое человек действия: немедленно к защитнику Успенскому — тот развел руками, но подсказал московский адрес; некто Комодов, крупный чиновник: «Нужно писать Поскребышеву» (так-то и так). «Письмо почтой не отправлять»; в Кремль ее не пустили, но окошко комендатуры приоткрылось: «Вот, для помощника товарища Сталина». — «От частных лиц не принимаем».
К этому времени методика «не мытьем, так катаньем» была ею освоена досконально. Риск? Но других вариантов нет.
Ее прогоняли—она не уходила, хоть и чувствовала, что околевает... В шесть утра при смене дежурных офицеров один сказал: «Там сумасшедшая врачиха из Ленинграда. С вечера стоит» (она слышала). Другой позвал в помещение, сжалился, увидев синие губы. «Что вы хотите?» — Она протянула конверт, не в силах произнести ни слбва, «Вскройте» — и сам протянул руку, поняв, что пальцы ее уже не слушаются.
...Генеральный прокурор опротестовал решение питерских коллег.. Верховный Суд освободил Николая Николаевича, но его успели отправить в лагерь, на Урал. Предстояло выяснить, в какой из соликамских лагерей - попал муж, пробиться к начальству и вручить телеграмму, где черным по белому написано...
Ни в городской комендатуре, ни у лагерных администраций ничего выяснить не
удалось. Был конец февраля, снега много. Если подняться на сугроб, ее сразу
видно зэкам, и она , их видит. «Такого-то знаете?» — «А какая статья?» — «58»,
—- «У нас контриков нет1».
На остановке | автобуса разговорилась с женщиной. У'.нее умирала дочка,— нет
нужных медикаментов. «У меня кое-что есть с собой. Вот это дайте... А завтра я к
вам зайду, я врач».
Визит принес неожиданный результат. Нет, ребенок ожил, случай был не из самых серьезных. Но дома оказался папа... Офицер НКВД, преисполненный благодарности к к врачу из Питера. «Не могу ли в чем-то быть полезен?» — «Еще как!»
Прочитал телеграмму...
Еще чуть=чуть, и мужа отправили бы в Ивдель. Место, откуда этапы приходили один раз в .год...
Телеграмме, конечно, до конца не поверили, но не поверить ей... Невозможно было устоять перед этой энергий, перёд этой внутренней силой. Перед этими близорукими, но горящими глазами.
Им разрешили свидание.
Я ПОЗНАКОМИЛ вас с эпизодами полутора лет ее жизни. Их жизни, этому что первые тридцать казалисьлишь залогом свиданья первого,,. Больше никогда но расставались — какие бы расстояния и обстоятельства их не разделяли. Прожили вместо 62 . года. Если бы не она, не дожили бы ни до бриллиантовой, ни до золотой, ни до серебряной Она заменила ему. ивдельские копи на кафедру в Ленинградском горном. Правда, всего на полгода, нб эти полгода, если и не повернули судьбу на «ясно», во многом смягчили ее. Шахт Ивделя он мог и не пережить
.А новый срок, во-первых, оказался половинным (8 лет), да с зачетом отсиженного. Во-вторых, маршрут (этапы, пересылки) по Средней Азии и Казахстану привел в Красноярск и Норильск, что обернулось относительным благополучием.
Так получилось, что самая долгая их разлука началась 29 мая 1941-го (последнее свидание в тюрьме) и закончилась 8 октября 1945 года (встреча в аэропорту «Надежда» начальника геологического Управления НГМК и капитана медслужбы, о личной просьбе Завенягина уволенной в запас). Разлука длиной в войну и ещё почти в полгода. Разлука длиною во все его этапы и во все передвижения полкового хирургического госпиталя от финской границы до австрийских Альп. Из этих полутора тысяч дней едва ли не самым счастливым для нее был тот февраль 1942 года, когда, с помощью друзей, знакомых и незнакомых, она получила весточку от него, увидела его руку...
Когда отмечаешь 100-летие, даже если писал о человеке много раз, нельзя ограничиваться одной его ипостасью, пусть и главной. Да, Елизавета Ивановна вошла в нашу жизнь и в нашу историю как жена Урванцева, что само по себе звучит достаточно весомо, но это не только не исключает, а предполагает многочисленность заслуживающих читательского внимания кячеств, талантов, даже профессий.
Очень надеюсь, что интересующиеся обратятся к написанному раньше (и таким объективным автором, как сам Николай Николаевич), но все же повторюсь — она читала эти строки: речь идет о жизни долгой и яркой, характере незаурядном, душевных качествах редкостных, о жизни, в которой многое удивительно: и ситуации, и поступки, и любовь, и неизбывность душевных сил. В этой жизни нашлось место и самоотречению и самопожертвованию, и выстраданному счастью. Чего только не случалось, не происходило на этом человеческом пути, вобравшем в себя сложности века! Какие зигзаги судьбы— и какая цельность натуры...
Вот как приходилось писать 15 лет назад. Впрочем, и 6 лет назад сегодняшний материал цензор не пропустил бы).
90 лет назад она сдала вступительные экзамены в екатеринбургскую гимназию. 80 лет назад питерская первокурсница-медичка окончила фельдшерские курсы и стала операционной сестрой на западном фронте. 70 назад в нэповской Москве она встречалась с наркомом Семашко как лекпом экспедиции и участник первой норильской зимовки. 60 лет назад — судовой доктор на «Русанове» и старший врач на зимовке первой Ленской экс:педиции, свой человек среди полярников. 50 лет назад — старший ординатор передвижного госпиталя на 4-м Украинском. 40 лет назад: заведующая хирургическим кабинетом норильской поликлиники. 30 лет назад: ответственный секретарь районного совета по безопасности движения (Ленинград), 20 лет тому: автотуристка (за рулем), охотник-любитель, рыболов-спортсмен(ка). 10 лет назад она еще принимала небольшие компании гостей, изумляя их фирменным капустным пирогом и полным отсутствием стариковского занудства.
Плачущей я ее видед (и его рядом) один-единственный. раз»- когда... Когда они вдруг представили, что Норильску может бьгь не них... через несколько лет.
Как будто провидели.
Между прочим, совсем не исключено, что- Н. Н. после 1922 года забыл бы дорогу в Норильск: ведь согласился ехать в Тибет, а Е. И. ббыло безразлично, раскапывать ли мертвый город или зимовать — лишь бы с Н. Н. Однако знаменитый исследователь Центральной Азии П. К. Козлов, соратник Пржевальского, женщин в экспедицию не брал, и молодожены отправились на Таймыр... Не кажется ли вам в этом свете, что мы несколько недооцениваем роль Е. И. в том, как пошло освоение Норильска?
Они родились в один год. Почти тридцать лет понадобилось на то, чтобы. найти друг друга. 125 лет — считая за двоих провели вместе. 1 1985 году ушли в мир иной. Она пережила ого на 49 дней.
Анатолий Львов
Снимок сделан в 1945 году. Публикуется впервые.
Заполярная правда 29.09.1993