Николай Васильевич и Раиса
Власовна
– Зачем мне милочку другую, когда я энтую люблю – поет 88-летний Николай Васильевич. И влюблен Николай Васильевич в свою Власовну шестьдесят пять с половиной лет...
Раиса Власовна потчует нас жареным налимом, нарезает ромбиками черемуховую шаньгу. Николай Васильевич легонько перебирает клавиши тальяночки, супруга подхватывает мелодию и тягуче выводит: «Будь проклята ты, Колыма, что названа чудной планетой. Сойдешь поневоле с ума: обратно возврата уж нету...»
- Пускай кучу золота, пудов на двести, к ногам положат, я обойду, не взглянув, – печально и философски произносит хозяин дома.
На Колыме люди много золота добывали и по нему ходили, а сами погибали от холода и голода. Бараки фанерные, а надзиратели – лихоимы.
Говорит Раиса Власовна:
– Не так давно восьмидесятипятилетние мое справляли. Плеснула себе в стопочку винца и слово гостям сказать хотела. Но не смогла: нутро схватило, слезы подоспели. Взглянула на Коленьку, окунулись друг в друга глазами, обнялись. Он-то все пенял, а людям зачем веселье мутить... Когда семью порушили, то и меня со света сживать начали. Милиционер обычно ближе к полуночи придет, дверь с крючка сшибет, молча по горенке шарит. Партейцы под окнами топчутся, за изгородь заглядывают. Кому пожалуешься – правда наша будто в прорубь ушла... У-у, змеево житье тогда настало! Приехала культурная женщина из края и настаивать стала: «Уезжайте из поселка куда глаза глядят, оставляйте избы для хороших людей». Выгнали нас, баб, у чьих мужей свободу отняли. И манатки связать не дали. Мы – шесть семей горемычных – наняли баркас и лошаденку. Сели и поплыли вверх по течению. Шесть дней двигались, теперь уже пешком по Ангаре. Помог Бог доплестись до поселка Проспихино.
В родимых местах чурались их, как прокаженных. Лозунги везде висели: «Смерть врагам народа», «Будь осмотрителен – враг рядом».
– И досталось же нам упреков, – вспоминает Раиса Власовна. – Мы то и дело слышали: «Наши мужья на фронте, а ваши – ловкачи, харчи дармовые хлебают». И дитенку-то моему лиха отмерялось: даже учителя в школе воспитывали к нашим детям отчуждение. И все-таки закончил Леня десятилетку, позже на летчика выучился...
– Берестяная лямка и по сей день снится, – рассказывает Николай Васильевич Брюханов, ходивший в двадцатые годы по тунгусским берегам бурлаком. В Сибири они лямщиками звались.
Хитро прищурившись, Васильич продолжает:
- Один из лямщиков как-то говорит: В деревне Пашино девка ладная есть – Власа Егорыча дочка. Могу познакомить.
Николай в красную косоворотку обрядился, гармонь взял. И за полторы сотни километров поехал знакомиться: с невестами в тех краях не густо было.
- Раиска мне сразу приглянулась, – подмигивает Николай Васильевич, – полнокровная, грудь под батистовой кофточкой собольком гуляет, лицо свежее, коса упругая. Самовар поставила, водочки налила, весь вечер пела и плясала.
Стали готовиться к свадьбе: сходили в тайгу за дичью, родные наварили крепкого пива. И гуляли деревней неделю.
После женитьбы Николай дом в Байките построил, а вскоре на божий свет появился сынок Леня. Брюханов десять навигаций лоцманил по маршруту Байкит–Ванавара. А в августе, 1938 года его арестовали.
- Не чуяли мы нутром, какую дьявол злую шутку затевал, – горько усмехается Власовна. – Ползли же по Ангаре слухи про аресты. Сначала отец, а потом и братовья пострадали. Пришла и Колина очередь...
Чар-Урья звалась долиной смерти. В феврале тридцать девятого года восемь тысяч заключенных пригнали сюда этапом. К маю их насчитывалось не более двух тысяч. Это была Колыма... Но Бог к Васильичу оказался милостив: понадобились речники-плотогоны, а это стало для ангарца спасением.
Оставшиеся в живых «враги народа» на долгие годы лишались переписки со своими близкими. За десять лет лишь один раз согрела Раису Власовну крошечная записка на папиросной бумаге. Она пришла тайком, доброй почтой. И было там всего три слова: "Жив, здоров, Коля".
Какой же счастливой была Раиса Власовна, когда пришло письмо от мужа с известием, что она может приехать к нему: им разрешено жить вместе.
– Я мигом собралась. С заимки до Красноярска катером плыла. Самолеты до Хабаровска редко ходили, но спасибо летчикам: взяли в кабину. Оттуда по железной дороге добралась до Владивостока, а там в Находку, где двадцать два дня оказии ждала. Грузовой пароход подвернулся, матросы нары наладили. Стали якорь поднимать – японскую мину вытянули. Хорошо, что вовремя саперы подоспели... Вот и Магадан – "чудная планета: восемь месяцев зима, остальное - лето"... Пристали к бухте Нагаева. Сначала пассажиров в баню свозили, а потом в дальстроевскую гостиницу впустили. По дороге познакомилась с москвичкой-стоматологом. Ее супруг по такой же вине маялся. Ох, намучилась бедная, пять чемоданов папирос везла, а сама на высоких каблуках... Я тоже не с пустыми руками – вся постель со мной была, нательное белье да зингеровская швейная машинка. Мне еще до Нэры тысячу километров надо было преодолеть. Посадили в грузовую крытую машину. Через неделю добралась до прииска Радужного. Позвонила в водный отдел. Гляжу, бежит мой сокол в черной ношеной телогрейке. А щек будто и не было... Вот когда завыла-то я, через одиннадцать лет припав к мужниной груди. Он у водовоза одолжил мерина и отвез меня в снятую им в бараке комнатку.
С первого дня Раиса Власовна начала жизнь налаживать: землю возделывать, чтобы не питаться сушеными продуктами с материка. Только в пятьдесят восьмом году Брюхановы выбрались в Красноярск. На заработанные деньжонки купили дом вблизи станции Енисей. Позже выдали Николаю документ о реабилитации. Глядя в документы Брюханова, прокурор пошутил:
– Как это ты, русский речник, столько "злодейств" затевал: вооруженное восстание, контрреволюционную деятельность и агитацию», да еще шпионаж?!
Брюханов усмехнулся:
– В тундре за оленями шпионил, агитацию с медведями вел...
...На пойменных землях, в здоровом таежном климате живут-поживают ангарцы. Это те стоики, которых еще не смыли с родных берегов сомнительные гидроэксперименты. Ангарцев, шутя называют сибирскими габровцами. Над своей рачительностью они же и подсмеиваются. К примеру, говорят, что "руки к себе гнутся" или "причем таланты, коль душа работает". А как юморно местные фамилии объясняют. За стол садиться – Брюхановы, подраться – Быковы, в церковь пойти – Поповы, в разведку – Колпаковы, а трудиться – Рукосуевы... Умеют ангарцы работать, умеют и веселиться. В гостеприимном доме у Брюхановых тепло, хлебосольно да песенно, а ангарский фольклор и бывалыщины бодростью нутро шевелят...
И никто в том обществе не пучится, то бишь не сердится. Испытано их братство и брюхановское землячество и голодом, и холодом, а верность не сболозила (по-ангарски не сробела).
Однажды решила я записать тексты песен Раисы Власовны, которые густыми голосами "хор подхватывает", да не смогла. Строчку одну тянут подолгу и опять к песенному берегу возвращаются. Интересуюсь, мол, когда же первый куплет кончится, а баба Рая поясняет: "Сибирская песня – не собака пролает, ее попеть нужно..."
Власовна ставит на стол свое фирменное блюдо "икрянник" – удивительную золотистую запеканку из мелкой енисейской рыбешки, что наловил Васильич под городским коммунальным мостом».
Потчуемся, поем, шутим. Племянница Катя Рукосуева улыбается: "Коренные ангарчанки – женщины гордые. Так, по молодости Власовне как-то соседка говорит: "Твой Николай-то у такой-то сударушки (Коля тогда гармонистом был спросным), побеги, разберись да за волосья непутевую потаскай, чтобы неповадно было чужих мужиков приманивать". Усмехнулась Раиса: "Сплетки эки завязала, не пойду, зачем туфли марать и женское, достоинство в землю швырять".
Ангарцы – люди сильные: при гостях на здоровье не жалятся, о политике не говорят. Сокровенное у них в байках и песнях выскажется.
- А помолясь, с бедой справиться легче, - тихо произносит Власовна. – У вас в Кежме дивный храм был с золотыми куполами. Церкви в наших местах так строили, чтобы поп вверх и вниз все видел, аж на двадцать пять километров. – И гневно добавляет: – Будьте неладны, лешаки, что все у нас, православных, сжабали. Только сердце из пораненной груди не исцарапали. А оно у ангарцев отходчивое – за матушку-Россию Господу всегда помолимся...
Вероника Ануфриева
Фото А.Горелова
«Красноярский рабочий», 15.01.94