К 70-ЛЕТИЮ РАЙОНА
ПЕРИОД после образования района и вплоть до начала Великой Отечественной войны характеризуется постепенным подъемом экономики, хотя происходил он неравномерно. Ощутимая «прибавка» приходится на 1925 год. В этом году было засеяно зерновыми на три тысячи десятин больше, чем в 1924. причем расширение посевных площадей приходится на пшеницу, овес, ячмень при сокращении посевов проса, гречихи, ржи и конопли. Происходит быстрое увеличение поголовья скота, как рабочего, так и продуктивного. Например, поголовье лошадей в районе за год увеличилось на 21 процент и составило 19698, почти на четверть возросло поголовье крупного рогатого скота (до 26814 голов), на 22,5 процента — мелкого (овец и коз). Затем темпы роста этих показателей снижаются, и отсюда можно сделать вывод, что возможности единоличных хозяйств исчерпываются. Вероятно, если бы развитие сельского хозяйства пошло по капиталистическому пути, происходило бы дальнейшее наращивание производственного потенциала и объемов производства, однако такой вариант не мог быть приемлем для экономической политики социализма в целом.
На смену единоличным хозяйствам приходят колхозы. Коренная ломка традиционных форм хозяйствования и экономических отношений на селе приводят к спаду производства на первоначальном этапе. Оправдался один из важнейших расчетов властей на коллективизацию: у колхоза действительно намного проще и легче изымать произведенную продукцию, и эта легкость породила тяжелейшую ошибку: у колхозов в первые годы их существования отбиралось практически все произведенное. Однако попавший в их распоряжение продукт власти не сумели рационально использовать, вдобавок сложившиеся в 1932 году тяжелые природные условия — ив результате беспримерный голод 1933 года, унесший миллионы жизней. В Сибири его последствия были не столь трагичны — людям помогала выжить еще не оскудевшая к тому времени природа, однако экономике был нанесен ощутимый удар.
В последующие годы происходит дальнейшее наращивание производства. В 1937 году в районе засевалось уже около 27 тысяч гектаров против 15 тысяч в 1925-м. Происходит укрупнение колхозов — их осталось ровно половина из 34 первоначально организованных. Одновременно создаются крупные государственные сельскохозяйственное предприятия нового типа — совхозы, в ко¬торых правовое и экономическое положение крестьянина практически не отличалось от положения промышленного рабочего. С точки зрения социальных преобразований это, конечно, был большой шаг вперед. Создавая совхозы, государство ставило целью сделать их более передовыми по сравнению с колхозами и в производственном отношении. Это должны были быть образцовые сельскохозяйственные предприятия, демонстрирующие преимущества социалистического строя. До «образцовости» им было далеко, но все-таки по сравнению с колхозами они имели более высокие производственные показатели — и по урожайности зерновых, и по надою молока, и по продуктивности мясного скота. В этом нет ничего удивительного, поскольку материально-технические ресурс »i государство направляло в первую очередь в совхозы, сюда же направлялись дипломированные специалисты, способные обеспечить более высокий уровень культуры производства. Не последнюю роль играла и более высокая материальная заинтересованность совхозных рабочих — они получали гарантированную денежную оплату за свой труд, вместо призрачного трудодня колхозника.
Первыми совхозами в нашем районе были Балахтинский, Еловский и Курбатовский — созданы в 1932 году. Они поглотили часть организованных ранее колхозов. частично ввели в оборот свободные земли.
Вместе с тем, сельское хозяйство — не та отрасль, где возможны крупные и быстрые успехи без больших капиталовложений, без комплекса мер по повышению общей культуры земледелия и животноводства, энерговооруженности и механизации труда .Отдельные положительные сдвиги — внедрение тракторов в сельскохозяйственное производство, улучшение семеноводства — не могли изменить общей картины: сельское хозяйство велось в основном традиционными методами с преобладанием ручного труда, а потому и результаты его были традиционными. Урожайность зерновых в 1937 году составляла 8,66 центнера с гектара, в 1938 — и того меньше — 6.96 в 1940 — 7.3. Надой молока не достигал и 1,5 тысячи килограммов от коровы. Производство продукции наращивалось. но за счет расширения посевных площадей, увеличения поголовья скота, т. е. экстенсивными методами, которые никак не назовешь экономически эффективными.
Черной полосой в историю нашей страны вошли 1937 — 38 годы — период массовых политических репрессий. Не обошли они стороной и Балахтинский район. О причинах тех событий написано уже множество трудов, особенно в последние годы. Но беда в том, что позиция и мнение их авторов продиктованы соображениями политической конъюнктуры, и потому едва ли можно считать что истина установлена. Нет сомнений в том, что репрессии стали проявлением политической борьбы в высших эшелонах власти, но нельзя сказать, что сотни тысяч людей были арестованы и уничтожены по злой воле И. Сталина, которому всюду мерещились враги. Однако не исключено, что именно действительные его враги такими методами пытались поднять волну всенародного возмущения режимом и использовать ее в своих целях борьбы за власть. Однако такая версия не рассматривается: виновник указан однозначно — Сталин и его режим, коммунисты-большевики, и сомневаться в этом противопоказано.
В Балахтинском районе (в нынешних его границах вместе с Даурским) было арестовано и расстреляно больше 120 человек. Когда анализируешь даты арестов, становится очевидным, что и в этом кровавом деле присутствовала кампанейщина. В периоды полевых работ людей почти не трогали — работать кому-то надо. Лишь С. Жихарь из Красного Ключа был арестован в июле 1937 года и через три недели расстрелян — единоличник. Да Г. Днепровский арестован 23 августа и расстрелян в тот же день — рабочий леспромхоза, а летом в леспромхозе работы практически нет.
Зато поздней осенью, зимой и весной «пролетарское возмездие» действовало с большой активностью. Первая волна арестов накрыла район в октябре — декабре 1937 года. Бывали дни, когда из домов навсегда уводили до пятнадцати человек. Один из таких трагических дней — 5 октября 1937 года. «Суд» был скорый и, разумеется, неправый. Одних доставляли в Красноярск и там через неделю-две расстреливали, других убивали через день-два после ареста, даже не довезя до Красноярска, а нередко людей расстреливали и о день ареста. Какие уж тут следствие н суд!
Обвинения — стандартны, как и в ходе раскулачивания: «вел активную повстанческую
агитацию, призывал к борьбе с Советской властью, высказывал террористические
намерения в отношении руководителей ВКП (б), распространял клевету на партию и
Советское правительство»; «систематически проводил среди колхозников
антисоветскую агитацию повстанческого характера, клеветал на руководителей ВКП
(б) и Советское правительство, а также на колхозное строительство и материальное
положение трудящихся»; «систематически высказывал клеветнические измышления в
отношении политики партии и правительства, а также совхозе проводил
вредительскую деятельность»; «проводит а антисоветскую агитацию, направленную на
развал колхоза и разложение трудовой дисциплины, компрометировал стахановские
методы труда, высказывал террористические намерения в адрес активистов»;
«проводил контрреволюционную агитацию, содержащую клеветнические измышления в
адрес руководителей Советского правительства, порочащие советский
государственный и общественный строй, мероприятия Советской власти по вопросам
коллективизации» и т. п
Одним словом, в подавляющем большинстве людей ждала суровая кара за «длинный
язык». А водь тогдашняя действительность давала предостаточно поводов для
критических высказываний в адрес «руководства партии и правительства», и
«оклеветать» материальное положение трудящихся было непросто. Но если бы даже
инспирированные обвинения пресловутых «троек» вполне соответствовали
действительности, тяжесть преступления — клевета —
явно не соответствовала тяжести наказания — расстрелу.
Были ли репрессированные действительно врагами Советской власти? Только нездоровое воображение или злой умысел могли бы представить их таковыми. Чем мог быть опасен, например, 69-летний пасечник из Малых Сыр Николай Демьянович Полежаев? Он и в деревне-то редко появлялся, большую часть времени проводя на своей горно-таежной пасеке. А вот сболтнул же что-то лишнее в пределах досягаемости чьчх-то недобрых ушей — и «загремел» вместе со своим сыном Федором. 5 октября 1937 года арестованы, 7 октября расстреляны. Какое «тяжкое преступление» совершили два престарелых брата — Иван и Степан Гладких из деревни Красный Ключ — погодки, 67 и 68 лет от роду? Расстреляны. Та же судьба постигла братьев Михаила и Николая Нечаевых из деревни Красной, балахтинцев Степана и Иннокентия Курбатовых — колхозников колхоза «Пахарь». В списках репрессированных и уничтоженных — еще десятки людей в возрасте от 60 до 70 лет. Их преступление состояло лишь в том, что они по-стариковски ворчливо выражали недовольство новыми порядками и нищенским уровнем жизни.
За некоторыми тянулись ниточки прежних «грехов»: в Балахтинском районе к тому времени уже прожи¬вало немало людей, высланных из других регионов страны по политическим мотивам. Те самые «мотивы» находили их снова и выливались уже в более серьезные наказания, хотя в основном и незаслуженные. Таких административно-ссыльных, или спецпереселенцев, среди арестованных и расстрелянных, набирается по двум районам 30 человек. Но большинство, естественно, составляли местные жители. Среди них v трактористы и комбайнеры — нарождающийся цвет сельского пролетариата, просто колхозники, 14 единоличников, 12 рабочих совхозов, столько же лиц без определенных занятий (также в основном из ссыльных), есть лесорубы, бухгалтеры и счетоводы, кузнеца и сторожа, маляры, сапожники, пимокаты, конюхи, рыбаки и пастухи — обыкновенный деревенский трудовой люд, весьма далекий от политики. Под колесо репрессий попали также учитель, два священника и три монаха. Различен и возраст, ставших невинными жертвами политических «разборок». О стариках уже сказано, а вот трактористу Балахтинского зерносовхоза Василию Мякишеву был всего 21 год, продавцу Андрею Чуеву — 25 лет. В большинстве — мужчины активного трудового возраста. Хлеборобы, кормильцы. Сколько же по Руси великой осталось вдов и сирот после таких «чисток», брошенных фактически на произвол судьбы, вынужденных без вины носить на себе долгие годы клеймо родственников «врагов народа», которое делало человека отверженным, закрывало многие пути!
После выхода в свет Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30 — 40-х годов» управлением КГБ и прокуратурой края было пересмотрено более десяти тысяч уголовных дел, по которым реабилитированы десятки тысяч людей, осужденных незаконно, в том числе более половины из них — несудебными органами («двойками», «тройками», «особыми совещаниями»), к высшей мере наказания. Восстановлена справедливость, людям возвращено доброе имя, их родствен ники и потомки впервые за многие десятилетия вздохнули свободно. Слишком долго пришлось ждать торжества правда.
Однако до сих пор неизвестны места гибели большинства расстрелянных и их захоронения. «Ни камень, ни крест» не указывает их могил, и никогда не лягут на них цветы. Только, может, сохранит их имена память прямых потомков, и эти имена не будут произноситься полушепотом и с оглядкой.
В. СКИРДА.
(По архивным материалам, предоставленным автору В. Рыжако).
Сельская новь (Балахта) 11 июня 1994 года
Материал предоставлен Балахтинским краеведческим музеем