Давно ушли в прошлое сороковые годы, которые вошли в историю нашего государства, как годы Отечественной войны, годы разрухи, голода, горя и насилия, годы репрессий и массового уничтожения людей. Годы прошли, но отзвуки тех лет до сих пор то тут, то там отдаются в судьбах людей, живущих ныне.
В маленьком, уже постаревшем, но заботливо убранном домике по улице Свердлова в Большой Мурте живёт маленькая сухонькая женщина по имени Екатерина Васильевна Колотило. Живёт одна, не имея вокруг, да и на всём белом свете ни единой родственной души. Большая Мурта волей судьбы стала для неё родиной, хотя родилась и выросла Екатерина Васильевна далеко от сибирских мест в Черновицкой области, Ванковском районе, в селе Русский Банилил. Украина – родина её детства и юношества.
Сибирь наша славится не только природными богатствами, но и известна как место бывшей ссылки людей разных национальностей, попавших сюда со всех уголков страны, но по одной причине – массовых репрессий бывшего режима.
Годы, годы … Они летят быстротечно, унося с собой всё, что создал человек, всё что он пережил и выстрадал. Многое стирается из памяти, но не всё. Самое горькое и тяжёлое в жизни человек не может забыть даже спустя десятилетия. Есть такой отрезок времени и в жизни Екатерины Васильевны Колотило. Двадцать лет, в 1945 году 29 ноября осуждена она военным трибуналом в) НКВД по статье 54-1а УК РСФСР. С клеймом «враг народа» поплыла на пароходе Екатерина Васильевна вместе с сотнями других таких же на Колыму. Десять тяжёлых лет она отвоёвывала право на дальнейшее существование, десять лет отбывала срок, десять лет работала на разных работах, отбывая наказание. За что?
- За то, – говорит Екатерина Васильевна. – что кормила своих и чужих.
В 1945 году советские солдаты шли через Карпаты, освобождая Западную Украину. И, как рассказывает Екатерина Васильевна, шли полуголодные, изнурённые четырёхлетней войной. В селе все, кто мог и что мог выносил на дорогу солдатам, совал в их уставшие, одеревеневшие руки хлеб, картошку, огурцы. Вместе с другими и Екатерина Васильевна встречала солдат и со слезами на глазах провожала их.
А ночью она тайком кормила приходившего к ней в дом родного своего брата, скрывавшегося в лесах, украинца, отклонившегося от армии. Однажды её за этим и «накрыли». В те годы доказывать что либо или оправдываться было бесполезно. Суровый закон того времени выносил столь же суровый приговор. «Врагам народа» пощады не было.
А как ей было понять свою вину, если, по её мнению, ничего не было плохого в том, что она подала кусок хлеба родному брату, который, возможно, тоже любил свою родину и тоже сражался за её судьбу. И не могла она понять почему за это её судят, не могла тогда понять, да и сейчас считает, что с ней и такими же как она, поступили несправедливо.
- Я бы и сейчас накормила своего брата, если бы он зашёл ко мне, но он уже никогда не придёт. Его расстреляли в те суровые военные годы, – говорит Екатерина Васильевна.
Свои, чужие – вечное деление людей. Поди сейчас разберись, кто есть кто. Годы идут, осталась у Екатерины Васильевны справка Министерства Юстиции, которую ей выдали после выхода из лагеря. Срок получила быстро, документ оформили скоро и сослали молоденькую, но уже изработавшуюся женщину в Сибирь на поселение. Живи как знаешь, выкарабкивайся сама. И она карабкалась, снова работала, работала. Чтоб под старость лет на кусок хлеба – себе заработать.
Но, видимо, кому что написано на роду, тому через всё пройти нужно. Не было в жизни этой женщины счастья, да и нет его и сейчас. Почти сорок лет замужем промыкалась, намучилась, детей не нажила и в конце концов под старость лет осталась одна. Может быть, сейчас время пришло отдохнуть от всей этой суеты и маяты? Может быть сейчас она обрела покой?
- Нет, не обрела, – говорит, подбирая слова, Екатерина Васильевна. – Сейчас совсем тяжело жить стало. Молва такая шла, что настанет время, когда люди собственного дома бояться будут. Это время пришло, я боюсь дома оставаться. Всё время сижу на крючках. Всякие нехорошие люди развелись. Открыто ведут разгульную жизнь, стариков обижают. Вот и меня недавно побили … А спросите – за что, так и ответить не сумею. Не знаю. Приходят то денег просить, то стакан, то закуску, а не уважишь, тебе же хуже. Страшно живём, к чему придём? Сейчас столько безработных и никакого закона на них нет …
Не согласиться с ней нельзя. Жаль таких людей, жаль их старость, беспомощность и незащищённость. Хорошо, что есть люди, которые хоть изредка, но приходят на помощь. Но чаще всего человек сам о себе заботится. Благо, что хоть пенсию Екатерина Васильевна получает, как она сказала, 50 тысяч 300 рублей. На большую трудового стажа недостаёт, всего его у неё 17 лет 5 месяцев. А 10 лет Колымы – не в счёт. Нет у неё справки о реабилитации. И некому писать на Украину, просить документального подтверждения, словом – похлопотать за женщину. Много вокруг нас развернулось различных служб, созданных якобы на благо людей, да только истинной заботы о человеке не было, так и нет.
Но есть в этой хрупкой женщине что-то, чего нет у большинства людей нынешнего поколения – сопротивления. А есть в ней смущение. За годы жизни она смирилась со своей судьбой и той несправедливостью, которая обрушилась на неё. В конце нашего разговора она сказала: «Спасибо и за эту пенсию, – потом, чуть помолчав, добавила, – что сделаешь …».
В. Толкачева.
НОВОЕ ВРЕМЯ, № 69, 6.07.1994.