В России, во всех ее городах и весях, особенно в
Сибири, всегда бывшей средоточием тюрем, ссылок и
поселений, пока еще проживает категория граждан,
которых называют репрессированными, сталинскими
зэка. После смерти Сталина, во времена хрущевской
"оттепели" началась их реабилитация, в
перестроенные и теперешние, скажем,
демократические времена им за все пережитое были
предоставлены некоторые льготы, даже выплачены
небольшие, тут же обесцененные инфляцией
денежные компенсации. Государство как-то
пыталось искупить вину своего тоталитарного
предшественника за причиненные жертвам террора
несчастья, за искалеченные судьбы. Пусть это не
было полным искуплением вины, но что-то делалось
государством, хотя от этого бывшие заключенные
счастливыми не стали.
А ведь есть еще люди, к счастью, их немного, которые иронизируют над бывшими жертвами репрессий, называют их... счастливыми, выступая со своим мнением в печати, стараются внушить его другим.
Один из них так и высказался публично: "Счастливые люди. Им здорово повезло: у них появилась цель на всю оставшуюся жизнь - катить бочку на прежний политический строй". Каково сказано?
Прочел и почувствовал большую обиду за себя, своих товарищей, всех сталинских лагерников. Крепко всех нас обидел защитник прежнего режима, даже не обидел, а оскорбил. Это кого же он называет "счастливыми", это кому же повезло? Миллионам гулаговских узников, жертвам сталинских репрессий, тем из них, кто сумел выжить, состариться, но так и не сумел забыть о причиненном режимом каждому из них и всему народу зле, погубившем на долгие годы, возможно, века; великую страну и ее народ!
Кстати, о прежнем политическом строе. Не было строя! Был жуткий режим бандита-вожака, похожего на уголовного пахана, окруженного бандитами, уголовниками рангом пониже, от "авторитетов" до "шестерок". Эта банда и правила страной.
А как, обратите внимание, журналист построил вопрос:
"... Как вы относитесь к тем, кто однажды пострадал от коммунистического режима?.." А от него дважды не страдали. Один раз - и навсегда!
Правда, были так называемые "повторники", "возвращенцы" - это заключенные, посаженные в 1937-1938 годах, освободившиеся через десять лет и собранные в 1949 году, году последней вспышки сталинских репрессий, и возвращенные а лагеря или направленные в ссылку, теперь уже до смерти "отца и учителя". Но это было продолжение страданий, а не страдания дважды, трижды.
Пишу и чувствую, что я опять погружаюсь в воспоминания, вновь кто-нибудь скажет о катящейся очередной бочке, ну да ладно... Не могут жертвы Гулага забыть о своем прошлом. Не могут и все тут! Рады бы, но не забудут, как бы ни старались, как бы ни жили после освобождения, реабилитации.
Можно ли забыть ежедневные разводы, когда охрана считала заключенных пятерками: "первая, вторая, третья"? Кто в состоянии забыть предупреждения начальника конвоя: "Внимание, колонна, переходите в распоряжение конвоя. Выход из рядов, шаг вправо, шаг влево считается побегом - конвой применяет оружие без предупреждения"?
А следование колонны по улицам города от зоны до завода в сопровождении солдат с винтовками или автоматами наперевес и злобных овчарок, специально натасканных на преследование людей, можно забыть? Нет. Никогда не забудется на протяжении многих лет ежедневное, постоянное ощущение несвободы, забора, запретных зон. Навсегда запомнилась барачная жизнь, обыски (шмоны), проверки, недоедание, тоска по дому, родным, близким.
Мне до сих пор иногда снятся эпизоды лагерного существования, хотя после освобождения прошло более сорока лет.
И освободившись, до конца дней своих бывший заключенный продолжает жить, как и жил в зоне, с чувством обиды на власти, режим или строй, государство за свою изоляцию без вины: за порушенные мечты, за лишения, унижения человеческого достоинства. Даже после реабилитации он живет под моральным гнетом, чувствуя себя второсортным, не имея сил избавиться от комплекса неполноценности. В этом беда его, а не вина!
Совсем недавно, уже не в провинциальном издании, а в "Известиях", генерал, попавший сейчас в опалу, характеризуя А. И. Солженицына, его возвращение в Россию, сказал, что в произведениях писателя во многом сквозит былая обида, что он ею живет, как человек с повернутой головой.
Генерал в этой статье ставит писателя на одну доску с коммунистами, у которых голова повернута назад, подчеркивая, правда, что Александр Исаевич - антикоммунист. А как считает генерал, что должно остаться в душе у автора "Архипелага Гулаг", - радость, чувство благодарности к прежнему режиму? Что он, возвратясь на Родину, должен сразу же забыть все, что пережил в лагерях, все гонения и преследования, изгнание, - все, о чем хорошо или плохо написал в своих произведениях? Пусть он где-то сгущает краски, что-то изображает предвзято, но он ведь прав: все это было, через это прошли миллионы россиян, оставшихся в живых и погибших.
Почему живые должны все это забыть, ради чего, для кого? По-моему, забывать об этом нельзя, ибо забыть -значит предать погибших и оставить лазейку для повторения где-либо, когда-нибудь подобного.
Понятно, почему, по мнению генерала, головы коммунистов повернуты назад: они многое хотят вернуть из прошлого, думают о реванше, пусть и не полном.
Причем же здесь Солженицын, писавший и пишущий о прошлом, вспоминая и проклиная его, как и все бывшие политзэки; пишущий для того, чтобы ничего из ленинско-сталинского "вчера" ни в коей мере не возродилось сегодня или завтра, не дай Бог?
Я не в восторге от сегодняшней жизни, от действий политиков и правителей, называющих себя демократами, Мы живем во время разброда и шатаний, когда буйствует стихийный, дикий капитализм, напоминающий "цыганский базар", но сегодня большинство граждан России живет надеждой, что жизнь в стране наладится и она войдет в число современных цивилизованных, развитых государств, станет не хуже их, а в чем-то и лучше. Это вопрос времени, дело наших усилий.
Полагаю, что политики и политиканы, журналисты и писатели, наконец, просто интеллигенты, так или иначе выступающие перед народом, часто, как многие из них считают, - от имени народа, говоря о жертвах большевистского террора, старались бы понять, о чем вообще и о ком в частности они говорят, пытались бы понять прошлое, взглянуть на него глазами бывших узников, а не били бы обухом по их чувствам, не сыпали соль на раны старых несчастных людей, не старались бы на их горе, воспоминаниях о тяжкой судьбе наживать себе политический или общественный капитал.
Им следует знать, понимать, что все пережитое жертвами сталинщины действительно было и было ужасно, что это недавняя история России, от которой никуда не уйти.
Лучше, не осуждая бывших узников, направили бы они свои усилия, знания, умение на развертывание кампании по сооружению в Красноярске памятника жертвам репрессий, взамен понатыканным по городу идолам большевистского прошлого. А еще надо бы помнить им, что бывших политических узников осталось мало, все они старики и очень ранимы, что их и пощадить не грех!
Вот так-то, господа!
Владимир ГУЛЬДЕНБАЛЬК.
Красноярск.
"Красноярский рабочий", 10.09.94