Это было давно: середина 40-х-начало 50-х. Моя мать вместе с нами, тремя малолетними детьми, отбывала ссылку в селе Абан Красноярского края, в 60 км от железной дороги. Отец, капитан Дальневосточного пароходства, в 1942 году был осужден по 58-й статье и приговорен к высшей мере наказания, за что мы и последовали на спецпоселение в Сибирь.
Ничего примечательного Абан из себя в то время не представлял. Обычное сибирское захолустное районное село, каких в ту пору было тысячи: покосившиеся избы, грязные улицы. Была одна примечательность у этого села. Через Абан в ту пору шли и шли потоки ссыльных. Некоторым, особенно беспомощным, больным, везло, и они задерживались здесь. А большинство нескончаемым потоком тянулось вглубь тайги.
Ежемесячно мама ходила отмечаться в НКВД. Там-то она и познакомилась с Зоей Александровной, которой было в ту пору тридцать лет. Бывшая балерина, солистка Московской оперетты провинилась в том, что была женой генерала, в первые дни войны угодившего в плен и, как потом выяснилось, там и погибшего. Зоя Александровна была удивительно хороша. Гордо посаженная голова и ослепительная улыбка придавали ей царственный вид. Характер у нее был легкий, уживчивый. Среди ссыльных у нее сразу появились друзья. В основном это были люди искусства: артисты, музыканты.
Вскоре место занудливого брезгливого Вазаева, начальника Абанского НКВД, занял Ростовский. Это был огромный, угрюмый, неряшливый мужик. Приехал он вместе с миловидной дочерью Тамарой, старшеклассницей лет семнадцати. Жена его давным-давно погибла при каких-то трагических обстоятельствах, после чего он жил бобылем. Поговаривали, что раньше Ростовский занимал высокий пост в центре, а направление его в эту глушь было чем-то вроде наказания. Иногда захаживал в клуб, где ссыльные артисты организовывали театр.
Театр можно было назвать профессиональным. И Зоя Александровна всегда играла роли под стать своему характеру. Это были бесшабашные красавицы, интриганки и проказницы...
Однажды Зоя Александровна впорхнула в кабинет начальника НКВД.
- По какому вопросу? - не поднимая головы, пробурчал Ростовский.
- Мне необходимо разрешение на поездку в Канск, нужно кое-что купить для театра.
В этот момент в кабинет забежала черноглазая девушка со школьным портфелем, села в углу на стул и с любопытством и восхищением уставилась на Зою Александровну. Ростовский устало поднял глаза и ... замер. Зоя Александровна опять изложила суть своей просьбы.
- Ах, да, да! Поезжайте! Вам дадут разрешение.
Он начал беспокойно перекладывать бумаги, почему-то покраснел.
- Приходите сегодня на спектакль, выпалила Зоя Александровна.
Ростовский снисходительно улыбнулся. Зоя Александровна вдруг расхохоталась, чем еще больше вогнала в краску Ростовского.
Любовь их была бурной и, казалась безрассудной. Если Зоя Александровна, опасаясь за его служебное положение, старалась не афишировать своих отношений с начальником НКВД, то Ростовский ничего не скрывал. Все заметили, как он сильно изменился. Из угрюмого неряшливого мужика он превратился. в галантного кавалера. И все вдруг обратили внимание, что Ростовский красивый мужик. Эта пара вызывала и восхищение, и недоумение, и зависть.
Вскоре его дочь Тамара уехала в Иркутск, поступила в институт. Ростовский получал одно предупреждение за другим. Но, как бы бросая вызов, он собрал Зоины вещи и перенес к себе. Она уютно расставила мебель, украсила дом привезенными безделушками, на окнах появились ажурные шторы.
Утром, как всегда, Ростовский поцеловал жену и ушел на службу. Вечером, вернувшись домой, он нашел квартиру пустой. Исчезла Зоя Александровна, а вместе с ней все ее личные вещи. Только ажурные шторы сиротливо развевались на сквозняке. Он опешил. Положив огромные кулаки на стол, он зарычал. Неподвижно просидел он несколько часов и только потом начал вспоминать и анализировать все события прошедшего дня. Приехавшие из края чиновники без конца требовали у него какие-то дела, сведения. Его даже не пустили домой пообедать под каким-то благовидным предлогом. И только под вечер зашел приезжий щеголь и что-то вполголоса сообщил своему начальнику. Сомнений не было. Их насильно разлучили. Впервые за много дней Ростовский безбожно напился. Не раздеваясь, он пролежал на кровати всю ночь. Утром он явился на работу помятый, с распухшим от перепоя лицом, небритый. И так стало продолжаться изо дня в день. Но шок прошел, и все, в том числе и Ростовский, казалось, свыклись со случившимся. Ростовский куда-то мотался по ночам на своем мотоцикле, а возвращался чуть свет. Он как будто повеселел. По Абану поползли слухи: Ростовский разыскал Зою Александровну. Что же произошло?
В тот злополучный день, когда Зоя проводила Ростовского на службу, в квартиру вошли трое в форме. Ей велели быстро собраться, взять все необходимое. Во дворе стоял крытый «козлик»-вездеход. Машина попетляла по селу и навсегда увезла Зою Александровну из Абана.
Обширные болота раскинулись вокруг поселка, недалеко от Долгого Моста. Сюда обычно ссылали на лесоповал физически сильных мужчин и женщин. Места глухие, комариные. Сгинешь - никто и не кинется тебя искать. Как прожила там все это время Зоя Александровна, известно только ей. Но однажды шум тайги был разорван ревом мотоцикла. На просеку вырулил мотоциклист и помчался по направлению к болотам. Из барака выбежала белокурая женщина и бросилась навстречу прибывшему. Они опять были вместе, но это стоило бессонных ночей Ростовскому. Очень скоро об этом узнали все. Одни недоумевали, другие восхищались, третьи решили во что бы то ни стало положить этому конец. На несколько лет мы потеряли их из виду, и эта романтическая история стала постепенно забываться.
Но настало время, и я узнала ее продолжение. В 1979 г. долго и мучительно умирала моя мама. За ней ухаживала прибывшая из Красноярска подруга, близко знавшая и Зою Александровну и Ростовского. От нее мы узнали, что они соединились, наконец, счастливым браком и уже несколько лет живут в городе Уяре Красноярского края. У маминой подруги даже оказалось их фото. С большим волнением взяла я эту фотографию. Я сразу узнала их. Не скажу, что они слишком постарели, хотя Ростовский был весь седой. А Зоя Александровна осталась такой же красивой. Но что же все-таки изменилось? Взгляд! На меня взирали совершенно спокойные, счастливые лица. И не было в их взглядах ни настороженности, ни тревоги.
Виктория Зиганшина, Владивосток
«Аргументы и факты», № 39 (95)