Вперед, в прошлое?
...Долго не удавалось мне понять, почему моя мама так боится милиционеров, которых я всегда считала очень нужными людьми, готовыми в любую минуту прийти на помощь. Расспрашивая родственников и знакомых, я в конце концов поняла причину маминых страхов и узнала многое о жизни ее семьи
Отец мамы, Степан Кузьмин (как и ее дед), был клеенщиком, то есть рабочим клееночной фабрики. Два его брата тоже работали на «клеенке», а три сестры учились в гимназии. Степан был грамотным человеком, хорошо играл на гармони и пел. Ему было около 30 лет, когда младшая из сестер закончила гимназию. Только после этого он женился на 16-летней девушке, пересватав ее у городского врача.
Анна Ивановна (моя бабушка) была из семьи потомственных шапошников. Мать ее умерла при родах Ани, отец женился во второй раз, и девочка стала нянькой для сводных братьев и сестер. Учиться ей не пришлось, но она справлялась с любой работой, а особенно любила шить и вязать. В 6 лет она уже сидела за швейной машинкой, прошивая подстежки для меховых шапок.
Степан с Анной поселились в собственном небольшом доме на улице Ключевой Овраг в одном из бедняцких уголков города Вязники Владимирской области.
В 1912 году у них уже было четверо детей-погодков: Анатолий, Вячеслав, Валентина и Антонина (моя мама). В 1914 году проводили Степана на фронт, откуда он пришел живым и невредимым уже после революции. «Клеенка» закрылась, и Степан брался за любую работу, чтобы обеспечить семью и дать возможность детям учиться. Он был необычайно трудолюбивым, никогда не отдыхал днем и самой вредной мебелью считал диван за то, что он вызывал желание полежать. Такой же работящей была Анна, которую дети никогда не видели отдыхающей. «Отдыхом» она называла шитье или вязанье.
Жили небогато, но дружно. Анатолий и Валентина росли тихими и послушными, а Вячеслав и Тоня - бойкими и самостоятельными. Все четверо отлично учились в школе и играли на всех народных музыкальных инструментах, которые попадали им в руки.
С приходом НЭПа жизнь семьи улучшилась. Отец попробовал заняться торговлей. «Бизнес» его заключался в продаже вразнос (с лотка) пирожков, которые пекла мать в русской печи. Дело шло хорошо, и по вечерам дети складывали вырученные пятаки и гривенники по 100 штук в бумажные кулечки. Иногда Вячеславу или Тоне удавалось протолкнуть монетку в дырочку, специально проковыренную в клеенке, и на «собственные» деньги купить ирисок.
Через год в доме появилась красивая посуда, детей одели поприличнее, завели для них гармонь, гитару, балалайку и мандолину, а матери для «отдыха» запасли ниток.
Но тут началось раскулачивание. Степан Кузьмич был причислен к богатым и выслан в болотистое местечко Буй на лесозаготовки и лишен вместе с семьей всех гражданских прав.
Детям его разрешили закончить только 9 классов с педагогическим уклоном, чтобы работать в деревнях учителями начальных классов. В 10-м классе дозволено было учиться только комсомольским активистам и детям с «чистой» пролетарской родословной. А все дети Степана Кузьмича были первыми учениками школы и мечтали учиться дальше. Вячеслав хотел стать моряком-штурманом. У Антонины был прекрасный голос, и учитель пения (бывший солист царской оперы) прочил ей большое будущее. Анатолий и Валентина собирались в пединститут.
Степан Кузьмич, зная, что семье без него жить не на что, через полгода сбежал из ссылки вместе со своим другом, таким же «богачом», как он. Это спасло их от смерти, так как из этого Буя живым никто не вернулся.
После побега отца за домом был установлен милицейский надзор, чтобы выследить отца, который прятался у знакомых и пытался любым путем помочь Анне с детьми.
В доме проводились частые обыски. Забирали все, вплоть до карандашей, которые мать прятала в печке. Унесли посуду, одежду, швейную машинку, которая была признана орудием наживы.
Детей постоянно допрашивали, и больше всех от этого страдала моя мама, самая младшая, любимица всей семьи - человек искренний и открытый. Милиционер встречал ее на дороге из школы и спрашивал неужели отец ничем им не помогает, наверное, он их совсем не любит. Тоня боялась проговориться, так как иногда знала, где находится отец. Поэтому завидев человека в милицейской форме, она сразу переходила на другую сторону улицы или скорее бежала домой, накрепко закрывала дверь и завешивала окна. Так советовала ей мать, и эта привычка сохранилась у нее на всю жизнь.
В то нелегкое время Анне Ивановне пришлось взять в дом «нахлебников». Так называли в их городе квартирантов-студентов текстильного техникума. Их бывало по 5-7 человек, и мать кормила, обшивала и обстирывала их наравне со своими детьми.
Когда бабушка рассказывала мне об этом, я представляла себе большой дом, где свободно могли разместиться кровати для 10-12 человек. В 1950 году я была в этом доме. Он достался Вячеславу с женой и тремя детьми. В доме была только одна комната с большой русской печью посредине. Между печкой и чуланом были широкие двухярусные полати, на которых и ночевали все дети. В другой половине комнаты стоял большой стол с лавками и единственная кровать - для матери и отца.
Пока отец успешно скрывался, а милиция наблюдала за домом, дети подрастали и заканчивали школу. Им предложили отречься от родителей, чтобы стать полноправными гражданами Страны Советов и закончить 10 классов.
Мать уговорила старших пойти на это, но Антонина заявила, что лучше умрет, но отказ не подпишет.
После отречения детям нельзя было видеться с матерью, пришлось им уйти в чужие дома. Когда милиционера вечером поблизости не было, мать пробиралась к этим домам и плакала, глядя в окна на своих детей.
После окончания 10-летки выяснилось, что поступать в институт они все равно не имеют права. Валентина и Анатолий стали работать в начальных классах в Лукново и Холуе - небольших деревнях недалеко от Вязников.
Непокорный Вячеслав поступил-таки в Одесское мореходное училище, успешно выдержав все «испытания» (как называли тогда вступительные экзамены). Но на его беду в «мореходку» провалился его земляк, комсомольский вожак их школы, который сообщил в парторганизацию училища, что Вячеслав - сын «лишенца». Того сразу отчислили, а на его место приняли бдительного доносчика.
Вячеслав был сломлен этим ударом и больше не стремился «выбиться в люди». Он всю жизнь прожил в родном городе, работал столяром, от души выпивал и был прозван «непутевым».
Антонина после 9-летки поработала учительницей и даже директором нескольких школ, но потом бросила эту работу. И не потому, что не справлялась. Она не смогла подчиниться системе всеобщей слежки, внедрявшейся тогда в стране. Сотрудники НКВД регулярно навещали даже самые глухие и отдаленные деревни и требовали давать им сведения об интересующих их людях, от чего мама всегда отказывалась. За это ее увольняли.
Наконец, она не выдержала и сбежала в Москву, к родителям, которые жили там уже несколько лет. Отцу удалось устроиться дворником по фальшивому документу, изготовленному Вячеславом и заверенному печатью, вырезанной из сырой картошки.
В Москве мама освоила основы бухгалтерского дела благодаря одному старому еврею, который говорил, что может умереть спокойно, раз у него появилась такая способная ученица.
В Москве мама встретила моего отца, там появились мы с братом, оттуда уехали в эвакуацию, когда началась война.
Война многих уравняла в правах. Мамины братья добровольцами ушли на фронт и воевали с первого до последнего дня, не получив ни одного ранения. Вячеслав был рядовым в пехотных войсках. Анатолий - артиллеристом и дослужился до звания комбата.
После войны он стал директором одного из детдомов для детей-инвалидов в Краснодарском крае. Они с женой вырастили четырех сыновей и похоронили двух дочерей. Степан Кузьмич и Анна Ивановна долгое время жили у них, изредка навещая других детей.
Даже в старости отец не мог сидеть без работы, и Анатолий взял его дворником в детдом. Он выполнял обязанности и сторожа, и плотника, и садовода. Дед очень любил детей, и они в нем души не чаяли. Он был вполне доволен своей жизнью и почти признал и простил Советскую власть.
Но родная власть его не забыла. Одна из многочисленных инспекций, ежегодно проверяющих детдома, потребовала выселить деда из сторожки (так как Анатолий не имел права принимать на работу родственника) и вернуть государству незаконно выплаченные деньги. Никаких сбережений у Анатолия не было и ему грозило тюремное заключение. Он обратился за помощью к родне.
Самой богатой оказалась наша семья, у которой был собственный дом на Украине, где отец работал на восстановлении разрушенных войной шахт. Отца перевели на строительство угольных разрезов Красноярского края, дом продали и «долг» государству за многолетнюю дедову работу удалось возместить.
Вскоре после этого Анна Ивановна умерла от «разрыва сердца». Степан Кузьмич уехал в Вязники, к Валентине, и умер, не дожив двух месяцев до 90-летия.
Сейчас Валентина Степановна - заслуженная учительница РСФСР, почетный гражданин города Вязники, живет в Твери у дочери. Ей 86 лет. Анатолию Степановичу через год будет 90 лет, он живет с младшим сыном в одной из станиц Краснодарского края.
А «непутевый» Вячеслав погиб лет 10 назад, когда в его (в отцовском) доме взорвался телевизор. Как раз соседка оставила ему ненадолго 2-летнюю свою дочку. Дом загорелся, Вячеслав передал девочку в окно, а сам не стал выходить и сгорел вместе с домом. На его похороны собралось много народу. В толпе судачили, что как жил, так и помереть по-людски не смог: даже костюм надеть не на что. И детям никакого наследства не оставил...
Людмила КОЗЛОВА
«Красноярский комсомолец», 02.07.96 г.