60 лет назад, в январе 1937 года, Политбюро лишило ордена Красного Знамени первого начальника Красноярской железной дороги Ария Мирского, который боролся против Сталина в троцкистской оппозиции.
На самом деле его звали Юрий Кабахидзе. Он родился в 1890 году в семье князя из Зугдиди. В 1912 году юноша поступил на математический факультет Московского университета, затем перешёл на медицинский и подрабатывал в Екатерининском госпитале. Там связался с меньшевиками, а в мае 1917 года стал большевиком. Молодого кавказца увлекла профсоюзная борьба. Его избрали в правление Центросоюза московских рабочих и Моссовет.
Вскоре активиста подхватили вихри гражданской войны. В июле 1918 года он подался красновский фронт. Осенью князь уже заправлял Тамбовским губкомом партии, ЧК и карательными войсками. В начале 1919 года он попросился на Восточный фронт. Михаил Фрунзе назначает партийца в реввоенсовет Туркестанской армии. После взятия Уфы Мирский с 1-й армией повернул на Актюбинск.
В конце 1919 года комиссар по совету Елены Стасовой нелегально выехал в Грузию. По пути подбивал петлюровцев ударить по белым тылам, но этому помешал мятеж галицийских войск. Через Польшу он пробрался в Вену. Там с Отто Бауэром умолял председателя рейхстага защитить пленных венгерских комиссаров.
Через Болгарию, Сербию и Турцию большевик Мирский проник в Грузию. Пытался
оживить тифлисское подполье, но оказался в Метехском замке. Весной 1920 года
арестант начал переговоры с грузинским правительством. Меньшевики искали
согласия с Россией. Мирский вызвался проводить делегацию до Москвы. Они
добрались до Новороссийска по забитому бегущими беляками Черноморскому тракту. В
Ростове ходоков встретил Серго Орджоникидзе и спешно отправил в столицу. Иосиф
Сталин передал земляков в НКИД. В мае 1920 года Россия заключила с Грузией
выгодный мирный договор.
После этого авантюрного вояжа Мирский сдал экзамен и получил диплом врача. Но
лечить больных не стал. В составе русско-украинской делегации он поехал в
Варшаву. Там собрал группу агентов влияния, распространял газету «Ворошиловский
стрелок». По возвращении его назначили помощником начальника бронесил республики
и в 1922 году отправили на курсы комсостава РККА. Затем он был отозван на
железнодорожный транспорт.
В это время Мирский связался с видными троцкистами Александром Серебряковым, Иваном Смирновым и Христианом Раковским. Он подписывает заявления «46-ти», «83-х» и «13-ти», за что летом 1925 года его исключают из партии и увольняют с должности зампреда Московско-Курской дороги. Формальным предлогом, однако, стало устройство родича на «хлебную» должность. Московская контрольная комиссия заменила исключение на строгий выговор, а Воровский и Авель Енукидзе «погасили» выговор в ЦКК.
После разгона левацкой демонстрации (в десятилетие Октября) Мирский решил порвать с Троцким. В январе 1928 года его сослали в Читу, назначив директором Забайкальской дороги. В апреле он каялся в Читинском окружкоме, а в июле снял свои подписи с программных документов. В августе секретарь партколлегии ЦКК Емельян Ярославский простил ему «грехи молодости».
До 1930 года опального Мирского продержали в Чите, потом на два года перевели начальником Северо-Кавказской дороги в Ростов и на год задержали в Ленинграде. Но в 1933 году он вновь оказался на Забайкальской дороге. Затем кто-то из покровителей зачислил его как бывшего командира слушателем Военно-транспортной академии. В апреле 1934 года Мирский появился в Москве. Там он учился до февраля 1936 года. Затем получил назначение в Красноярск.
На берегах Енисея князь не прижился. Первый удар он получил на собрании управления дороги, где перед зиновьевским процессом читали закрытое письмо. Машинист Очередько заметил, что начальник дороги окружил себя подхалимами. Дескать, клялся в любви к Сталину и Орджоникидзе, а сам собрал 27 подписей под платформой «83-х». Машинист потребовал исключить «двурушника» из партии. Парторг Коновалов припомнил, что Мирский, пьянствуя в своём вагоне, не явился на собрание первички. Партийцы дружно проголосовали за исключение начальника дороги из партии.
В это время в Москве прогремел процесс «16-ти». Приговорили к смерти и немедленно казнили Зиновьева, Каменева, Смирнова, Мрачковского и других старых большевиков. Параллельно в красноярском доме Красной Армии бушевали страсти на собрании городского актива. Мирскому пришлось каяться во весь голос. Да, он был не последним в оппозиции, но уже 9 лет «готов грызть зубами горло любой троцкистской сволочи».
Из зала деловито спросили: кому перегрыз? Мирский пояснил, что на Забайкальской
дороге провалил несколько троцкистских групп, и ему доверяет «железный нарком»
Лазарь Каганович. Но активисты припомнили «их сиятельству» барские замашки.
Начальник нередко обзывал подчинённых сволочами, крыл матом и распускал руки. В
зале сильно зашумели, и кто-то крикнул: «Ещё орден на груди носит!»
Водник Руковишников предположил, что Мирский сдаст дорогу японским интервентам.
Тот прокричал: «Всему есть предел», – и гордо удалился.
На следующий день Мирский прочитал в газете жестокий приговор троцкистам и бегом вернулся на затянувшееся собрание. От него уже шарахались знакомые. Своего старого благодетеля предал управленец Сурвилло, который раньше служил комиссаром на Московско-Киевско-Воронежской дороге, а Мирский был там заместителем уполномоченного НКПС. Сурвилло признался, что начальник политуправления НКПС и сам Лазарь Каганович поручили ему следить за Мирским.
Мирского исключили из партии. В конце августа, однако, вышло решение ЦК о запрете самовольного исключения номенклатурных работников из партийных рядов. Тогда секретарь крайкома Акулинушкин стал собирать на начальника дороги дополнительный компромат.
За ним далеко ходить не пришлось. Жильё и продукты дорожали, а вместо зарплаты выдавали авансы и пайки. Ремонтники нагло вымогали выпивку и подарки у поездных бригад, а отказникам могли и навредить.
Политотделы и трибуналы не могли удержать трудовую дисциплину. Во дворе депо среди белого дня валялись пьяные. Хмельные аварийщики только за июнь поставили «под забор» 50 паровозов. Компромат был найден.
Мирского обвинили во всех смертных грехах, и 7 сентября Политбюро отстранило его
от должности. В декабре на его учётном листке было написано жирным карандашом:
«Расформировать как исключённого из партии за троцкизм». При аресте отобрали
маузер, подаренный командующим Забайкальскими войсками ОКВД.
Это был не первый арест на транспорте. В 1932 году чекисты раскрыли подпольную
группу из 13 человек и вроде бы успокоились. Но в январе 1936 года Лазарь
Каганович приказал считать всех аварийщиков вражескими диверсантами. Немедленно
ликвидировали конспиративную сеть. В июле разоблачили банду Осташенко,
Рубчевского, Ксензюка, а в сентябре раскрыли целую подрывную организацию. К
началу 1937 года только на ПВРЗ были арестованы 82 троцкиста.
Сталинская администрация хотела остановить кризис, укрепить дисциплину. Под нажимом властей производственная община, скрытая под именем трудового коллектива, скинула своих нестандартных членов. Резня укрепила серое большинство и «заморозила» многие болезни транспорта на длительный срок.
Анатолий Ильин, кандидат исторических наук (специально для «Красноярского железнодорожника»).
Красноярский железнодорожник, № 6, 14.02.1997.