В этом городе выросла я,
Всё мне здесь и знакомо, и мило.
Говорят: «Есть красивей края».
Красота та чужая, она не моя,
От неё почему-то уныло…
Каким был город Минусинск много лет назад? Какие люди жили в нём? Много уже рассказано, удостоверено, но есть ещё личные странички души, которые хранят историю родного очага, чтут его память. Эти факты никогда не публиковались, и если кому-то покажутся интересными, читайте!
В один из далёких дней моего детства бабушка сказала: «Хочешь, внученька, я расскажу тебе сказку, невесёлую сказку, которая зовётся былью?»
Мне тогда было лет пять-шесть, ей за 65. Слушательница ещё была маловата для оценки исповеди, но бабушка спешила, годы подгоняли её – боялась не успеть. И она повела меня по улице жизни. Родилась моя бабушка – Урбан Валентина Ивановна в Тульской губернии, в семье поручика; отец умер от болезни, вскоре скончалась и мать, оставив сиротами малолетних сына и трёх дочерей. С тревогой понеслась депеша в матушку-Сибирь, в далёкую Енисейскую губернию, село Шушь. Здесь уже три года жил бабушкин дед – Урбан. До Сибири он работал приказчиком у помещика в Тульской губернии, обладал прекрасной памятью, хозяйской сметкой, не вёл никаких амбарных книг, помнил, кому что дал и от кого что взять. Помещик уважал своего приказчика, доверял ему, так как лучшего хозяина и искать не надо было, прощал ему вольные наклонности, а они были. Любил азартные картёжные игры, проигрывал весь годичный заработок. Прощений было много, помещик часто платил за него долги под будущие заработки, но однажды решил проучить его, сослав всего-то на один год в Сибирь.
Отбыв в Шуше год своей законной ссылки, дед не захотел возвращаться в Тульскую губернию, отвечая отказом на письма помещика.
Трудолюбивому да хозяйственному так понравился край сибирский с его морозами, раздольными просторами, что он не захотел опять быть приказчиком, да и в Туле его теперь никто не ждал, своих внука и внучек он привёз в Шушь. За период ссылки и после неё он стал заниматься мелкой торговлей, ходил пешком по Енисею знакомой тропой до Минусинска, скупал не-обходимые товары для сельской жизни – нитки, иголки, напёрстки, ленты да платки – всё то, на что хватало капитала, часто нужный товар обменивал на заячьи и лисьи шкурки, которые добывал во время охоты. Так появился, хоть незначительный, но капитал, что позволило ему открыть «мелочную лавку». Со временем выстроил большой дом-лавку с колокольчиком, амбары для хранения товаров, один даже был двухэтажный, погреба со льдом, стайки и конюшни для скота, а под домом просторный каменный погреб. Рядом с домом, во дворе, окнами на улицу – флигель (в наши дни там была размещена библиотека). Здесь была девичья комната, в ней жили сёстры, внучки деда – Валентина, Евстолия и Надежда.
Шли годы, девочки стали девушками, иногда (а дед был строгих правил воспитания) позволял внучкам ходить на вечёрки. И вот однажды прошёл слух, «что прибыл ссыльный, аж из самого Санкт-Петербурга», и это был не кто иной, как сам Владимир Ульянов. Помню слова бабушки, что «Ульянов был обаятельный молодой человек, образованный и читаюший». Вот на этих принципах и происходило общение его с шушенской молодёжью и жителями села. Он час-то рассказывал (по воспоминаниям бабушки) о том, как живут люди вдали от Сибири, но открытой агитации, призывов к революции он не произносил, он говорил, что время торопит его, но он не будет спешить. Затем весной 1898 года приехала Наденька Крупская, по настоянию пристава летом было венчание, образовалась интеллигентная семья.
Владимир учил мою бабушку и других парней и девушек кататься на деревянных коньках, которые же сами и мастерили на вечёрках. Вечёрки чаще проводились в субботние и воскресные дни или по великим праздникам. На речушке, которую они ласково и звучно называли Шушу, и происходили эти катания. Владимир часто отдавал предпочтение Валентине за умение хорошо кататься на коньках, и они задорно катались в паре на льду Шушенки, а Наденька порой посылала серьёзные взгляды в их сторону и по-девичьи ревновала его к красоте и молодости (в те годы моя бабушка была гимназисткой). В начале 1900 г. большой людской толпой провожали Володю с семьёй из Шуши, ссылка закончилась, больше их пути не встретились, но она всегда, спустя многие годы, когда авторитет Владимира Ильича был беспрекословен, говорила: «Он был убеждён в своих планах и идеях, у него был талант общения, умел заинтересовывать окружающих самым, казалось бы, простым разговором, но его бумажный план построения социализма, его короткая жизнь не позволили ему осуществить задуманное».
Моя бабушка до конца своих дней вспоминала свою молодость, но приход новой власти она встретила настороженно и отчуждённо, отказавшись от всяких материальных пособий и привилегий, но об этих причинах значительно позже.
Сказка-быль сказывалась не один день. И вот однажды бабушка повела меня в Спасский собор по улице Александра II (ныне ул. Красных Партизан). Собор был и есть начало этой главной в её жизни улицы. Здесь она венчалась в 1901 г. со своим суженым Петром Романовичем, взяв его уважаемую, по тем временам, фамилию, и стала Солдатовой.
Венчание происходило 26 августа 1901 года.
Жених: минусинский купеческий сын Петр Романович Солдатов, 20 лет, православного вероисповедания, первым браком.
Невеста: учительница Минусинской женской прогимназии, дочь офицера Валентина Ивановна Урбан, 20 лет, православного вероисповедания, первым браком.
Кто совершал таинство:
Кто были поручители:
На этой улице была её гимназия, которую она окончила в 1899г. с золотой медалью. Эта медаль так и осталась в доме, никто её не вернул владелице. Получив педагогическое образование, хорошо владела разговорной речью на французском языке.
Она вспоминала моменты, когда в гимназию приходили гости, и всех учащихся-девушек, а гимназия была женской, выстраивали в актовом зале для приветствия гостей. Этих гостей называли красивым словом «меценаты», они жертвовали суммы денег на содержание гимназии, после торжественных церемоний, реверансов, поклонов с благодарностью начинался концерт для гостей. Бабушка моя аккомпанировала своей подруге – Назаровой Прасковье Фёдоровне, которая прекрасно пела.
(И вот ведь удивительная судьба! Прасковья Фёдоровна была моим прекрасным учителем словесности в 50-е годы нашего столетия в школе №4. Светлая ей память! Таких, любящих свой родной русский язык, не много!)
На одном из таких концертов, после выступления, мою бабушку подозвала классная дама и представила её гостю. Моя бабушка, оробев и смутившись, сделала реверанс с поклоном. Этот румянец, потупленный взор и предрешили её дальнейшую судьбу. Так состоялось её первое знакомство с будущим свёкром – Романом Прохоровичем Солдатовым – почтенным, уважаемым человеком города Минусинска, богатым купцом.
В начале 1899 г. у бабушки заканчивалась педагогическая практика, которую контролировала учительница русского языка и литературы – Плющ. Но так случилось, что в разгар учебного года учительница заболела и попросила отпуск, что было получить очень сложно. Она обратилась в попечительский совет, и телеграмма полетела в Иркутск, главному инспектору училища:
«Учительница Плющ
просит 4-месячный отпуск по состоянию
здоровья. Разрешите уроки наставнице Урбан
Валентине Ивановне, рекомендованной Плющ.
Пред.совета Тульпа.»
Ответ-телеграмма №2958 из Иркутска, 9 января 1899 г.
«Поручение временно уроков наставнице
Урбан разрешается.
Денов.»
Так Урбан Валентина Ивановна начала трудовую жизнь учителем русского языка в родных стенах прогимназии. В этом 1899 г. гимназия отмечала 100-летие со дня рождения А.С.Пушкина, где учительница русского языка Урбан В.И. подготовила материал о жизни Пушкина и значении его творчества. (В архивах прогимназии даже есть черновик этого мероприятия, названы стихи, которые читались, записано, как гимназистки придумали выставить в окне портрет А.С.Пушкина и его иллюминировать – сколько выдумки и фантазии!).
Учительнице Урбан В.И., которая закончила с большим старанием первый в её жизни трудовой учебный год, выдали Видъ.
Предъявительница сего учительница Минусинской женской 4-классной прогимназии Валентина Ивановна Урбан уволена в отпуск в губернии и города Европейской России и Сибири на вакационное время нижеописанного числа по 7 августа сего 1899 года. В удостоверении чего и дан ей, В.И.Урбан, настоящий вид за надлежащим подписанием и приложением печати.
Минусинское городское 3-классное училище. 19 июня 1899 г., Г.Минусинск.
За председателя педагогического совета Минусинской женской прогимназии И.Бычков.
Первый в жизни отпуск, а сколько до него было проведено педагогических советов, уроков, консультаций, где непременно стояла подпись – учительница русского языка В.Урбан. Эта подпись неоднократно ставилась на удостоверениях об окончании прогимназии, на протоколах педагогических советов, на решениях о замене учебников др.
Новый учебный год 1900 – 1901 годов тоже был памятен моей бабушке. После зимних каникул, по приезде её из Шуши, в прогимназии состоялся «Весенний бал» или просто русская Масленница. Вот здесь-то и предстал перед ней красивый молодой человек, он заглянул ей в глаза, поцеловал руку, весь вечер говорил комплименты. Потом были сватовство и помолвка, а летом – венчание.
В это время казалось, что судьба была так благосклонна к ней за недополученные ласки, за недопетые материнские песни в её сиротском детстве. Супруг был любящим и любимым, деловым и трудолюбивым человеком. Петр Романович продолжил дело своего отца, стал скотопромышленником. Гонял табуны из Урянхая, сплавлял плоты по Енисею до самого Туруханска, продавал скот, торговал мукой и рыбой, промышлял охотой в Саянской тайге; торговые обозы купца Солдатова П.Р. бывали в Томске, Иркутске, Красноярске, Кузнецке и др. местах. Петр Романович иногда подолгу задерживался в Туве, поэтому в Урянхае был куплен большой дом, где однажды после долгой разлуки побывала моя бабушка с двумя детьми – старшей дочерью Валентиной и сыном Василием. Сын, будучи подростком, уже был помощником своему отцу и часто выполнял его поручения, пробираясь на лошадях сквозь Саянскую тайгу.
Если смутное время для России уже началось (это гражданская война, рост революционного движения), то в семейном кругу всё это казалось таким низким и неправдоподобным, что в суете дел мирских ни разговоров, ни страхов не испытывали, несмотря на то, что родной брат бабушкиного мужа Солдатов Виктор Романович и её родной брат Урбан Николай Иванович были офицерами и служили в Царской армии.
Свершилась революция, это был Великий перевал в русской истории. Родной город Минусинск это пережил значительно позднее 1917 года, смена власти произошла в сентябре 1919-го. Деверь моей бабушки Солдатов Виктор Романович в один из семейных вечеров 1919 г. объявил, что будет пробираться в Москву, он был одинокий, не успел создать семью, и с тех пор судьба его неизвестна, правда, в архивных документах от 1920 г. 28 ОП1 д. 9 №217 в пункте 11 записано:
Солдатов Прохор Р., ул. Красных Партизан, д. 38 и 40 как беженца, в настоящее время расстрелянного.
Совпадает отчество, но не имя…
А Урбан Николай Иванович, бросив службу в Царской армии, работал переплётчиком, женился, но жена вскоре умерла от чахотки, оставив маленькую дочку Галину. Новая власть часто забирала его в участок по ложным доносам, но вскоре и выпускали за недостаточностью фактов, т.к. он никогда не участвовал в карательных операциях. Жизнь бывшего офицера была далеко не праздничной – подозрения, наветы довели его до отчаяния, он замкнулся, уединился. В 1941 году пошёл в военкомат предложить свои военные знания, но в просьбе отказали, и в последний год войны он с дочерью уехал в Москву к двоюродной сестре Надежде, где и окончилась его несчастная жизнь.
1919 год. Минусинск. Все, кто боялся новой власти, давно привели дела и сбережения свои в порядок, уехали по разным уголкам России – Юдин, Калнин, Вильнер, Пашенных…
Мой дед Солдатов Петр Романович, никогда не занимавшийся политикой, не состоявший ни в одной политической партии, не спешил, раздумывая над тем, как и чем заниматься в дальнейшей жизни и – ошибся! Однажды вечером семья была вся в сборе, в дверь постучали прикладом, вошли вооружённые люди и, грубо сказав: «Ты арестован!», заломили руки назад, на глазах у обезумевшей жены и детей. Дед побледнел, сдержавшись сказал: «Валя, дети, за меня не беспокойтесь, это какое-то недоразумение, дойду до участка, и меня отпустят домой». Его толкали, не разрешив даже надеть что-нибудь тёплое, ни бабушке, ни детям не позволили приблизиться к нему. Так под слёзы детей и жены, под выкрики «иди, иди, контра» он вышел со своего родного дома.
Прошла бессонная ночь. Утром бабушка с детьми отправилась в участок. Её туда и не пустили, сказали, что он в тюрьме запроточной. Вернувшись домой, хотели заложить повозку и добраться до тюрьмы, но не тут то было, в доме плакала прислуга да хозяйничали повсюду какие-то люди: выкидывали мебель, тряпки, во дворе делили коней и скот, бабушку в дом вообще не пустили, пригрозив: «Хочешь жить – убирайся со своими выродками». А в чём была их вина? В том, что они очевидцы смены общественно-политического строя? В их доме расположился управком. Надо было искать ночлега, все знакомые, боясь расправы революционной власти, на стук не отвечали. В первые дни они ночевали у Бротенковых, этот дом находится на углу улиц Ачинской и Красных Партизан и поныне. Затем жили в комнатушке возле ликёро-водочного завода, там поселилась их прислуга Ариша, потом по ул.Обороны, и ещё было много разных углов. Ходить по улицам боялись, а надо было – в тюрьме был муж, отец детей. Свиданий с ним не давали. Однажды, после очередной попытки несостоявшегося свидания, бабушка сойдя с моста, шла по берегу реки, её догнал какой-то человек и негромким голосом произнёс: «Не оборачивайтесь, слушайте, ваш муж подал прошение на имя Кравченко и Щетинкина о том, чтобы заниматься торговлей при новой власти». И пошёл быстро мимо. Появились радость и надежда, муж жив, вдруг ещё выпустят из тюрьмы. После этого Валентина и Василий (мои тётя и отец) каждый день околачивались, прячась, около тюрьмы.
В один из таких дней Василию на просьбу повидать отца выкинули пиджак и сапоги, сказав: «Не ходите, больше его нет». Не сообразив сразу, не поняв случившегося, Валентина и Василий пришли к матери. Так они осиротели. Теперь мне понятно, почему для бабушки жизнь остановилась в том времени.
Шли годы, повзрослели её дети, сколько же горя и слёз выпало на их юные, неокрепшие души: воспитанные на чести и правде, вере в Бога, в справедливость, они повсюду видели на себе смешливые, а порой злобные взгляды – а, купчики. Я уже говорила, что бабушка моя Солдатова Валентина Ивановна была учительница, но работать при новой власти, проповедуя добро, не могла. Не могла кривить душой, учить детей вере и правде, когда кругом были ложь, обман, жестокость, сломанные жизни, когда рушилась культура и совершались убийства. Царила полная несправедливость. Детям было трудно найти хоть какую-нибудь работу, «купеческому отродью» везде отказывали. Отец мой, Василий, был крепким, здоровым и пригодился грузчиком на мельнице, семья была сыта. Позднее власть увидела в нём жилу хозяина и уже в 30-е годы назначила его директором этой мельницы. Ну вот, кажется, повезло! А завистники? Они были и есть всегда. Вызов в НКВД – свидание с родным домом, как там всё изменилось, от уюта помину нет. После вызова в НКВД – снятие с работы по анонимке, как сына купца. Куда деваться? Окончил курсы «машинистов паровых котлов» в г.Красноярске, так до августа 1941 г. работал всё на той же мельнице.
1941 год. Война. Оставив мать, сестру, жену и троих своих детей, ушёл на защиту Родины. По личному делу, где чёрным по белому было написано – сын купца, определили в штрафной батальон. Воевал под Гжатском, Бобруйском, Вязьмой. Был ранен в руку, ногу, лежал в госпиталях. А сестра Валентина, закончив курсы медицинских сестёр, в годы войны ухаживала и лечила раненых в Минусинском госпитале, располагавшемся по улице Штабной, после войны работала медсестрой до самой пенсии в Минусинском кожно-венерологическом диспансере.
Моё военное и послевоенное детство так памятно мне. Мы, внуки Солдатовой Валентины Ивановны, не умерли с голоду только благодаря ей. Её прислуга, разъехавшись по деревням, не забывала свою покровительницу. Часто, приезжая в церковь, привозили то хлеба, то молока, то творожку, бабушка сама падала не раз в обморок от голода, но все крошечки скармливала нам, своим внукам. Правда, надо ещё упомянуть о том, что с мельницы выдавали немного пшеничных и овсяных отрубей, иногда муки, за то, что отец воевал, и мама варила нам из них кисель, затируху, стряпала какие-то чёрные оладьи.
Много дней и ночей пролетело в этой неласковой сказке. 1945 год, и опять теперь ул. Красных Партизан, так её стали называть с 20-х годов. Солнечный тёплый майский день. Звон колоколов Спасского собора. Бабушка шла спокойным, размеренным, неторопливым шагом, ведя меня за руку, всем своим видом говоря о том, что ей-то спешить некуда, ничего-то она уже не ждёт от этой жизни, а я вприпрыжку тянула её вперёд. Многие минусинцы шли к собору торопливым шагом, ожидая известий, а дети бежали, обгоняя друг друга. Всех желающих собор не смог вместить, и мы с бабушкой в толпе остались на крыльце собора. Люди смеялись и плакали, обнимались, крестились и повторяли одно слово: «Победа!» Нам, детям, не совсем были понятны слёзы взрослых, мы предпочитали прыгать, скакать, смеяться, устроили догонялки. Отец Всеволод начал службу, посвящённую окончанию войны, победе! До самого вечера шла служба и звонили колокола мирного времени. Протиснувшись в церковь, бабушка вся в слезах упала перед иконой Святого Николая, я слышала, как она просила Бога быть милосердным – забрав мужа, чтобы он пощадил сына. Этот день до сих пор стоит отчётливо в моей памяти. Спустя много лет у меня сложились такие строки:
Я помню светлый майский день,
Когда средь бела дня
Ударили, как гром с небес,
Церковные колокола!
Они звонили, за семь вёрст
Их слышали вокруг,
И голос их был очень прост –
Победа, друг!
Победа, друг!
В тот час смеялись громко все,
Играли, пели дети.
Ласкало солнышко, смеясь,
Светило всем на свете.
И дорогое слово «мир»
Из уст в уста шептали,
А в памяти людской тогда
Четыре года проплывали.
И боль, и слёзы расставанья,
И труд бессонный у станка,
И письма с фронта, где Победа
Вдруг с похоронкою пришла.
Был миг, когда воспоминанья
Слезами застилали мне глаза,
А в майском небе песню пели,
Звеня под куполом, колокола…
Наступила осень 1945 г. Поздний вечер, стук в окно. В серой шинели, с медалями на гимнастёрке воротился мой отец с войны. И не было большего счастья в глазах у бабушки, помогли её молитвы, хоть сын остался жив! Он был награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.», орденом Отечественной войны II степени и многими юбилейными медалями.
Дни летели за днями, похожие один на другой, подходила к концу её невесёлая жизненная сказка. Но каждый год 22 августа было особенным днём – днём рождения моего деда, Солдатова Петра Романовича. Этот день омывался слезами, молчаливо оплакивала бабушка своего суженого, говорила: «Был бы жив мой Петенька!» Несмотря на годы в этот день всегда была в церкви. Вся её жизнь подчинилась чтению, читала только русскую и английскую классику, по несколько раз перечитывала она книги из библиотеки нашего музея им.Мартьянова, порой рассказывая нам по несколько страниц наизусть. В уголке «читальни» музея есть список читателей, во главе – В.И.Ульянов, несколько ниже – Урбан В.И. Другая сторона её души была церковь! Несмотря на жестокость судьбы она не сломилась и не отчаялась, а вынесла невзгоды терпеливо и мудро, храня свою честь и веру в Бога! Долгую жизнь прожила моя бабушка, умерла на 90-м году жизни, завещав нам помнить честь и добро нашего рода. Всю свою долгую жизнь она с детьми прожила рядом с «родным гнездом», никогда не бывая в нём. Иногда рассказывала мне, какие где были комнаты, кто там жил, что где стояло из мебели, как и какие проводились праздники в их доме, уюта и простора хватало всем. Согласно архивной справке от 1916 года домов было несколько:
№ п/п – 178
ул.Александра II
Домов: 2-этажных каменных – 1, 1-этажных дерев. – 1; кладовых: каменных – 1; деревянных – 1; амбаров и завозен дер. – 1; подвалов и погребов: каменных – 1, деревянных – 1; навесов дерев. – 4; мастерских дерев. – 1.
Собственник Прохор Абрамов Солдатов. Наследники по купчей крепости 6 июня 1911 г. За исключением налога, ремонта и др. расходов по имуществу, стоимость всего имущества определяется в 2500 руб.
Пометка: конфисковано.
№ п/п 181
ул.Александра II
Домов 1-этажн. дерев. – 1; кладовых камен. – 1; амбаров и завозен дер. – 2; бань дерев. – 1; навесов дерев. – 2; стай дер. – 1.
Собственник – наследники Прохора Абрамова Солдатова по купчей крепости. За исключением налога, ремонта и др. расходов по имуществу, стоимость всего имущества определяется в 2000 руб.
Пометка – конфисковано.
№ п/п 182
ул.Александра II
Домов 2-этажных камен. – 1; кладовых камен. – 2; навесов дерев. – 1.
Собственник – наследники Прохора Абрамова Солдатова. За исключением налога, ремонта и др. расходов по имуществу. Стоимость всего имущества определяется в 12000 руб.
Пометка: конфисковано. 25.10.1920 г.
За историческими событиями порой забывались люди, но в семье – никогда! Мой дед Солдатов Петр Романович – жертва неразберихи и насилия, в расцвете жизненных сил, 39 лет от роду, без суда и следствия расстрелян, по всей вероятности, в нашей Минусинской тюрьме.
На многочисленные запросы в различные инстанции государственных органов ответы получали неутешительные, например: Прокуратура Красноярского края 18.04.91 №13-296-91:
«В архивах УВД крайисполкома, УКГБ СССР по
Красноярскому краю Солдатов Петр Романович
задержанным, арестованным, осужденным,
расстрелянным не значится»
№ 13-296-91.
«Солдатов П.Р. осужденным, задержанным по
Красноярскому краю не значится. Рекомендую
обратиться в УВД Иркутского и
Новосибирского облисполкомов т.к. Красноярский
край образован в 1934 г.»
№10/с-46. Комитет ГБ по Красноярскому краю.
«На ваше заявление от 25.02.91 г. сообщаем, что
Управление КГБ СССР по Красноярскому краю
и УВД Крайисполкома данными о привлечении в
1920 г. к уголовной ответственности
Солдатова П.Р. не располагают»
№10/с-45.
«В отношении Солдатова Петра Романовича
сведений не имеется»
№9/10-с-19.
«Осужденным и отбывающим наказание на
территории Иркутской области Солдатова П.Р.
не значится»
№10/II-195.
«На ваше заявление сообщаю вам, что ИЦ УВД Новосибирской области какими-либо сведениями в отношении Солдатова Петра Романовича не располагает»
Последняя надежда была на Государственный исторический музей, а вдруг там есть материалы об армии Кравченко и Щетинкина, но увы:
«В ответ на ваше письмо сообщаем, что Гос. ист. музей интересующими вас сведениями не располагает»
Пролетели годы, отшумели судьбы людские, а боль за искалеченные судьбы осталась. Об этом нет-нет, да и напомнит какой-нибудь неосторожный «писака» без подписи, удостоверяющей его личность. Так, в газете «Надежда» №81 за 30.06.94 г. в статье под заголовком «Начнём ли спорить, как белые люди – через суд?» спрашивают: «Что было в кирпичном здании на углу улиц Штабной и Красных Партизан до того момента, как там появилась милиция?» отвечают: «Был же там дом российского купца Петра Солдатова – известного торговца мукой».
Да ещё о том, что якобы дочери Василия Солдатова, Мариэтта и Александра, «подбивают» отца на отсуживание недвижимого наследства. Почему бы, собственно, и нет? Господа хорошие! Честь и богатство рода Солдатовых очевидно, хотя добрая половина всего разрушена. Всё, что добыто трудом, осталось на века, и не так важно, кому это всё принадлежит теперь! Помыслов о возврате недвижимости не было и нет, мы просто все гордимся этой памятью.
Как-то в «Комсомолке» случайно прочитала заголовок – «Как живётся детям репрессированных семей?» А в самом деле, как?
А. Зарубенко.
«Надежда» №№ 38, 41, 49, 54-55(822, 825, 833, 838-839) 02,09,28 апреля, 14 мая 1997 г.
(газета, изд. г.Минусинск)