Лагерная сага в пяти арестах и 20-ти годах
Ни один тоталитарный режим не стремился так хладнокровно уничтожить всех. Чтобы даже во сне некому было помыслить о свободе.
Ни одно государство мира не объявляло своему населению такой беспощадной войны, как Советский Союз. Хотя какая же это война, когда одной из сторон нечеим обороняться? Это бойня.
Все боевые революционные традиции, воспетые поэтами в красных шароварах, свелись к умению прикладом или рукоятью пистолета размозжить голову, к искусству побольнее ткнуть стволом в ненавистную харю или живот так, чтобы жертва скорчилась от боли, чтобы вылезли глаза, а в них - ужас, только ужас...
Трава. Не люди, не животные даже - трава. Ни одно государство мира не стремилось превратить свое население в траву. По крайней мере, никому это не удавалось. Пока не родился монстр с бессмысленным, свистящим именем, не именем - аббревиатурой: ЭС-ЭС-Эс-ЭР. Ему - удалось.
Черным был не только октябрь 1917. Черным было все что после. ВСЕ СЕМЬДЕСЯТ ЛЕТ, ЧТО ПРОШЛИ ПОД ПОЧЕРНЕВШИМ ОТ КРОВИ КРАСНЫМ ЗНАМЕНЕМ. Сегодня, встав во многих случаях наследницей бывшего Советского Союза, Россия унаследовала от него и черную метку проклятья. По праву ли? Кто знает... Но и сегодня, утверждают правозащитники, у нас сажают за убеждения - и сегодня так же, как и прежде, этому находятся лукавые обоснования. И сегодня, говорят они, в архивах силовых ведомств лежат груды - десятки, сотни тысяч! непересмотренных дел незаконно осужденных в те, прежние годы. Наконец и сегодня явное снова становится тайным: закрываются приоткрывшиеся было некоторые разделы архивов. Случайность? Тенденция?
Черная метка.
Не всех удалось обернуть травой бессловесной - иначе кем бы мы сейчас были? Находились другие, которые не захотели стать ею и не стали. Выжили, с ума не сошли и самую малость не дожили до новой эры.
По словам одного из активистов красноярского общества "Мемориал" Владимира Биргера, примерное количество политических арестов на территории кран принято оценивать в сто тысяч, включая лагерные аресты (то есть когда человека, уже находящегося в зоне, приговаривают еще раз). Но это не значит, что именно столько человек было репрессировано. Обычным делом был повторный арест. Те, например, кого забирали в первой половине 30-х и кто успел вернуться живым до 37-го, почти все пошли в лагерь повторно, Не были редкостью и три ходки. Бывало и больше, но реже. В других регионах, может, не так, а у нас Биргеру лишь однажды встретился человек, прошедший пять лагерных сроков. Встретился, конечно, не человек уже - бумаги, которые от него остались. Сам он до горбачевской оттепели не дотянул двух лет. Неудивительно - как герой песни Галича "Облака", "двадцать лет протрубил по тем лагерям". Я расскажу о нем.
Григорий Демидович Котлов родился в самом последнем году прошлого века в селе Абаканском - там, где теперь райцентр Краснотуранск. Был человеком очень музыкальным, пел, играл на баяне... Ну, песня для села не редкость, не такая уж редкость и баян (не гармонь), А вот где сибирскому парню было выучиться на скрипке играть? Выучился где-то. Разъезжал по деревням с любительским ансамблем. Научился и фотографии, и тоже неясно, где и как. Но фотографом. был уже не любителем ~ профессионалом.
В 1918 году его призвали в Сибирскую армию, к Колчаку. За участие в мятеже посадили. Подержав немного, выпустили и дали отпуск домой. Первый в жизни арест оказался символическим - во всех смыслах.
Домой он приехал в 1919 году. В колчаковскую армию, которая не понравилась, больше не пошел, а подался в красные партизаны, к Щетинкину. Через год отряд распустили за ненадобностью. Котлов вернулся а родное село, вступил в ВКП(б) и даже стал секретарем волостного комитета. Но партийная карьера не состоялась: выразил несогласие с линией партии, когда линия сделала изгиб в сторону создания сельскохозяйственных коммун. Как всякий нормальный работящий мужик, выросший в деревне, Григорий Демидович не разглядел светлого будущего в коллективном труде, где каждый прячется за спину соседа. За "несогласие и близорукость" в 1923 году его из партии исключили, С коммунизмом Котлов покончил навсегда.
Слово было за коммунизмом; теперь он решил покончить с Котловым. Оставалось ждать удобного случая.
Случай представился, а повода и искать не надо было: с коммунами не согласен, держит собственное фотоателье (где, впрочем, сам же и работает, но это детали) - как ни враг! Да еще мыслей своих вражеских прятать не прячет. Впрочем, когда советской власти нужен был повод, чтоб упрятать человека всерьез и надолго? У нее что ни дело -- то кампания. Вот и в начале тридцатых началась страда по посадке бывших красных партизан.
Взяли Котлова 19 апреля 1931 года. Сидел он в Минусинской тюрьме, два с половиной месяца ждал приговора "трoйки". С женой дали повидаться всего раз. Дождался: пять лет по статье 58/10, "за антисоветскую агитацию". Отправили Котлова строить воспетый советскими писателями Беломоро-Балтийский канал, в лагерь с гулким названием БЕЛБАЛТЛАГ,
Повезло ему в первый срок. В
лагере работал фотографом, освобожден был
досрочно, домой вернулся франтом, с подарками
жене и кучей лагерных фотографий. Снимок, где он -
в шляпе, сделан как раз в то время.
Конечно, ни о каком собственном фотоателье речи теперь быть не могло. Устроился работать в государственное.
Мирное житье длилось немногим более двух лет. О Котлове не забыли.
Какой все-таки изощренный, специально приспособленный для всякой дьявольской выдумки ум был у большевиков! Как правило, все аресты проводились на рассвете, когда самый сладкий сон и самое мучительное пробуждение. Вот ради этой муки, ради минутного сучьего наслаждения все и затевалось.
В шесть утра 1 июля 1936 года нагрянули к Котловым, устроили в доме обыск. Тем же утром забрали в селе еще двоих: парикмахера еврея Смирина и пимоката Полиха.
Смирин потом погиб в АМУРЛАГЕ. Не вернулся и Полих.
Котлову "особое совещание" впаяло снова пять лет по той же 58/10, с прежними обвинениями, даже нового дела заводить не стали. Из Минусинска его отправили в АМУРЛАГ, катать бревна на лесосплаве. Второй раз счастье фотографа Григорию Демидовичу не улыбнулось. Хотя с другой стороны, повезло ему, что арестовали в 36-м, а не годом позже: в 37-м начался Большой Террор, и не выбраться бы ему из лагеря нипочем.
Свобода светила летом 1941 года. Немцы просыпали свои бомбы не только на головы миллионов честных людей, но - конкретно - на голову несчастного Котлова. Политических "тормознули", и еще целый год почти трубил Котлов "а Дальнем Востоке, кормил тамошнюю мошку. Вернулся домой в июне 42-го - оборванный, едва живой, не мечтающий ни о каких подарках.
О фотографии пришлось на время забыть - то ли не взяли "дважды политического" на непыльную работу, то ли просто места не было. Пошел в артель удить рыбу. Вскоре, однако, нашел работу по профессии в Черногорске - переехал туда. Едва оклемался после лагерей - мобилизовали в трудармию и заперли там же, в Черногорске, на шахту долбать уголек. Жена с детьми остались в Краснотуранске.
Небольшое отступление. Трудармия - тоже фирменное большевистское изобретение, Она бывала разной, Иногда, например, набирали по деревням народу, свозили его на северные реки рыбу ловить для государства - эта "армия" полегче. А вот в Шарыповском районе ссыльное поволжские немцы рассказывали нам о другой трудармии, которая мало чем отличалась от лагеря. Крайний случай, когда вокруг бараков "колючка", лагерная - по содержанию - пайка, работа на лесоповале и вертухай на вышке. Все как в лагере, но никаких статей и сроков. И, чтобы уж окончательно сдвинуть набекрень здравый смысл, действуют в такой "армии" партийная и комсомольская организации.
Какой была трудармия в которую забрали Котлоаа, неизвестно. Во всяком случае, труд был рабский, подневольный. Но и этой "воле без води" не суждено было длиться долго.
С третьего ареста началась у Котлова большая лагерная жизнь. Забрали его на сей раз зимой, 1 ноября 1944 года. А уже в январе Хакасский облсуд (не "тройка уже, заметьте) осудил его по прежней статье. 58-10 стала пожизненным клеймом Котлова. Только вот срок на этот раз был посерьезнее: десять лет лагеря и "пять по рогам", то есть поражения в правах. Видим, котлов пытался рыпнуться, обращаться в Верховный суд - тот приговор оставил в силе. Обвинения были такие: "в общежитии восхвалял жизнь а дореволюционной царской России, в кузнице клеветал на материальное положение рабочих, клеветал на советскую печать и радио, высказывал недоверие Красной Армии". Для 44-го, военного еще года, последнее обвинение стоило всех прочих.
Сидел Котлов в Черногорском спецлагере. Работал сначала на шахте, потом в строительной бригаде и по совместительству все-таки фотографом. (Интересно, сохранились ли хоть где-то его работы тех лет?) Ему даже выделили специальное помещение под фотографию. Он и жил не в бараке, а в этом помещении с одним соседом - опять, считай, подфартило. Сосед, впрочем, оказался так себе. Хотя - "не судите да не судимы...". Можно ли сегодняшними мерками мерить поведение людей в обстоятельствах, о которых и помыслить-то страшно.
Трудно любить того, кто объявил тебе войну. Государство - не люди, машина. Невозможно любить машину. Но и страну, которой ты вроде бы патриотично желаешь добра, любить трудно. Потому что она все время норовит плюнуть тебе в лицо, поставить тебя в позицию, унизить, растоптать. Именно СТРАНА, ее НАРОД, ЧЕСТНЫЕ СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ. Нина Крейтнер, исследователь творчества и архива Александра Галича, рассказывала, какие горы пленок и писем с текстами песен Галича приносили в ГБ тихие добровольцы, вот эти честные люди. Стучали не потому, что были не согласны - ведь слушали же, нравилось. Порыв души, внутренняя потребность. Азарт. Да мало ли - всех движений и мотивов не угадаешь. Государство-монстр быстро справилось со своей основной задачей: поставить на тайную службу всех. Всех заставить глядеть в замочную скважину, слушать стены и - стучать, стучать, стучать. Государство-монстр всех пометило черным.
Но - к Котлову.
Пожалуй, главное отличие истории Григория Демидовича Котлова от многих других историй в тон, что он никогда не скрывал своего отношения к советской власти. Она ему в рыло - и он ей тем же. Только вот весовые категории были разные.
В четвертый раз Котлова арестовали в лагере, в 46-м году. Дело возбудили по такому основанию: "В августе 1945 г. в зоне Черногорского спецлагеря восхвалял капиталистический строй и демократию Англии и. Америки, в резкой форме высмеивал Советское государство"; "В сентябре 1945 г. в бараке зоны, касаясь вопроса об амнистии, высмеивал карательную политику советской власти". Как же "восхвалял" он капиталистический строй? Есть протокол допроса свидетеля Евгения Ивановича Брейтигама - того самого, который делил с Котловым •в лагере каморку, отведенную под фотографию. Украинский артист эстрады Брейтигам был виновен в том, что во время немецкой оккупации работал статистом в харьковском оперном театре. За то и в Сибирь угодил. Так вот какие слова Котлова он цитирует, если верить протоколу: "В Англии, в США в управлении участвуют много партий, есть свобода мысли и слова, нет преследований (за собственное мнение)". Могло бы сойти за выдумку, клевету. Но, похоже, тема многопартийности Котлова действительно волновала. В протокола допроса другого свидетеля, Якова Григорьевича Шилле, приводится другое высказывание Котлова: "Если бы у нас были и другие партии, не только коммунистическая, то сколько бы голосовало за коммунистов на выборах? Вот потому коммунисты никогда и не допустят появления других партий, что боятся потерять власть". И еще одно: "В Америке рабочие бастуют (если недовольны зарплатой), а у нас только попробуй! Сразу засадят в лагерь, и будешь работать вообще бесплатно". Если грамотный украинец Брейтигам мог что-то выдумать, то работавший столяром, конюхом полуграмотный поляк Шилле - едва ли. Скорее всего, что-то такое Котлов действительно говорил. Может, даже занимался своего рода просветительством: недаром на допросе Брейтигам жаловался, что в помещении фотографии все время было много людей. Котлов читал газеты - видимо, умел читать и между строк. Вот и. шли к нему "за политграмотой".
Говорил он в своих крамольных речах и о несчастных украинских стариках и старухах, которых ни за что объявили изменниками и погнали в лагеря, говорил о невозможности амнистии, если Англия и Америка не окажут давления на Советский Союз (один из свидетелей, кстати, сказал на допросе: "...Котлова называли второй Ассамблеей (имелась в виду, конечно, Ассамблея ООН). Когда его предупреждали: "Схлопочешь!" - он отмахивался: "А мне все равно, я от советской власти освобождения не жду, а живу только надеждой, что вмешаются Англия и Америка". Какая-то особая вера была у него, как в Бога, в Англию и Америку.
Надобно отметить, что на допросах и на суде Котлов все отрицал. Было это скорее делом принципа: отрицай или сознавайся - все решено заранее, Упорство его, судя опять же по документам, не было актом отчаяния. Двигала им, как ни странно, холодная решимость.
В общем, наговорил Котлов еще на одну лагерную "десятку" и еще на пять лет поражения в правах. Перевели его в Красноярск, а ОЛП-1 ЕНИСЕЙЛАГа. Там он работал на гидролизном заводе.
До сих пор Котлову шили дела а одиночку. В феврале 1948 года традиция эта была нарушена. Накрепко приставшая к нему статья 58/10 дополнилась еще одним пунктом -11. Это означало ту же антисоветскую агитацию, но уже групповую. Котлову составили "компанию" В.Ф. Блощаневич, Я.И. Знак и А.А. Ращупкин, Суд проходил в июне прямо в зоне. Все четверо получили стандартную "десятку" плюс пять "по рогам".
Через месяц Котлова привезли в НОРИЛЬЛАГ и оформили как "троцкиста", припомнив, видимо, давнее несогласие извиваться вместе с генеральной линией. Переводили его из отряда в отряд. До освобождения работал на угольном отвале на 20 лаготряде в Кайеркане. Освободился 23 мая 1955 года - не "досрочно", просто в северных лагерях срока считали не так, как на "материке". Непрерывной зоны вышло больше десяти лет.
Конечно, жена не дождалась Котлова. Трудно ее обвинять а этом - ведь даже весточки через лагерную колючку перелетали не всегда. Была она, кстати, тоже фотографом, и дочь Вера, судя по документам, унаследовала профессию родителей,
После освобождения Котлов вернулся в родной район, жил сначала в селе Кортуз, потом перебрался в районный центр. Пытался ли он в те годы обратиться за реабилитацией, неизвестно. Но даже если и пытался, то, по словам Владимира Биргера. при Хрущеве получить реабилитацию по "любимой" котловской статье 58/10 было нелегко, Пересматривались только явно липовые дела - военно-террористическая организация школьников или подрыв мелькомбината. Котлов и для "обновленной" власти оставался все тем же врагом.
Надежд на реабилитацию не было. На Англию и Америку - тоже. Что оставалось делать? Котлов стал пить и, по слухам, пил до самой смерти. Умер в 1983 году, в возрасте 84 лет. Почти невероятный возраст для человека, проведшею в зоне два десятка лет.
Дела его стали пересматривать только в 1989 году и пересматривали до 1995-го. Реабилитировали, конечно.
Вот вся история. С точки зрения "мемориальцев", довольно обычная, разве что пять арестов. По России таких историй наверняка сотни, а то и тысячи. Заслуга "Мемориала" в том, что рано или поздно они становятся известными, а главное - те, кто жив до сих пор, получают хоть какую-то помощь в поиске истины.
. Весной будущего года Красноярскому обществу "Мемориал" исполнится десять лет. Я помню, как оно создавалось. Я даже был тем журналистом, который по неопытности (или по странной опытности?) побоялся, не посоветовавшись с начальством, написать в газете о том, что общество создается. Теперь мне стыдно и грустно- Все мы, что ли, оттуда?
За последние пять лет к Владимиру Биргеру обратилось несколько тысяч человек. Не все читали закон о реабилитации, не все знают, что нужно делать, куда идти. Кому-то нужна справка о признании пострадавшими, кто-то до сих пор не реабилитирован. Биргер рассказал мне, что в архивах УВД хранятся десятки тысяч дел, которые ДО СИХ ПОР НЕ ПЕРЕСМОТРЕНЫ. Вдумайтесь только: 60 пет прошло от начала Большого Террора (а ведь сажали и до этого), а эти люди до сих пор мечены черной меткой "врагов народа". Что же еще нужно пересматривать, какие там дела, чтобы признать их. невиновными?! Неужели в какой голове сегодня может еще родиться идиотская мысль - "а вдруг, виноваты"? Неужто нельзя просто раз и навсегда снять с них бредовые обвинения, отпустить их и собственную душу на волю? Большинство - в возрасте ветеранов. Умрут ведь скоро все...
По счетам монстра сегодня рассчитывается в Мемориал". У него не хватает сил, людей, времени, чтобы сделать больше. Биргер принимает людей каждый день, в том числе прямо дома. Беседует, снимает копии документов, советует, составляет запросы, заявления, прочей. Другой активист общества каждый день сидит за компьютером, вколачивав а базу данных "Мемориала" все новые и новые имена из списка репрессированных в крае. Список огромный, там многие десятки тысяч людей самых разных национальностей, профессий, возрастов. Я не хочу называть имени этого человека, потому что данные он каждый день копирует на дискеты и прячет: а вдруг времена переменятся? Закрывают же архивы...
...На значке общества "Мемориала - зажженная свеча. Это наша память. Пусть горит эта свеча. Пока она не гаснет, мы остаемся людьми. Хотя бы благодаря стараниям других.
Геннадий ВАСИЛЬЕВ
КОМОК 30.07.97