(документальный рассказ о знатном пчеловоде Рыбинского совхоза-техникума Борисе Петровиче Марьясове)
«...Горя жизнь отвесила
Полны короба.
Сладкая профессия –
Горькая судьба».
(строки из стихов, посвященных Б.П.Марьясову,
автор - Стерехова Е.А.)
Темра... Темра... Темра... О чем говорит это название? Темра - название старинного сибирского села в Шарыповском районе Красноярского края. До революции жившие в нем крестьяне промышляли охотой да, по возможности, хлебопашеством. Жилось как и всем россиянам того времени: на стол ставить и надеть было что, где сами наткут, а где и у наезжавших купцов мануфактуры или купят, или в обмен на меха наберут. Меха были: соболь, росомаха, рысь, белка. Одним словом, жили...
Революционные события 17-го года встретили с надеждой на лучшее, ведь как-никак своя власть, народная, да и в Советах стали заседать свои мужики, на которых возлагали надежды, а с надеждами и трудности переносить легче. Так и шло - кампания за кампанией: не закончилась революция, гражданская началась. Колчака с чехами прогнали, начался НЭП, а с НЭПом началась коллективизация. В колхозы одни шли охотно, других загоняли насильно. Поглядев на развивающиеся события со стороны, взвесив все "за" и "против", решила вступить в колхоз и семья Марьясовых - Петра и Женьки. Петр работал на конях: то на вывозке леса из тайги, то на подвозке воды животным, то на вспашке земли конным плугом... А когда стали трактора появляться в колхозах, выучился на тракториста. Женька, жена Петра, работала свинаркой на колхозной свиноферме. К тому времени у них родился четвертый ребенок, дочь. Жить стало тяжелее, за работу начисляли трудодни, ну а что будет выдано колхозникам на трудодни, никто ничего не знал. Свинарки, бывало, соберутся перед работой, посудачат о жизненных невзгодах, трудностях колхозной жизни, наступивших времен, да так, поговорив и не найдя выхода, повздыхав, разойдутся по рабочим местам. Тон разговоров обычно задавала Женька, неграмотная, но самая бойкая, красивая женщина. Да и как ей было не задавать тон, если четыре рта один меньше другого, которых и одеть, и обуть, да и прокормить надо, а тут, как на грех, сухое лето 37-го, а затем осенние дожди подвели итоги работы. То, что взошло, почти выгорело, а что выросло - погнило осенью. Вот и живи, как хочешь. Старшие сыновья Алексей и Борис хотя и помогали колхозу в летнее время (пасли свиней), от этого было не легче...
В тот трагический день перед ноябрьским праздником 20-й годовщины Октября, придя в правление колхоза свериться о начислении денежной и натуральной оплаты по трудодням, Женька, не выдержав и не обратив внимания на постороннего, сидевшего там же, начала разговор на повышенном тоне с председателем колхоза о том, что на трудодни дали всего по 200 граммов хлеба и 26 копеек деньгами, а это всего 40 килограммов хлеба и 52 рубля - весь заработок ее с начала года, да и Петр получил не больше. Председатель как всегда сослался на то, что все получили так же и не шумят, а смиренно работают.
- Но я не хочу, чтобы мои дети с голоду подыхали. Пойду и приведу Вам их в правление и кормите. Ты - хозяин колхоза, - выпалила Женька.
- Да иди ты отсюда, чертова баба, мутишь здесь воду, не даешь спокойно работать, не нравится на свинарнике - пойдешь на разные, - не вытерпел и председатель.
- Снимай! Но и Вы долго здесь не продержитесь, и Вас скоро разгонят! - хлопнув дверью, Женька вышла на улицу.
- Кто эта женщина? - спросил сидевший в правлении и наблюдавший за ходом разговора посторонний, а им оказался уполномоченный политотдела МТС по заготовкам сельхозпродуктов.
- Да тут одна свинарка, Женька Марья-сова. Не дает спокойно работать: то ей трудодней мало начислили, то на трудодень мало дают оплаты... И ведь надо же, бабье-то ее слушает: как скажет - так и делают, а ведь совсем неграмотная, даже расписаться не может...
Уполномоченный достал планшет, ручку и что-то записал. Прошли ноябрьские праздники. Женька в текучке повседневных дел забыла о том разговоре, ведь столько их было, разговоров о жизни, и вдруг...
Ох, как не хочется Борису вспоминать этот день, 17 ноября 1937 года. Мать пришла утром со свинарника, еще не покормила детишек, не перекусила сама, как за ней пришла уборщица с требованием председателя срочно прийти в правление, где ее ждут люди из города.
"Что это может быть?" - забеспокоилась Женька. На работе вроде бы хорошо? Завернув меньшую в фуфайку и взяв в руки, пошла, не думая о том, что это ее последняя дорога из дому. В правлении ее ожидал военный, который только и сказал: "Едем, гражданка Марьясова, в Ачинск приказано доставить". Взял ребенка, посадил скамейку: "Разберутся, отпустят, а дочь отнесут домой, ничего с ней не станет". Ни плач, ни вопли, ни просьба сказать детям, что она уезжает и дать кое-какой наказ, - ничто не помогло. Ее посадили в кошевку и повезли.
Дети, оставшиеся с Петром, перебивались как могли, ожидая мать. Так прошло три года. В 1940-м Петр трагически погиб, попав под колесо забуксовавшего трактора. Для детей наступили черные дни.
Прошел еще год. Началась война. На фронт был призван Алексей. Затем, прибавив к возрасту еще годик, добровольцем на фронт ушел и Борис. Старшую сестру направили в ФЗУ, а младшую – в детдом. Об этом Борис уже не знал, постоянные бои не давали возможности писать письма, да и кому? О матери ничего не известно: где она, что с ней? Думал Борис, и так становилось грустно и тяжело на душе, что он отказался от мысли писать кому-то письма.
Видя грусть солдата, рядового Марьсова взял к себе связным 37-летний командир взвода автоматчиков старший лейтенант Петр Федорович Жалыбин, родом с Кавказа. Что заставило старшего лейтенанта взять к себе связным восемнадцатилетнего паренька? Или быстрая реакция и сообразительность, или четкая исполнительность, а может быть - сходство сыном, который тоже воевал где-то на другом участке фронта и был ранен? Он часто говорил Борису: "Вот окончится война, поеду на Кавказ, в станицу. Вернется сын, женится, будут внуки. Приезжай в гости, посмотришь наш народ". Борис соглашался, мечтая о Темре, где он вырос и откуда был призван на фронт. Ведь нету для него лучших мест, чем места родного края. "Ну, а чтобы нам не потерять друг друга да найти было легче - возьми листок, здесь мой адрес. В случае гибели - сообщи жене и сыну". Так и договорились. Дал командиру свой адрес и Борис, пригласив, в свою очередь, посетить Красноярье. И может быть договоренность была бы выполнена, если бы...
Шли тяжелые бои за реку Березину, форсирование которой открывало путь на Минск. Под покровом ночи с первого на второе июля взвод автоматчиков с боем вышел на противоположный берег Березины. Враг не дает закрепиться. Оставшуюся часть ночи, утро, первую половину дня взвод отчаянно сопротивлялся, но удержаться на занятых позициях не удалось. Слишком неравные были силы. К концу дня, не имея боеприпасов, голодные, обескровленные, потеряв более половины товарищей, солдаты получили приказ отойти на исходные позиции. В живых осталось несколько человек, отходили с боями, связному Марьясову уйти за Березину не удалось. Тяжелое пулевое ранение в левую голень с повреждением нерва, потеря сознания стали причиной того, что он остался на поле боя вместе с погибшими товарищами. Фашисты с убитых снимали часы, забирали оружие, документы. Подойдя к Марьясову, увидели, что он живой, поволокли в деревню на допрос, где обыскали, изъяли все, что было при нем, ну и, конечно, памятный адрес командира. На допросе, видя, что от него ничего не добьешься, решили избавиться, да и возиться с пленными некогда - советские войска теснят, стремясь прорваться к Минску. Привели еще неизвестных ему трех красноармейцев и одного партизана, кинули всех в машину и повезли на окраину села, где всех заставили лечь рядом на землю вниз лицом и стали поочередно выстрелом из пистолета в затылок расстреливать каждого.
- Я, теряя сознание от полученного ранения в тот кошмарный день и приходя в себя, слышал, как раздался выстрел и захрипел, умирая, сосед. Затем, как будто взрывной волной окатило и меня, я снова потерял сознание. Пуля прошла в затылок и вышла в правую щеку, что меня и спасло. По-видимому, я долго лежал, - рассказывал Борис Петрович, - а, очнувшись, определил, что нас забрасывают хворостом. "Сожгут", - мелькнула мысль... Только на следующий день, когда наши заняли село, нашли меня возле тракта Москва-Минск во время сбора и захоронения погибших. По-видимому, я успел отползти туда за это время. Меня погрузили в машину и отправили в полевой госпиталь, затем в Смоленск.
После стремительного наступления наших на Минск в одном из захваченных штабов отступавших частей фашистских войск были найдены и мои документы с пометкой: "Расстрелян 2-го июля", на основании которых и было послано извещение № 98508 от 11 августа 1944 года: «Ваш брат, Марьясов Борис Петрович, уроженец с.Темры Шарыповского района Красноярского края, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 2 июля 1944 года и похоронен в местечке Минская область, Смолевический район, Восточная окраина с.Струны.».
О похоронке на свое имя Борис узнал только по возвращении в родные края после излечения.
А что с мамой? Не знал и постоянно мучился
над вопросом: если жива, то где? Если умерла,
то тоже где и при каких обстоятельствах? И
так все было до 1989 года. До дня, который дал
ответ на вопрос о последних днях матери.
«Прокуратура СССР,
Прокуратура Красноярского края.
17.11.89 г. № 12-883-89 г.
Красноярский край,
Рыбинский район, с. Рыбное.
Марьясову Борису Петровичу.
На Ваше заявление о судьбе матери, Марьясовой Евгении Михайловны, сообщаю, что она, 1896 года рождения, уроженка д.Темра Березовского района, до ареста проживала д.Темра, работала в колхозе, арестована 17 ноября 1937 года.
Обвинялась в том, что в злобной форме высказывала контрреволюционную клевету на руководителей ВКП(б) и Советского правительства, распространяла провокационные слухи о скорой гибели Советской власти.
Постановлением Особой Тропки Управления НКВД Красноярского края 27 ноября определена высшая мера наказания – расстрел. Постановление приведено в исполнение 12 декабря 1937 года в г.Ачинске.
В связи с отсутствием документации и давности смерти место захоронения Вашей матери установить не представилось возможным.
В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года Марьясова Евгения Михайловна реабилитирована.
Старший помощник прокурора края советник юстиции Г.И.Матвеев.»
Но этот документ не дал Борису Петровичу Марьясову душевного успокоения и не дает до сих пор по отношению к событиям, происходящим в нашем обществе. За что люди убивают друг друга, свои расстреливают своих, враги расстреливают «врагов»? Когда это прекратится?
Борис Петрович Марьясов проживает в с.Рыбное. Находится на пенсии, но, несмотря на это продолжает работать помощником пчеловода на пасеке, тем самым помогает пчеловоду - своему сыну Марьясову А.Б. и студентам Рыбинского совхоза-техникума в освоении профессии пчеловода.
Г.Е.Чуприков с.Рыбное
«Красноярская газета», № 58 (703), 22.08.1997 г.