Оскар БЕЗГАНС -
председатель правления немецкой
национально-культурной автономии, юрист:
- Родился в 1937 году, в том самом, печально знаменитом. Родители мои вместе с троими детьми жили в Крыму, жили крепко, зажиточно и вот в 41 году, в августе, когда началась война всех нас, немцев вывезли на Кавказ. Сказали, что не надолго, месяца на два, пока идет наступление фашистов. С собой взяли только минимум самого необходимого. Через месяц подогнали товарняк и уже без всяких разъяснений погрузили нас в вагоны для скота и привезли на Северный Казахстан, там снег по колено, а мы в тапочках. И вот началась наша веселая жизнь. Отца сразу забрали, где-то через месяц в трудармию и мы трое с больной матерью остались горе мыкать. Я - старший в семье. Страшно вспоминать, как было это все. В школу я пошел первый раз, когда было уже 10 лет, потому что нечего было одеть, чтобы хотя бы дойти до школы. Обуви не было вообще. Помню, были какие-то лапти и все.
Сначала мы жили в бане, потом в каком-то сарае, питались чем придется. Мне приходилось попрошайничать, просить куски и объедки по улицам, чтобы только не умереть с голоду. А весной я пошел на поле собирать гнилую картошку, которую не убрали с осени. И как раз в это время проезжал верхом председатель, он подъехал ко мне и давай стегать кнутом и так стегал до самой деревни, пока я бежал от него. И уже в деревне я потерял сознание. Как он меня не забил до смерти, не знаю.
Соседи советовали матери пожаловаться коменданту на председателя, но она не стала этого делать. Председатель, чтобы замять это дело, привез полмешка пшеницы, и мы сидели потом, крутили на жерновах эту пшеницу, пекли лепешки и были довольны. Страшно, ужасно все это вспоминать.
Так мы мучились до 47 года, а уж потом вернулся из трудармии отец, мы переехали в райцентр, построили себе землянку, купили овечку, и мы пили овечье молоко. Потом родилось еще трое детей. Все выжили, выучились, как это не кажется сейчас, странным.
Доставалось нам, конечно, по первое число за то, что мы немцы, а слово “фашист” в мой адрес звучало до тех пор, пока не научился как следует драться, давать сдачи. Чувствовали мы себя, конечно, изгоями среди других людей.
Никому бы не пожелал повторения такой участи, которая выпала на нашу долю.
Все никак не съедемся
Ольга РАН, солистка
Красноярского театра оперы и балета:
Не было ни одной немецкой семьи, которую не затронула бы депортация, прочие гонения и трудармия. Наша семья - не исключение. Дедушка умер от дистрофии в трудармейском лагере под Челябинском. Там трудармейцы строили металлургический завод. Там дедушка и остался. Там же навечно остался младший мамин брат, которому исполнилось всего 15 лет.
Меня тогда на свете не было. Только по рассказам родителей знаю кошмар тех лет. Нашу семью с сотнями других выслали из Крыма в Казахстан. Маленькие дети умирали от голода, холода и резкой смены климата. Трудно представить, как немцы там жили. Считайте, что прямо на улице. Рядом находился элеватор. На нем работали. Если хлебные зернышки западут в складки одежды, их дома пожарят и из этого сварят суп. Так продолжалось всю войну и после нее года до 1950-го. В 1948-м, кажется, вообще голод был.
Родилась я в Казахстане. В Красноярск переехала 20 лет назад. Прежде закончила Уральскую консерваторию, пять лет работала в Свердловском академическом оперном театре. Нас, нескольких человек, пригласили в только что построенный оперный театр Красноярска. Так что здесь я с самого первого сезона. На открытии театра пела Кончаковну в “Князе Игоре”.
Мои родители в 1993 году уехали из Казахстана жить в Германию. Папа там умер. С мамой видимся каждый год. Езжу к ней, и она приезжает в Красноярск. Все-таки ей сложно там в моральном плане. Одна. Никак все вместе не съедемся. Теперь еще родная могила там держит.
Мама родилась в Крыму, и папа оттуда. Оба в войну были детьми и со своими родителями оказались депортированы в Казахстан. Язык мама знает на бытовом уровне. Приезжаю к ней в отпуск на пару месяцев и вижу: мы в эту цивилизацию, конечно, не вписываемся. Это проблема. Очень большая проблема. Совершенно другой мир. Дети, правда, сразу легко погружаются в него. Пенсионерам там хорошо. Материально они достаточно обеспечены. И мама тоже, Она даже нам помогает. Но от морального дискомфорта избавиться не может.
Нас там называют русаками. Будь ты хоть русский, хоть немец, но если из России - то русак. Приезжая в Германию, общаюсь только с друзьями, знакомыми, родственниками. С обычным населением как-то не доводится.
Александр ПОПП,
член Союза художников России:
Родился я в 1947 году. На свет появился, можно сказать, в тот самый момент, когда моего отца вытащили из-под завала, случившегося в шахте. Он был в трудовой армии и работал на Ленинских шахтах в Новосибирской области. Отца отвезли в Новосибирск, пытались спасти, но безуспешно. Родные мои сестры все поумирали еще раньше, во время войны, в том же Новосибирске. Сюда была выслана в 1941 году из Саратова наша семья вместе со многими другими немецкими семьями.
Так мы с матушкой остались вдвоем. Как складывалась жизнь? Как у всех. Помню землянку, в которой жили, деревушку. Было это в Новосибирской области.
В Красноярске я уже 20 лет. Приехал сюда учиться в Суриковское художественное училище и закончил его. Край исходил от Саян до Диксона несколько раз. Путешествовал самолетом, не речных судах, просто пешком, с этюдником ( Отправлялся в поездки и один, и с художниками. Работаю много и охотно. Сделал экологическую серию, в частности виды Енисея. В ней сотня работ. Ocyществлен большой цикл “Камни Сибири” Галерею портретов создал.
Сосредоточен на работе. Художники меня уважают. Никакого предвзятого отношения к себе из-за национальности не ощущаю. Даже в детстве никто не называл фашистом, не говоря уж о сегодняшних днях. Так что в социальном плане самочувствие нормальное.
Есть ли интерес к своей истории трудовой армии? Отвечу так: я просто немец. У меня вся генетика немецкая Стало быть, на все национальное отзывается сердце. Родной язык знаю, конечно, плохо. Но речь понимаю отлично Когда-то Сталин всех нас взял в горсть и швырнул, рассыпав веером на огромных расстояниях. Откуда же знать язык? Притом ведь родители боялись учить своему языку.
Опубликовано: Содружество N 4 1998