По нынешним масштабам Красноярск на рубеже
веков был захолустным городишком.
Пять слобод - Николаевская, Алексеевская, Сахалин, Покровская, Закачинская и собственно город, между Качей и Енисеем; около 80 тысяч жителей. "В городе мужская и женская гимназии, епархиальное училище, духовная и учительская семинарии, техническое железнодорожное и ремесленное им. Т.И.Щеголевой училища, ряд частных учебных заведений, железнодорожная школа. В К. имеется отделение Имп. Русск. Географического общества...", - это из Словаря Гранат.
Братья Владимир и Всеволод Крутовские были по-особому, разносторонне талантливы. Выходцы из золотопромышленного и купеческого сословия, они были прекрасно образованы, но главное - обладали редким даром подвижничества.
Владимир стал одним из учредителей Общества врачей Енисейской губернии, инициатором открытия первой городской бесплатной лечебницы для бедных и хирургического барака. С его участием построено каменное здание аптеки и открыта единственная тогда в Сибири фельдшерско-акушерская школа, первым директором которой был он сам; построены больницы и роддома, каменное здание для фельдшерской школы. Владимир разрабатывает методы борьбы с венерическими и инфекционными заболеваниями, строит лечебные корпуса на озере Шира, публикует более 70 статей по вопросам медицины.
Но ему этого мало. Он открывает в собственном доме первый краеведческий музей и городскую публичную библиотеку, которой бессменно заведует Любовь Михайловна, сестра Владимира и Всеволода. Мало и этого. В 1901 году Крутовский открывает и возглавляет Красноярский подотдел Русского географического общества. А еще становится редактором-издателем газеты "Сибирские врачебные ведомости" (1903-1908) и журнала "Сибирские записки" (1916-1919), участвует в Дальневосточной экспедиции; к тому же он один из первых сибирских садоводов-селекционеров, автор яблоневых сортов "Внучек", "Сибирячка", "Сеянцы 2,4". Но и это не все. Владимир был еще и гласным (депутатом) Городской думы, одним из виднейших политиков.
Не будь в устье речки Лалетиной замечательного
сада Крутовских, эта фамилия была бы известна
лишь неширокому кругу специалистов. Но сад есть,
слава богу, пока его еще можно назвать садом.
Заложенный братьями в начале века, он стал для
Всеволода и работой, и увлечением, и домом. И
последним пристанищем. В апреле 1945 года Всеволод
Михайлович там же, в саду, был и похоронен.
За семь лет путешествий по Европе Всеволод изучил антропологию, физиологию и морозостойкость плодовых растений. Уровень знаний позволил ему даже читать лекции в Лондонском университете. Лалетинскому саду было отдано четыре десятка плодотворных лет. В Сибири прижились груша, слива, уссурийский крупноплодный орех и 16 сортов яблони, среди них - Арктическая, Папировка, Белый налив, Пепин шафранный и другие. Крутовский лично высадил 230 стелющихся яблонь.
Ну, много ли человеку надо?
Однако младший брат в жизни ненасытен, как и старший. Не оставляя опытов по садоводству, он работает директором фельдшерской школы, секретарем красноярского общества врачей, редактирует газету "Голос Сибири". Даже в годы гражданской войны Всеволод - управделами Енисейского общества страхования рабочих, секретарь совета съездов золотопромышленников, председатель Красноярского географического общества. Все удавалось братьям, за что бы они не взялись - на то и особый талант. В одном они были неудачниками - в политике. В молодости грешили братья Крутовские народовольческими идеями. Нет, конечно, они не швыряли бомбы в царя и губернаторов, зато Владимир дружил с Верой Фигнер, возглавлявшей как раз военный отдел "Народной воли". В 1880 году он будучи студентом Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге, стал членом этой партии; год спустя его однопартийцы убили царя Александра II, а в 1884 году он сам был арестован по делу о покушении на Александра III, и после отправлен в ссылку в родные края на пять лет. Не было тогда еще большевиков, но старательно приуготавливали им путь интеллигенты-разночинцы. Дворяне Крутовские - среди них; грешный соблазн социализма, равенства результатов не миновал братьев, но бунтарство - удел молодости. Немногим позже народовольцы увидели своих последователей, которые "пошли другим путем", и в ужасе отшатнулись - да поздно. Была еще в биографии Владимира загадочная "ссылка в Россию" в 1915-16 годах; мне так и не удалось узнать, что это такое, и как можно сослать из России в Россию.
Младший брат Всеволод тогда только готовился к учебе в Санкт-Петербургском университете. Поступив, он занялся "антиправительственной деятельностью" и был исключен летом 1887 года. Вернувшись в Красноярск, будучи также под негласным надзором, Всеволод требует заграничный паспорт и - о, нравы жестокого самодержавия! - получает его. Он жил в Англии, Испании, Германии и Франции, в совершенстве научился говорить на английском и французском языках, читать на французском, английском, немецком и итальянском, а писать на английском и французском. Во Франции он окончил Парижскую антропологическую школу и лабораторно-практический курс Лаборатории Брока.
Тем временем Владимир привечает в Сибири политссыльных. Он сумел даже Ленину ссылку в Туруханский край заменить отдыхом на курорте в Шушенском. Среди гостей Владимира - Сергей Елпатьевский и Феликс Кон; оба они не забыли гостеприимства: первый слал Владимиру свои статьи и книги с автографами, а второй потом оказал услугу куда более существенную - о ней несколько ниже.
В качестве редактора "Голоса Сибири" Всеволод опять не угодил властям и был этапирован в июне 1907 года из Санкт-Петербурга в Иркутск, в ссылку. Однако красноярский окружной суд приговаривает его к году крепости, который он отбывает в Киренской тюрьме. Вскоре младший брат предпочел политике садоводство, но не таков был старший. Теперь его захватила идея областничества, политической и экономической автономии Сибири. В 1916 году Владимир начинает издавать журнал "Сибирские записки", публикует в нем статьи теоретиков областничества Н.Ядринцева и Г.Потанина, ведет редакторскую рубрику. Когда большевики в 1918 году в первый раз захватили власть, они закрыли журнал и арестовали редактора. В первом же номере "Сибирских записок", вышедшем после освобождения, мы читаем от редактора не очень интеллигентное: "Эта краснозадая сволочь..."
В 1917 году Владимир был губернским комиссаром Временного правительства, а в 1918 - министром внутренних дел Временного сибирского правительства, разогнанного Верховным правителем Александром Колчаком. Дважды арестовывался красными: в 1918 и 1919-20 годах. Наверное, Владимир Крутовский мог бы попасть еще в первую волну "чисток", но услуга, оказанная Ленину, даровала ему не только дополнительных 20 лет жизни, но и персональную пенсию из Москвы.
Владимир был арестован НКВД 4 июля 1938 года и умер в тюремной больнице 9 декабря. Что чувствовал, о чем думал последние полгода жизни 82-летний человек в смрадной тюремной камере? Перебрал ли он неторопливо все то неисчислимое, что сделал на благо общества, определившего ему столь страшный конец? Вспомнил ли он 80-е годы, свой народовольческий, грех, когда выстилали они, русские интеллигенты, дорожку могильщикам интеллигенции - большевикам, или грех более поздний, раскол в белом движении, когда Александр Колчак вынужден был расправиться с ересью областничества? Причина смерти Владимира Крутовского неизвестна - может, старость, а может, его и убили, у ежовских палачей уже не спросить. В официальном заключении - почечный приступ; пусть так.
Дочь Елена не отреклась от отца. За день до ареста Владимира она вернулась из Сухуми, с лечения; назавтра узнала о случившемся и села за письмо Крупской: "Конечно, все это недоразумение, которое выяснится, но он так слаб, что дорог каждый день, каждый час..." Вслед за письмом Елена Владимировна кинулась в Москву, к Феликсу Кону.
Представьте, сработала система коммунистического блата: пакет за личной подписью Сталина с полной реабилитацией Владимира Крутовского опередил Елену, в местном НКВД ей объявили, что все в порядке, кроме одного, - папа поспешил умереть.
К слову сказать, следователь, "шивший дело" Крутовскому, был расстрелян в следующем году, когда Берия вычищал ежовские кадры. В этом нет и малой толики утешения: на смену одним палачам пришли другие.
Но вернемся в июль 1938 года. Дряхлый старик, столько сделавший для образования красноярцев, и не только в области медицины, дает показания. "Изобличенный показаниями Красикова, Косованова, Санковского и Решина", он теперь в свою очередь признается следователю во всем, чего не было, оговаривая при этом массу людей. На первом допросе, седьмого июля, он называет имена шести подпольщиков-антисоветчиков, среди них - брат Всеволод. И пятерых активных участников движения областничества, в их числе - художник Дмитрий Каратанов и Александр Яворский, который к тому времени уже строил Вятлаг. Пятнадцатого Владимир подписывается под такими словами: "Виновным себя признаю. После ликвидации колчаковщины являлся одним из активных руководителей и организаторов к/р повстанцев-террористов, шпионского эсеровско-областнического подполья. С 29 года являлся руководителем созданного мною эсеровско-фашистского краевого центра. Являюсь агентом нескольких иностранных разведок...".
Двадцатого августа Владимир Михайлович раскрывает следователю всю якобы существовавшую к тому времени антисоветскую террористическую организацию, состоящую из областников, эсеров, меньшевиков и так далее. На этот раз перечислены 55 человек; кто-то из них умер, уехал в эмиграцию, но цели выглядят грозно: свержение советской власти, установление капиталистического строя, образование Сибирского правительства. "Для осуществления этого был создан ряд бандитских групп, которые выступили с оружием в руках: например, банды полковников Алиферова, Виноградова, генерала Бабича и др.".
Еще через шесть дней арестованный раскрывает и структуру организации: ее центр находится в Новосибирске; краевые штабы в Новосибирске, Красноярске и Иркутске; окружные - в Минусинске, Енисейске, Омске, Томске, Ачинске... Он также рассказывает о своей шпионской деятельности в пользу пяти иностранных разведок, связях с непримиримой эмиграцией, о том, как вербовал шпионов - брата в первую очередь. И о том, кого успел завербовать Всеволод.
Двадцать второго сентября показания Владимира Михайловича теряют уже всякий оттенок правдоподобности. На этот раз речь идет о диверсионной деятельности группы врачей Красноярска - 21 фамилия; господи, сколько всего-то врачей было тогда в Красноярске? "Указанные лица по моему заданию вели подготовку по отравлению... всех водоисточников. Нами были приготовлены культуры бруцеллеза, холеры, тифа, сибирской язвы, чумы и скарлатины... Нам удалось провести заражение... в Хакасии, Минусинском, Енисейском районах".
Последний протокол допроса, от 28 сентября, заканчивается признанием: "После арестов в 37 г. мы ушли в глубокое подполье. Руководство штабом возглавил я". Остается только напомнить, что в 1937 году "руководителю штаба" исполнился 81 год, он почти оглох и был полуслепым.
Нам неизвестно, какими путями следователь добивался от Владимира признаний, однако спустя полтора месяца после его первого допроса, 22 августа 1938 года, был арестован и Всеволод. Вначале по постановлению от 9 октября 1938 года следователь стал раскручивать совместное дело, в котором братьям предназначалась роль "паровозов", но Владимир так некстати умер. Неунывающие чекисты завели новое дело N 21048, по которому проходили шесть человек, главный их них - Всеволод Крутовский. В обвинительном заключении от марта 1939 года значатся пять различных статей, вариации на тему 58-й и к ним в довесок 182-я - верный расстрел.
Из
обвинительного заключения от 31 марта 1939 года:
"Крутовский Всеволод Михайлович являлся
шпионом трех иностранных государств: Франции - с
1883 г., Англии - с 1904 г. и Японии - с 1923 года".
Конечно же, Всеволод был активнейшим
отравителем, участвовал в подготовке взрывов
ПВРЗ, Красмашзавода, мелькомбината,
железнодорожного моста через Енисей и
судоверфи". Наверное, Всеволод вначале не
поддавался нажиму следователей, однако в
обвинительном заключении есть ссылка на очные
ставки с братом Владимиром. В итоге - зловещая
формулировка: "Виновным себя в предъявленном
обвинении признал полностью". Все было готово
для пышного суда, но тем временем в Москве, на
Лубянке, произошли крутые перемены.
Прежде чем открыть собственную бойню, бериевские кадры позакрывали много прежних дел. Пятнадцатого марта 1940 года начальник красноярской тюрьмы получил депешу с пометкой "весьма срочно - освобождение". Предлагалось освободить из-под стражи Крутовского Всеволода Михайловича - "исполнить немедленно". Всеволод тоже стар, ему 76. Доживать свой век он отправился в сад, который когда-то давным-давно они закладывали с братом.
Анатолий ФЕРАПОНТОВ
"Городские новости", 10.02.98г. № 11