30 октября – День памяти жертв политических репрессий в России. В этот день в Красноярске произойдёт историческое событие. На правом берегу Енисея будет торжественно освящён и открыт для православных прихожан Свято-Никольский храм – памятник жертвам репрессий. Он построен на пожертвования красноярцев.
Для речников Енисея это прекрасное сооружение примечательно ещё и тем, что храм назван в честь Святого Николая, архиепископа Мирликийского, который жил в четвёртом веке после Рождества Христова и который считается покровителем плавающих (а также путешественников и страдающих). Да и через сам Енисей когда-то проходил суровый и зачастую смертельный путь многих людей, которые были репрессированы. Вспоминает ветеран речного флота, директор музея Енисейского пароходства Михаил Демьянович Селиванов:
-- Более сорока лет работал я на судах пассажирского флота, сначала вторым и первым штурманом, а потом многие годы капитаном. За это время предо мной прошли десятки тысяч пассажиров. Сегодня с особенной горечью вспоминаются рейсы на «севера», когда на судах пароходства отправлялись этапы с репрессированными и ссыльными со всей России, а также из бывших республик бывшего Советского Союза. Это невозможно забыть.
В то время я работал на колёсных пароходах «Спартак», «Мария Ульянова», а потом был капитаном на «Байкале». Недалеко от того места, где построен храм-памятник жертвам репрессий, на суда и баржи под усиленным конвоем и под яростный лай овчарок грузились заключённые. Этих несчастных помещали в трюмы, где не было никаких общепринятых, элементарных условий для нормальной жизни. Например, в помещения третьего класса, рассчитанные на семьдесят мест, набивали по четыреста человек. А в трюмах было ещё более скученно, и людям невозможно было присесть и тем более лечь. Весь путь они вынуждены были стоять в страшной тесноте, при задраенных люках. Не было никакой вентиляции. Эта пытка продолжалась сутками – шли мы до Дудинки по 6-7 суток. И таких рейсов было много.
Среди заключённых были люди разных национальностей – поволжские немцы, эстонцы, латыши, татары, греки и даже турки. Вспоминаю, как в 1944 году везли мы калмыков. Были это люди честные, но не приспособленные к подобным трудностям, и на воде были в первый раз. Дети степей, они страшно мучились в дороге, оказавшись в невыносимой тесноте. Стеснялись, многие умирали в пути, но сородичи почему-то боялись сообщать об умерших, прятали их. Мы узнавали об этом и хоронили погибших по берегам. Мало калмыков выжило и на поселении. К суровым северным условиям эти люди не были приспособлены, они не могли рыбачить и охотиться и, как правило, судьба многих из них заканчивалась трагически.
Репрессированных расселяли ниже Подкаменной Тунгуски, там, где начиналась вечная мерзлота. Их высаживали в необжитых местах по всему северному побережью – поближе к Туруханскому району, где сам товарищ Сталин отбывал когда-то ссылку. Этим людям приходилось рыть себе землянки. Но жить там было невыносимо, особенно летом, когда стены «плакали» и с потолка капало, и при этом была страшная духота. Люди не выдерживали, особенно дети. Болели и умирали – без более-менее нормального жилья, без врачебной помощи.
На память приходят такие поселения, как Мельничный станок, Ангутиха, Канащелевский, Давыдовский станки и ряд других до этого совершенно безлюдных мест в низовьях Енисея. Там многие были обречены на смерть. И часто, проходя мимо, мы, речники, глубоко переживали за этих людей, жестоко лишённых человеческого достоинства. Но чем мы им могли тогда помочь?
Печальным памятником того беспощадного, трагического времени стала так называемая 503-я стройка, или, как в народе её называли «Сталинская дорога», «дорога смерти». Она и сегодня видна близ Ермаково – в ста десяти километрах выше Игарки. Здесь мы тоже высаживали несчастных людей. Была у них спецохрана, которая действовала по своему жестокому уставу. Она могла без всякого предупреждения лишить человека жизни только за то, что он решил глотнуть свежего воздуха, высунув голову из трюма. И случалось это не раз.
По воле каприза или мелочной придирки заключённых мучали, надевая им тяжёлые наручники, которые постепенно закручивали до такой степени, что у них немели конечности. Это была мучительная боль, страшная пытка, и от отчаяния люди выбрасывались за борт. Берега Енисея хранят кости несчастных. Многие прибывали в Дудинку в полумёртвом состоянии. При высадке несчастных в Дудинке мне довелось быть свидетелем одного разговора между охранниками. Один из них сказал, что все высадились, но в трюме остались только ослабленные, причём настолько, что своими силами не могут передвигаться. И этот охранник сказал, не лучше ли их сразу отправить на кладбище, минуя бараки.
И так всю войну шла эта адская работа. А после смерти Сталина, весной 1953 года, уже в обратном направлении мы тянули деревянные спецбаржи «Ангутиха», «Фатьяниха», «Ермачиха», на которых ехали освободившиеся. Ну а кого по большой амнистии освободил тогда Берия – известно: уголовников! И потом, позднее, часто их загружали вместе с политическими по две – две с половиной тысячи человек в трюмы, в которых опять же были невероятные условия тесноты и высокая температура. Люди пребывали в отчаянии, у многих не выдерживали нервы, они бросались в воду и, конечно же, тонули в стремительных водах Енисея. Случались и бунты, кровавые стычки между уголовниками и политическими, после которых оставались трупы.
Через многие годы после трагических рейсов встречались на борту наших теплоходов, идущих на Север, люди из «бывших». Они приезжали из далёких краёв, чтобы увидеть места своего заключения, вспомнить молодость, прошедшую в условиях рабского, унизительного существования. Многие из них, а впоследствии уже и их дети, родные и близкие репрессированных специально путешествовали на Север, чтобы найти места захоронения своих родственников и друзей по несчастью.
Мы, речники, конечно же, рады, что на берегу Енисея встал этот храм-памятник жертвам репрессий и что нарекли его в память Святого Николая, который является и покровителем плавающих. А забывать о репрессированных, о их безвинных смертях и страданиях мы не имеем права.
Записал Анатолий Ануфриев.
Речник Енисея, № 43, 30.10.-5.11.1998.