Вчера в краевом центре были вскрыты первые из почти девяноста могил старого кладбища в Свердловском районе. Началось давно намеченное городскими властями перезахоронение останков жителей района, умерших в 1931- 1948 годах. Наши корреспонденты побывали на месте события.
Говорят, что кладбище — последний приют человека на земле. Ерунда. Бывает, и предпоследняя юдоль...
Яркое летнее солнце. Склон невысокой горы со ржавыми железными крестами да пирамидками, торчащими из травы. А над многими могилами уже давно нет никаких памятников. И даже холмиков не осталось. Заброшенный погост. Однако на карте Гражданпроекта могилок на этом участке гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. На склоне появляются люди с лопатами. Сейчас они начнут раскапывать могилы. Перенос кладбища... Для красноярцев нынешних поколений это наверняка акт неведомый и более чем странный. Как это — кладбище перенести?..
«А очень просто, — говорит нам руководитель муниципального предприятия кладбищ и ритуальных услуг Виктор Егорович Попов. — Выкопать прах и перезахоронить на Шинном. Городская администрация уже давно планировала это мероприятие. Кладбище почти заброшено. И давно подвергается безжалостному наступлению дачников и гаражных кооперативов. Люди разрушают его, в год отбирая по метру, по три земли на свои нужды. Чтобы не пропали, не сгинули от рук вандалов человеческие могилы, мы и решили их перенести». И действительно, жадность живых, отбирающих у мертвых, невозможно назвать человеческой. В последние десять лет края погоста поросли подвалами и огородами. Наверняка не один скелет был выброшен землезахватчиками на помойку.
Кладбище в Мокром логу — самое молодое из старых в городе. Хоронить людей здесь стали в начале тридцатых годов нашего века. Неизвестно, самовольно или с разрешения властей, но очень быстро склон горы, покрытый рощей и малиновыми кустами, превратился в лысый холм, усеянный памятниками. Территория небольшая, а потому хоронить здесь перестали сразу после войны. Последний покойник, по официальным данным, лег в эту землю в 1948 году.
В начале семидесятых годов мертвых Мокрого лога впервые потревожили живые. Гора стала жертвой советской продовольственной программы «Шесть соток»: на вершине и склонах стали расти подобно грибам дачные кооперативы, в логу строились гаражи. И кладбище слегка «подвинули». Тогда еще советским методом — бульдозером. А заодно и дорогу к дачам проложили, перемалывая ножами машин доски гробов и прах усопших. В середине восьмидесятых лотовую дорогу власти района по просьбам садоводов решили улучшить — расширить, укрепить. И для этого вновь пригнали бульдозеры и экскаваторы. Срезанную землю вместе с человеческими останками вывозили и выбрасывали где-то за городом, а срезы кладбища неаккуратно «прилизали» лопатами. Никто не сказал, что креста на них нет...
В 1986 году зима была необыкновенно снежной. Целая река талой воды уже в марте неслась по Мокрому логу, размывая край среза. Я в это время был мальчишкой и занимался лыжами на спортивной базе на тех же горах, но чуть выше. Возвращаясь вечером, когда уже темнело, старался проходить этой дорогой не в одиночку. В компании одноклассников было не так страшно видеть покосившиеся кресты и черные кости, торчавшие из узких «нор» по срезу прямо над тропинкой. А пацаны катали по дворам серые черепные коробки...
Главный человек на кладбище — копаль, как здесь называют рабочего с лопатой. Володя работает здесь пять лет. Но на его счету уже свыше 90 эксгумаций. Спрашиваю его, есть ли страх или брезгливость перед человеческими останками. Прямо из ямы, где стоит с лопатой по уши в земле, отвечает: «Совсем нет. Привык. Могу даже выкопанные кости поцеловать. За деньги». Нервы у этого здоровяка в порядке. А бывает, иной копаль устроится на работу — ив первый же день заявление пишет об уходе: психика не та. Остаются самые сильные: и физически, и морально. Копаль поднимает очередную лопату каменистой земли и охотно продолжает разговаривать на замогильные темы. «Лучше всех держатся в земле лиственничные гробы — не гниют, — объясняет Владимир. — А вот сосна и береза превращаются в труху, и тогда рискуешь провалиться прямо на кости покойника».
Заступ глухо стучит обо что-то деревянное: старые гробы делались из хорошего материала. «Нашел гроб!» — громко восклицает молодой человек. Очевидцы происходящего — редкие родственники покойных — волнуются и утирают накатившие слезы. Зеваки-дачники терпеливо ждут, когда из ямы начнут доставать «самое интересное»: «Ну че, черепуху-то видать?» Древний старичок с костыльком показывает кладбищенскому начальству место, где была могила его брата, которая не зафиксирована на официальной карте. Вера Леонидовна Мазурова — женщина преклонных лет — говорит, что ее отец, Леонид Коноплев, бывший директор школы № 6, умер 1 сентября 1932 года. Переволновался да еще и болел — вот и... Пенсионерка Регина Ивановна рассказывает мне, что совсем не против переноса мощей своего покойного дядюшки. Еще 20 лет назад ее мать, умирая, просила перезахоронить родного брата рядом с ней. Кстати, за перенос могил платит мэрия. Перезахоронение одного праха обойдется бюджету в 1000 рублей. Останки каждого должны укладываться в отдельный гроб и увозиться отдельным рейсом катафалка. Короче, как «в первый раз»...
По закону через 20 лет эксплуатации кладбища перестают быть действующими — превращаются в памятные парки. Через 20 лет от тела усопшего в земле не остается ничего, кроме полуистлевших костей. В чем суть человека? Есть ли душа, которая, как говорят, бессмертна? Плоть и одежда — все тлен.
...Разбив доски, копаль, сменивший в яме Володю, начинает доставать из глубины могилы человечьи кости. (Следующие полчаса акта этой странной пьесы — это полный делириум для здорового сознания.) Сначала берцовые, потом тазовые и реберные... Словно почуяв добычу, к кладбищу со всех сторон собираются бродячие собаки. Семилетняя девочка Анжелика, которая пришла вместе с бабушкой на могилу прабабки, говорит, то совершенно не боится ходить тут меж гробов и страшных костей и рвать цветочки. Служащий кладбища объясняет мне тем временем, что работы планируется закончить к 1 сентября. Если кто из родни тутошнего покойника пожелает перезахоронить родные останки не на общем участке в Шинниках, а в семейных загородках других семитарий, то администрация бесплатно поможет им это сделать. ...Наконец рука в матерчатой перчатке достает из могилы череп. И вслед за ним — отвалившуюся нижнюю челюсть. «Все?» — спрашивает кто-то из зевак. Нет, не все. На поверхности возникает уцелевший скальп — куча длинных каштановых волос... Верно, могила женщины, умершей еще нестарой...
Кости вынуты, неаккуратно сложены в гроб. Все присутствующие на минуту замолкают. А затем одни рабочие закрывают гроб, а другие обратно засыпают могилу. Не успев высохнуть, сырая земля вновь сходится над «предпоследним» пристанищем человека. А гроб куда-то уносят по траве, в которой краснеют ягоды запретной кладбищенской земляники...
Роман КАЙГОРОДОВ Фото Владимира САФРОНОВА
Комок 24.08.1999