Уходят года, и вместе с ними исчезают слова и понятия, близкие нашим дедам и прадедам. Но в наших силах сохранить в памяти ради будущих поколений те крупицы исторических знаний, которые нам пока ещё доступны и понятны.
У моего прадеда Константина Петровича ЛЫТКИНА было четыре сына и две дочери. Дочери в своё время вышли замуж и ушли из дома. Сыновья обзаводились семьями и продолжали жить под родной крышей, в одном доме. К 1907 году у них в общей сложности было 18 детей. Всех же, взрослых и детей, в доме жило 27 человек. Всю эту семью звали «Костюшины» – по имени отца.
Были периоды, когда в год рождалось по два, а то и по три ребёнка, правда, многие из них умирали в младенчестве. Можно себе представить, в какой тесноте приходилось жить. С 1890 года после смерти от лихорадки главы семейства в 50-летнем возрасте всё командование семьёй перешло в руки вдове Параскеве Родионовне. Управлять таким «колхозом» было нелегко, но в доме царил полный порядок. В крестьянских семьях работы всегда много. За всеми были закреплены свои обязанности. Невестки по очереди исполняли разные работы, ежедневно сменяясь: одна доила коров и убиралась в доме, другая занималась стряпнёй, третья ткала, четвёртая стирала на семью. Зимой ещё и пряли, вышивали. Кроме того, были работы, которые выполнялись сообща, например, сенокос, жатва, молотьба. У мужчин также было большое количество обязанностей: вспашка, сев, сенокос, жатва, молотьба, заготовка дров, уход за скотом. Да мало ли работы выполняли тогда люди села.
Рядом с домом, где жили «Костюшины», впоследствии был поставлен ещё один дом. Оба были соединены коридором. Но всё равно была сильная теснота. Давно был назревшим вопрос о разделе, ведь у них было всё общим: жильё, скот, орудия труда, земля, собранный урожай. И вот в одно прекрасное время, а именно в 1906 году, вопрос о разделе решился.
Был куплен сруб двухэтажного дома в д. Сизая, потом доставлен в с. Лугавское и в короткий срок поставлен на нужное место. В нём поселились старший из братьев Иван с большой (12 человек) семьёй. Вместе с ним в этом доме поселился средний Дмитрий с семьёй. Для Василия был куплен дом у выехавших переселенцев. А в старом доме остался младший Григорий. Там он прожил ещё больше двадцати лет.
Пахотной земли у сибирских крестьян было много (по 6 десятин на душу мужского пола). Отсутствие помещиков и крепостного права давало возможность крестьянам жить зажиточно, основной земельный надел у «Костюшиных» с 1871 года был за Думной горой, за перевалом д. Пригородное, в 15 км от с. Лугавское. Здесь у них не было постоянного жилья, были лишь балаганы-полуземлянки, покрытые дёрном, да кошары.
Кошары строили простым способом. По периметру прямоугольника 4х6 метров вбивались колья, на них делали плетень. В метре от внутреннего прямоугольника строился ещё один плетень, уже внешний. В одной из стен делался вход, в образовавшийся коридор между плетнями набивалась солома. На верх помещения накладывались жерди, а поверх них также накидывалась солома. Получалось тёплое, не продуваемое ветром помещение. Здесь хватало места всем: внутри помещения – овцам, в стенах – воробьям, мышам и змеям. Кошару никогда не чистили. Навоз копился годами, и когда овцы начинали задевать спинами крыши, кошару бросали и строили новую. В степных безлесных районах этот навоз (кизяк) использовали на топливо, а в Сибири с топливом проблем не было, поэтому брошенные кошары десятилетиями стояли, заросшие бурьяном, превращаясь в перегной.
Ивана, так же как и других детей, рано приобщили к крестьянскому труду. Когда он закончил третий класс, его в школу больше не пустили, он стал пасти овец, готовил дрова, ухаживал за скотом, возил воду на заимку, т.к. зимой «родник» не работал, а овец поить надо было, пахал, боронил и т.д.
На заимке у братьев Лыткиных была проблема с водой – там не было ни колодца, ни ручья. Поэтому в одной их лощин, куда набивалось ветром много снегу, был устроен «родник». Снег накрывали толстым слоем соломы, чтобы он летом не таял. В нижней части завала была устроена запруда и выкопана ямка для талой воды. Солому немного отодвигали, чтобы снег таял, вода накапливалась в запруде. Её хватало и людям, и скоту. Осенью, когда снег уже не таял, солому убирали совсем, раскидывая её по сторонам. За многолетнюю историю «родника» эта перегнившая солома образовала высокий вал перегноя, который в 60-х годах вывезли на поля на удобрение.
О напряжённости труда можно судить ещё вот по какому примеру. Во время весенней вспашки и сева Григорий Константинович со старшими сыновьями безвыездно жили на заимке.
Дома, в с. Лугавское находилась его жена Мария Фёдоровна с младшими детьми. Поднявшись с первыми петухами, ей нужно было затопить печь, поставить варить еду, подоить коров (а их было 5 голов) и выгнать в стадо пастись, испечь хлеб. Затем запрягала двуколку, собирала с собой еду и везла за 15 км на заимку кормить пахарей, которые с раннего утра уже работали.
Чтобы поднять залежь-землю, которая не пахалась лет 30 и отдыхала, сперва осенью пропахивали, перевернув только пласт и не разборанивая. Потом весной перепахивали её поперёк паханного, боронили вдоль, поперёк и по диагонали. Затем, среди лета, когда трава пробилась на вспаханной земле, вновь пахали и опять боронили. В конце лета – то же самое.
Земля становилась мягкая, как пух. Весной это поле засеивали яровой пшеницей, и урожай превосходил все ожидания – колос тяжёлый, зерно крупное, отборное.
Напряжённейший труд и предприимчивость Марии Фёдоровны позволили в период НЭПа приобрести в рассрочку механизированные орудия труда: жатку, молотилку, сенокосилку, сепаратор, которые сильно облегчили тяжёлый крестьянский труд.
Как уже было сказано, Григорий Константинович жил в старом доме более двадцати лет. Строение стало ветхим. Поэтому было решено построить новый дом. Лес на него заготовили в Карловом створе, где сейчас Саяно-Шушенская ГЭС, там прекрасные строевые сосны росли на крутом берегу – возить далеко не надо было. Летом этот лес приплавили по реке, за зиму поставили сруб и крышу, за лето сделали окна, двери, полы и печь. Оштукатурить не успели. Наступила осень 1929 года.
С давних пор во всех сёлах России строились общественные хранилища зерна – МАНГАЗИНЫ. В селе Лугавское это хранилище представляло собой большой каменный амбар, в котором хранили семейное (и не только семейное) зерно все крестьяне села. Амбар располагался на краю села, подальше от строений, потому что частые пожары в деревнях уничтожали не только все постройки и утварь, но и все съестные запасы и прежде всего семенное зерно. А это значит, что наступает нужда, голод и долги. Около амбара были большие весы в виде железного коромысла, подвешенного на деревянной раме. На концах коромысла подвешены на цепях большие плоские чаши, на которые с одной стороны клали для взвешивания мешки с зерном, с другой клали разные по весу гири от одного фунта до двухпудовых. Засыпаемое зерно взвешивалось, и вес записывался в специальную тетрадь. Поскольку большая часть крестьян была неграмотной, то расписка им выдавалась следующая. Бралась круглая палочка (наподобие городошной). На ней вырезались потом римские цифры. Крупные обозначали пуды, мелкие обозначали фунты. Затем эта палочка раскалывалась вдоль, как раз по середине засечек. Одна половина хранилась в мангазине в специальном ящике вместе с тетрадью. Другая половинка отдавалась хозяину, сдавшему зерно. Когда приходила пора получить обратно зерно – хозяин предъявлял свою половину палочку, вторую находили в мангазине, их вместе складывали по расколу, просчитывали пуды и фунты, и зерно выдавалось. Как видим, способ учёта надёжен и оригинален, подделка уже не проходила. За хранение зерна бралась подать – по 20 фунтов с души мужского пола.
Осенью Советская власть обложила кулаков большим хлебным налогом, который выполнили сполна. Потом налог повторился – и его оплатили. Когда в третий раз пришло распоряжение о выплате налога – платить было уже нечем. Тогда неграмотного Григория Константиновича объявили «другом английского премьер-министра Чемберлена» и лишили избирательных прав.
Выписка из характеристики на кулака Лыткина Г.К.: родился в 1878 году в с. Лугавское. Хозяйство: посева – 13,95 дес., рогатого скота – 5 голов, рабочего – 14 голов, овец – 100 штук, молотилка, сенокосилка, жатка, сепаратор. Дом крестовый, деревянный. Хозяйство нажито путём эксплуатации, за что и лишён избирательных прав в 1929 году.
В марте 1930 года забрали всё имущество, распродав с аукциона. Новенький крестовый дом продали за 14 рублей. (В нём до недавнего времени размешалась сельская больница). Покупателей на кулацкое имущество практически не было – всё было куплено сельсоветом за бесценок. На каждую семью были даны по одной лошади с телегой для перевозки домашнего скарба до станции Абакан, откуда были отправлены в Канский район в тайгу на Баргинский слюдяной рудник, где была одна тайга и никакого жилья. Ютились кто как мог. Одна семья земляков из Лугавского поселилась немного раньше. Они, поставив четыре столба по углам и сделав между ними заплот из тонких брёвен, обмазали глиной, покрыли плоскую крышу дёрном. Григорий Константинович поставил рядом 2 столба и сделал ещё 3 стены. К их домику пригородили ещё три таких же мазанки. Внутри сделали опалубку для печки, набили её сырой глиной и, просушив, затопили – глина обожглась, и печка начала работать. Собирались здесь только перезимовать в надежде на то, что всё переменится, и они вернутся назад в Лугавское. Но надежды их не сбылись, прожить так пришлось значительно больше. Весной объявили о наборе на работу на новую слюдяную шахту в Удерейском районе (ныне Мотыгинский р-н в низовье Ангары). Ивану тогда было 17 лет, и на шахту его не брали. Исправив в документах год рождения, он поступил на эту шахту. Мать с отцом и маленьким братом Ильёй остались жить в том домике, который спешно построили. Разработали огород, садили картошку, овощи и немного ячменя и проса. Прожили там ещё три года.
Иван, обосновавшись на новом месте, потом забрал родителей к себе в Слюдрудник. И там трудолюбивые родители не сдались. Живя на новом месте, пришлось строить новый дом, разрабатывать огород, отвоёвывая у тайги каждый клочок земли. Живя у большой реки, рыбачили, заготавливая рыбу на зиму, применяя её почти в каждом блюде.
Иван Григорьевич работал забойщиком на шахте. Однажды во время отвалки получил тяжёлую контузию, почти потеряв зрение и слух, долгое время провёл на лечении то в Красноярске, то в Иркутске, то в Томске. Немного восстановив здоровье, подрабатывал на катании валенок по деревням. В Манском районе в деревне Лысогорка он познакомился с моей будущей матерью Еленой Сафоновной. В 1942 году, женившись, привёз её к родителям в Слюдрудник, где прожили 21 год. В 1963 году переехали в Минусинск, где отец и прожил до своей кончины.
Раскулачили и выслали очень многих. Из оставшихся в селе бедняков стали создавать коммуну. Им были даны добрые кулацкие кони, коровы, сельхозмашины, семенное зерно. Но непривычные хозяйствовать, бывшие батраки, привычные к тому, чтобы ими руководили и командовали, не смогли распорядиться богатством, которое им досталось. Весной кое-как отсеялись, не освоив и половины кулацких пахотных земель. Сена заготовили мало. Осенью весь урожай опять же не смогли собрать. Решено было коммуну вынести за село. Оставшиеся пустыми кулацкие дома разбирали и перевозили на выселки. Намеревались поставить для каждого коммунара по дому. Поставили лишь один дом, поселившись в нём. Зиму пропьянствовали. Перевезённые разобранные дома испилили на дрова и сожгли в печи. Зерно за зиму съели, скормили скоту, коров тоже съели. Весной, съев припасы и заморив лошадей, коммуна разбежалась. И только тогда, когда создали колхоз, куда были привлечены хозяйственные мужики, такие как старший брат отца Аким Григорьевич, Далмат Иванович Лыткин, Тарас Васильевич Лыткин – дело стало поправляться, колхоз стал работать.
Н.ЛЫТКИНА
«Надежда» №96(1229) 23.08.1999г. (газета, изд. г.Минусинск)