Позади, звякнув, закрылась металлическая дверь, впереди открылась другая, и я очутилась на территории тюрьмы, правда, не без потерь. Диктофон у меня изъяли при досмотре – сказали, нельзя по инструкции.
Каменный тюремный замок в Минусинске был построен в 1912 году вместо сгоревшего деревянного. На пятьдесят арестантов полагалось 20 надзирателей и 10 человек начальствующего состава. Находился он в то время на окраине города, но постепенно обрастал деревянными домишками, огородами и, в конце концов, выросла целая слобода. Тюрьма тоже росла – корпус за корпусом (сейчас их четыре). За их стенами содержится 2400 человек, что перекрывает норму или, как здесь говорят, лимит почти на тысячу.
Самая старая тюрьма в Красноярском крае находится в Енисейске, чуть моложе – в Красноярске. Так что в смысле возраста их Минусинская «сестра» ещё молода. Но при этом очень знаменита. Не обошёл её вниманием даже Александр Солженицын в своём «Архипелаге ГУЛАГ». Правда, её арестантом он не был, а вот Алексею Черкасову, автору знаменитой трилогии (помните «Хмель», «Чёрный тополь», «Конь рыжий»?) довелось. Проходил он по печально известной 58-й статье (антисоветская агитация и пропаганда). Два с половиной года назад посмотреть на Минусинскую тюрьму из Ялты приезжала вдова писателя.
Нынешний начальник тюремного замка или, как теперь принято говорить, Минусинского СИЗО Леонид Николаевич ВИШКАРЁВ – семнадцатый, если считать с 39 года. Все, кто были до этого, канули в лету. Ни фамилий, ни тем более подробностей судеб… Однако Виталий Викторович Дьяков, хранитель музея (заместитель начальника учреждения по воспитательной работе) надеется, что поиски в красноярских архивах дадут результат: личные дела руководителей таких учреждений было принято хранить вечно.
Минусинская тюрьма была «исполнительной». Здесь, как впрочем и везде, приводили в исполнение смертные приговоры. Говорят, в шестидесятые годы один из сотрудников тюрьмы случайно открыл здоровенный кованный ящик, на который давно не обращали внимания, и обнаружил там списки расстрелянных в Минусинске. Ящик изъяли и увезли в Красноярск. Так что ничего бесследно не исчезает. И ящик, наверное, где-нибудь стоит…
Среди расстрелянных был и один из начальников тюрьмы – майор Грекович. В 39-м увезли его в Канск, оттуда он уже не вернулся. О начальнике Волошине известно только то, что он был лейтенантом. А вот подполковник Иванов в летописи учреждения навсегда останется как самый большой строитель. Именно при нём к первому корпусу 12-го года было пристроено ещё три.
Строительство на территории СИЗО ведётся постоянно. И сейчас – тоже. И на вопрос: в чём нуждается его ведомство больше всего? – Вишкарёв, не задумываясь, ответил: «В строительных материалах». В этом году была построена ещё одна водонапорная башня (старая существует с 1957 года), которая полностью обеспечивает все «водяные» нужды СИЗО, вот-вот будет готов зимний птичник. В прошлом году сдали «под ключ» двухэтажный следственный корпус.
Тюремное хозяйство – огромное. Государство «заботится» о каждом, попавшем сюда, на 47 копеек в сутки. Поэтому в здешнем свинарнике довольно хрюкают 600 поросят, 460 куриц исправно несут яйца, кролики приносят приплод. Одного хлеба в тюремной пекарне выпекают 2 тысячи буханок в сутки! Сейчас начальник СИЗО думает, где смолоть зерно на муку. Похоже, придётся везти в Красноярск – ближе на приемлемых условиях договориться не удалось. Вишкарёв знает много такого, чему, точно, не учат на юридических факультетах университетов и в милицейских школах. Ну, например, какой картофель лучше сажать на подведомственных 65 гектарах или как заложить сад – задача на будущий год. Поэтому к 47 государственным копейкам в Минусинском СИЗО удалось прибавить ещё 73, а значит, начальник тюрьмы для «контингента» – государство вдвойне.
Работают в свинарнике, на птичнике, в столярной и слесарной мастерских, небольшой кузнице, в теплице и прачечной, на пищеблоке сто человек хозобслуги. Если учесть, что сидит в СИЗО 2400, то конкурс сюда «на одно место» как в элитном вузе. Попасть удаётся только тем, у кого сроки не более пяти лет и статья «нетяжёлая». Кроме того, на месте должны быть руки и голова. А если руки умеют только виртуозно воровать, то здесь такие не нужны. Мечтают попасть в хозобслугу ещё из-за льгот: один раз в месяц – свидание с родственниками, переписка без ограничений, а кроме того, день открытых дверей. Его здесь ждут как самого главного праздника в году. Заключённый, у которого нет нарушений, может на целый день пригласить родственников, наговориться вволю, узнать домашние новости, словом, отвести душу и набраться сил для дальнейшего пребывания здесь.
«Посидеть по-семейному» можно в баре, построенном несколько лет назад на территории тюрьмы специально для этих целей. Вполне приличный бар, уютный, и многие женщины, замотанные жизнью, попадают в такое заведение действительно впервые, приехав на свидание к мужу.
Такого количества цветов, как в тюрьме, в Минусинске, наверное, больше нет нигде. Стерильная чистота без всякого «Тайда». И если бы не сверкающие на солнце мотки «путанки» (такая колючая проволока), брошенные поверх металлических заборов, разделяющих двор на множество внутренних двориков, да чёрные робы хозобслуги, можно было подумать, что Вишкарёв показывает образцово-показательное фермерское хозяйство. Территорию мы обходили вместе с приехавшим из Красноярска подполковником Хардиным Сергеем Геннадьевичем, начальником отдела СИЗО и тюрем ГУИН Минюста России по Красноярскому краю. Выяснилось, что 82 процента обитателей минусинского изолятора «поставляет» соседняя Хакассия, где своей тюрьмы пока нет. Хакассия же и постоянно помогает содержать «контингент», живо откликаясь на просьбы Леонида Николаевича Вишкарёва. В таких постоянных помощниках ходят СаАЗ и Саяно-Шушенская ГЭС. Минусинцы серьёзной помощи не оказывали ни разу. Так что рассчитывать всё-гаки приходится, в основном, на себя.
На обед в этот день особых разносолов не полагалось – щи и ячневая каша. Кашу мне дали попробовать. Скажу сразу: если не каждый день, то есть можно. Но тюрьма есть тюрьма, здесь не попривередничаешь. Из хлеборезки вкусно пахло свежим хлебом. И, я так подозреваю, должность хлебореза среди хозобслуги считается одной из самых выгодных. В общем, и здесь люди как-то устраиваются.
Туберкулёзных больных кормят иначе. Каждому ежедневно полагается стакан молока и два раза в неделю (по вторникам и четвергам) – яйцо. В тюремной больничке работают два врача-фтизиатра. Болезни не дают превратиться в эпидемию. Тогда уж точно – это будет не только внутренняя проблема СИЗО.
Сносные условия в изоляторе создают прежде всего для подростков. Потому что они хоть и преступники, но всё-таки ещё малолетки. Мальчишек (их здесь 120) размещают в камерах по 4-6 человек. Девочек – тоже. Взрослые женщины делят камеру, как правило, на десятерых. Мужчинам приходится терпеть и по 30, и по 40 человек. Спят по очереди. После вынесения приговора и всех последующих формальностей люди уходят «по этапам» по всей Сибири-матушке. Приходят и сюда – из той же Хакассии. При мне под пристальным оком охранника с собакой, рядом с которым Сильвестр Сталлоне мог бы отдыхать, из автозака по одному выпрыгивали зэки с сумками, направляясь к новому месту жительства. Вместо овчарок, которых так любят показывать в фильмах наши кинематографисты, теперь используют ротвейлеров. Они и злее, и едят меньше. Кстати, почти до конца пятидесятых годов многие этапы были пешими. Сопровождая один из них, погиб майор Косинский, который тоже когда-то был начальником Минусинской тюрьмы.
Особых ЧП, по словам начальника тюрьмы, здесь не было давно. Последнее случилось в 1975 году, когда один из заключённых, попросившись на приём к заместителю начальника, пришёл в кабинет с внушительным ножом. Нож изъяли, а теперь в качестве экспоната передали в музей. Здесь же хранится арестантская одежда образца прошлого века. Нынешняя, надо сказать, выглядит лучше.
На самых опасных преступников, которые сейчас находятся в СИЗО, мне разрешили посмотреть в прямом смысле «одним глазом» – через глазок камеры. Люди как люди. «Только смотреть на них лучше всё-таки так, чем глаза в глаза на ночной улице», - сказал Вишкарёв.
Мой «срок заключения» закончился через два часа. Пройдя под ослепительным солнцем от корпуса администрации до КПП, где в обмен на пропуск мне вернули диктофон и служебное удостоверение, я вышла с чистой совестью на волю, оставляя за множеством преград почти две с половиной тысячи «контингента», две сотни офицеров и вольно-наёмных и коршуна Гошу, который тоже живёт здесь. Прилетел сюда весь израненный, его выходили, теперь вроде и улететь можно, а Гоша остался – 2401-м. «А я не запрещаю, - сказал Вишкарёв. – Пускай живёт. Здесь ведь тоже о ком-то заботиться надо. И любить, иначе пропадёшь».
С.ВАХТАНГИШВИЛИ
«Надежда» №102(1235) 06.09.1999г.
(газета, изд. г.Минусинск)