“ЕСЛИ БЫ НЕ АДОЛЬФ АЛОИЗОВИЧ С ИОСИФОМ
ВИССАРИОНОВИЧЕМ,
Я БЫ НИКОГДА НЕ ПОЯВИЛСЯ НА СВЕТ”
Недавно мой одноклассник, житель Нью-Йорка, спросил в телефонной беседе: “А что, евреи в Красноярске еще остались?” — “Конечно” — ответила я. “И что же они там делают?..” — насмешливо поинтересовался программист “Чейз-Манхеттен банка”, бывший советский медик и мой хороший друг.
Я обиделась. Я могла бы назвать ему десятки фамилий известных людей, начиная с соседа по подъезду, директора авиакомпании, но в памяти первой возникла фамилия Биргер. Владимир Соломонович Биргер, один из основателей красноярского “Мемориала”, бескорыстный светлый человек, альтруист, положивший большую часть жизни своей на алтарь служения Отечеству — той мифической России, которую никто не видел, но все знают, какой прекрасной она может и должна быть...
-
Володя, у Вас сибирские корни?
— Действительно. Как дальше складывалась жизнь?
— В 1956 году родители переехали на Украину. После школы я поступил на мехмат Харьковского университета, но был исключен за диссидентские настроения. Уже тогда я понимал, что страна, в которой живу — та, только режим в ней не тот. Произошла интервенция в Чехословакию. У некоторых студентов по этому поводу было много вопросов, а у госбезопасности возникли вопросы к ним, в частности, ко мне. В начале 70-х в университете даже посадили нескольких человек. Меня таскали в КГБ и исключили с академической справкой: “За взгляды, несовместимые с обликом советского студента”. В 1994 году я подарил эту справку в Харьковский музей “Мемориала”.
- И что же — Вас сослали в Сибирь?
— Сам приехал к родственникам матери. Работал в вычислительном центре КРАЗа. Еще застал неразобранный “Урал”, вычислительную машину того времени — величественное сооружение, мечту Зураба Церетели. Один пульт управления — 5 метров шириной. 70-е — глухие годы. Я в это время повышал свой культурный уровень. Литература доходила плохо. Пришлось выучить польский, чтобы читать то, что не издавалось на русском. Я много думал. Прикинул, что в брежневском виде режим не протянет дольше 83-84 года. Я понимал, что страна находится в равновесии неустойчивого типа. Это карандаш, стоящий на торце, и только полчища гебешников не дают на него подуть. Меня спрашивали тогда, что я думаю о Солженицыне? Я отвечал, что через двадцать лет его возненавидят школьники за то, что столько томов написал.
- Уехать из страны не хотелось?
— Я думал об эмиграции, но уж очень хотелось посмотреть, чем это все кончится.
-А когда Вы поняли, что перемены не за горами?
— Вторжение в Афганистан - это был последний звонок по СССР. Потом пошел сусловский почин. Любимая телепередача в те годы — гонки на катафалках. После смерти Брежнева я понял, что надо быть готовым к действиям. Было страшно. Я думал, что дело кончится гражданской войной. До сих пор не понимаю, как империя могла рухнуть практически беззвучно. России поразительно повезло.
— Когда возник Красноярский “Мемориал”?
— В 1988 году, через “Литгазету” я нашел Льва Пономарева, будущего основателя движения “Демократическая Россия”, и он мне выслал образец подписного листа за создание в Москве Мемориала жертвам сталинских репрессий. Я этот образец размножил и пошел в люди. Подписи собирала также Ирина Кузнецова. Потом подключился Алексей Бабий. Опыта для такого серьезного дела у нас не хватало, и мы обратились за помощью к “опытному” диссиденту Владимиру Георгиевичу Сиротинину, работавшему в фонде Солженицына. По нашей просьбе он возглавил красноярский "Мемориал", не особенно “сопротивляясь” при этом. Сбор подписей был политической акцией — мы наблюдали процесс преодоления людьми застарелого страха и тупого безразличия. В июне 1988 года совместно с Комитетом Содействия Перестройке мы организовали в Красноярске первую за 70 лет свободную демонстрацию. На нее собралось несколько тысяч человек. К июлю 1988 года мы собрали больше двух тысяч подписей и переправили их в Москву. А потом перешли к делу, которое продолжаем и поныне — изучаем историю коммунистического террора, семидесятилетней войны ленинцев, сталинцев и т.д. против порабощенных ими народов, начиная с русского и кончая афганским. В особенности нас интересуют события, происходившие в Красноярском крае.
— Эту историю пишут живые люди, с которыми “Мемориал” постоянно контактирует. Неужели поток людей не убыл за десять лет?
— Стабильный поток обращений нам гарантирован до 2018 года, когда уйдут на пенсию родившиеся в 1958-м, в год массового освобождения из ссылки. Тем из них, кто родился в ссылке, полагается реабилитация. А поскольку до пенсии статус реабилитированного не дает практической пользы, то за реабилитацией многие обращаются, когда пришла пора оформляться в собесе. Конечно, ссыльные были и после 1958 года. Например, некоторых литовских и латвийских граждан держали под комендатурой до 1960 года и даже позднее (мы не знаем, почему). Некоторых ссыльных украинцев с депортации 1951 года освободили только в 1963 году, но это уже были не такие массовые случаи.
А последний массовый поток ссыльных пошел с 1961 года, по знаменитому хрущевскому “указу о тунеядцах”. Именно по этому указу был осужден великий Бродский. Но не только творческие люди тогда пострадали. Тысячами ссылали в наш край гонимых за веру — истинно православных и пятидесятников. Как правило, по указу давали пять лет. Нам уже удавалось по таким случаям добиться реабилитации.
— Посетителей принимаете именно Вы. Это хлопотная работа?
— За неделю бывает в среднем 15-20 обращений. Я стараюсь решать проблемы посетителей самостоятельно — сам составляю необходимые запросы и сам их отправляю. Решение конкретного вопроса может занимать несколько месяцев. Часто приходится запрашивать в архивах других регионов сведения о родственниках красноярцев. В итоге человек получает справку “о признании пострадавшим “ и соответствующие льготы. А иногда люди приходят с целью получения такой справки, но по документам выясняется, что они были в ссылке. Это значит, что им и реабилитация полагается.
— Вы нужное дело совершаете, Володя. Оно приносит Вам радость?
— Да, конечно, я чувствую удовлетворение, когда люди получают компенсации, реабилитацию, льготы. Но это еще не все. “Мемориал” — историко-просветительское общество, и только потом идет слово “правозащитное”. Для меня прием посетителей — незаменимый источник информации. Ведь архивные документы зачастую написаны руками палачей и их подручных. События выглядят, словно в кривом зеркале. Свидетельские показания выпрямляют кривые зеркала. Они тоже бывают неточными, но с ними легче увидеть страшное лицо коммунистического террора. Мы собираем историческую картину из осколков. Мне, как исследователю, это интересно. Отечественную историю должны знать все. К примеру, если спросить у любого случайного прохожего, что такое Бухенвальд, он что-нибудь вразумительное сможет ответить. А если спросить его про Енисейстрой, или про СибУЛОН, или про Горлаг? Конечно, о далеком Бухенвальде тоже надо знать, но про свое родное и близкое — тем более. Если наша история приятна не во всех отношениях, ничего не поделаешь: другую нам взять неоткуда. “Да я и не желал бы для нас иной истории”, как сказал великий поэт. Правда, не знаю, что бы он сказал, доживи он до торжества ленинских идей...
— Как Вы относитесь к нынешней чеченской кампании?
- В 1994 - 96 годах на Кавказе была настоящая бойня. Издохшая Советская империя ужалила “с того света”. Теперь картина не так однозначна. Действия армии пока что кажутся вменяемыми. Но все равно, если это антитеррористическая операция, в ней не должна участвовать армия. Если в Чечню введены войска, значит — это война. Нарушение правовых норм не оправдывается никакими благими намерениями.
-Грядущие выборы в Госдуму Вас тревожат?
-Я полагаю, что наше дело – Правое, и что победа будет за нами.
— Вы религиозны?
— Как видно, Всевышнему было угодно создать меня атеистом.
— Как Вы относитесь к деньгам?
— Нормально отношусь — есть что-то надо. Но как бы я отнесся к их большому количеству — не знаю. Такого не случалось.
— Вы довольны своей жизнью, Володя?
— Сейчас — да. Есть ощущение осмысленности бытия. Это, конечно, касается моей работы в “Мемориале”. Хочу напомнить: прием посетителей я веду в Доме Техники по рабочим дням с 17 часов. Телефон — 65-13-85. Адрес сайта в Интернете: memorial.krsk.ru. Если у вас есть нерешенные вопросы по репрессиям и реабилитациям, а также информация на эту тему - милости просим к нам.
Это интервью я отправлю в Бруклин своему преуспевающему другу. Он десять лет воевал за место под солнцем до того, как стал “белым воротничком” — и грузчиком работал, и нью-йоркским таксистом. Но он должен знать о своем соплеменнике в далеком Красноярске, который те же десять лет с флегматичной настойчивостью разгребает авгиевы конюшни советской истории. Он очищает от грязи живую страну, в которой родился, живет и умрет, ибо таково его, Биргера, предназначение от Бога, которого нет...
Елена Семенова.
Комсомольская правда (красноярская вкладка) 10.12.99