Более полувека старый моряк Гавриил Астахов не решался рассказать о таинственном острове, на который вместе с юными матерями высадили детей, чьими отцам были солдаты Рейха
Что там страсти киношного «Титаника» - Гавриила Астахова помотало в северных морях так, что до сих пор в глазах это чудище: вот виднелся корабль впереди, а теперь это уже не большое судно, а лодчонка. На вздымавшемся водяном валу он зрил, будто прикованный к галере. Впередсмотрящего, чтобы не смыло с носа заледеневшего корабля, возносившегося в поднебесье, обвязывали цепями и укутывали: за сорок минут вахты он не должен потерять сознание от холода или оказаться за бортом. Черноморцы, те не выдерживали двойной качки - килевой и бортовой, и вползали в каюты зелеными, а орловский парень отстоит свое и непременно после вахты тяпнет положенные 75 граммов спирта, из которых 50 были «северными», остальное - «полярными».
На столыпинском хуторе в Орловской губернии родился Гавриил Астахов, а попал в Кронштадт по «большому комсомольскому набору». Здесь артиллерийского электрика - такую науку прошел - определили на эскадренный миноносец «Опытный», очень надежное и хорошо вооруженное по тем временам судно. Во время блокады Ленинграда «Опытный» бомбили немцы, но и он огрызался, паля из своих орудий по точкам, которые указывали разведчики. Однажды Гавриилу приказали добыть сведения о расположении врага. Попал под обстрел и пять часов пролежал вместе с другим разведчиком в холодной воде, которая наделила хворью на всю жизнь. Видел Ворошилова, помнит, как в течение получаса по приказу Жукова соорудили плотину через речку, которую бойцы, переносившие ящики со снарядами, преодолевали вброд. Никому дела до того не было, пока не приехал знаменитый уже в то время полководец.
В марте 1944 года офицер в штатском предложил Астахову службу на Северном флоте. Он согласился, хотя не знал, какие путешествия предстоят. Между тем через две недели моряков отправили на английском транспортном корабле к берегам туманного Альбиона. Союзники уже поделили флот капитулировавшей Италии, и часть его нужно было провести в Советский Союз. Немцы торпедировали судно в ту минуту, когда русские матросы сидели в трюме и играли в карты. Шторм-трап оборвался, но они не растерялись, а выстроили из своих тел пирамиду и выкарабкались на палубу. Нос корабля уже тонул, и многие в панике бросались в воду, делая ту роковую ошибку, о которой помнит каждый моряк, чей разум еще не парализован. Многих тогда втянуло в бездну. Находясь на корме, Гавриил увидел внизу плот и прыгнул в воду. Его схватили за волосы и втащили на плот, обвязав голову тельняшкой и влив спирта. Это сущая беда в северных морях: ледяной ветер мгновенно выстуживает мокрые волосы, и голову будто сжимает терновым венцом.
Их носило по волнам несколько часов, пока не подошли англичане. Набросили, будто рыбачили, на плот обледеневшую сетку и подняли вцепившихся в нее матросов на палубу. Потом отправили их в ванну, налили спирта и уложили спать. А по прибытии в английский порт русских ждал дивный прием. На знаменитом корабле «Императрица России» четыре дня они пировали, выпив, наверно, бочку джина и съев столько же икры. И это война по-английски? Оказалось, не везде был пир. Когда матросов повезли в город Данди, они увидели множество нищих. Мальчишкам бросали из окон черный хлеб, и те набрасывались на пищу с проворностью оголодавших хищников. В Данди встречали цветами, накормили сыром и шоколадом, дали жевательную резинку, которую, конечно же, советский люд съел. Здесь русской команде передали эскадренный миноносец, который тут же получил новое имя - «Достойный». За четыре месяца судно отремонтировали и досконально изучили. Англичане переговаривались: «Это не матросы, а разведчики».
Эскадру из десяти кораблей предстояло провести по северным морям, воды которых кишели немецкими подлодками. Гитлер заявил, что обратно русские уже не пройдут. Но они прошли и прибыли к Новой земле, а оттуда спустились к Медвежьему. «Достойный» сопровождал караваны по сто судов, которые везли оружие и продукты для воюющей России. Выпала Гавриилу Астахову и роль спасителя своей команды. Заметив барашки приближавшейся торпеды, он неистово закричал: «Правый борт, из всех видов оружия по торпеде!..» Она взорвалась метров за семьсот. Орден Красной звезды получил зоркий матрос за свой подвиг.
Однажды команде «Достойного» велели сопроводить до острова Диксон три транспортных корабля. Никто не знал, где будет их причал и кто суетится на палубах. Впередсмотрящий Астахов наблюдал в бинокль каких-то женщин. «Достойный» заходил то слева, то справа от небольшого каравана, приближаясь порой к кораблям на полмили. Каждый из них, Гавриил это уже знал, мог взять на борт около тысячи человек. Стало быть, три тысячи идут северным путем в какие-то дали. Зачем?
Ураганный ветер погнал волны, начавшие терзать миноносец. Корабль обледенел, штормовые брызги нещадно секли впередсмотрящего, который мог видеть транспортные судна лишь тогда, когда нос миноносца вздымало к туманному пологу неба. Чудовищный вал, обрушившийся на «Достойного», был сродни концу света. Он и стал концом света для всех трех кораблей. Глянул Астахов, очнувшись от ледяного наката, - только гневливые волны впереди. Скоро все поняли, что дно морское стало последним причалом неведомых путешественников. Случилось это то ли в Баренцевом, то ли уже в Карском море. До Диксона шли потом почти двое суток. Но еще одно приключение пришлось пережить команде «Достойного». Оказалось, каким-то чудом выплыл из бездны матрос одного из затонувших кораблей. В том, что спасение даровано ему свыше, все поняли, когда его затащило под киль «Достойного», а он все равно появился с другого борта, отчаянно борясь с волнами. Капитан приказал спасти смельчака, но он попал под винты... И никто не поверил, когда матрос все же вынырнул невредимым. Его пытались вытащить, просунув канат под ремень, а он порвался, его обвязывали, а он выскальзывал... Так продолжалось не менее получаса. Наконец подняли на борт и, почти обезумевшего понесли в каюту. Гавриил Степанович до сих пор жалеет, что не узнал и не запомнил фамилию того матроса.
Капитан между тем приказал дать залп из орудий - в память о погибших. «Достойный», потеряв тех, кого опекал, курс не изменил. Через двое суток бросили якорь у Диксона - крохотного острова, который можно за пару часов обойти вдоль и поперек. Обточенные валуны, небольшая возвышенность - пустыня. Капитан сказал, что теперь моряки могут познакомиться с островом. Поднялись на тот взгорок, и взору предстал странный город. Это были не бараки, потому что крышей и стенами служил брезент, но это были и не палатки, потому что растянулись они метров на двести. Что за диво? Матросы двинулись к серому городу.
- Мы вошли в первый барак и увидели в нем молоденьких женщин, а некоторые вовсе выглядели как подростки, - страдальчески вспоминает Гавриил Степанович. - Внутри этих жилищ вместо полов - опилки, вместо печек - буржуйки. Углем топились. Показалось, что в бараке тепло, но мы-то ведь с улицы зашли. Висели еще электрические лампочки - видно, где-то дизель стоял. Ни одного окна. Бараки были поделены как бы на комнаты, в которых находилось по восемь-десять человек. Кровати железные. Я поразился тому, что везде бегали и играли дети. Кому годик, кому два или три. Они не хныкали, им было весело. Да и девчата разговаривали с нами весело. Однако то, что мы услышали, не укладывалось в голове. Девчата рассказали, что родом одни с Украины, а другие из Белоруссии. Нас, говорят, сослали жить на остров потому, что детей от немцев нарожали. Иные, может, по доброй воле, а других девчонок просто насиловали - в чем же их вина? Одна, помню, жаловалась, что выдала ее соседка. Путалась, дескать, с немчурой, так вот теперь отвечай. Мы сочувствовали им: как можно сослать этих детей на необитаемый остров? На погибель?
Брели потом к берегу матросы и угрюмо рассуждали о городе, который нарекли Шанхаем.
- Тоскливо как-то на душе было... Не верили мы, что в нашей стране такое возможно.
Дошли до мокрых валунов, обернулись - и впрямь позади не явь, а сон дурной. Неужто привиделся этот город? И сколько в нем жильцов? В каждом бараке мелькали тени около трех сотен человек, а бараков было, может, под сотню. Впрочем, Гавриил Степанович, не ручается за точность цифр. И до сих пор жалеет: «Мне бы тогда во все детали вникнуть, хорошенечко запомнить...» Но в ту пору матросы понимали, что вторглись в запретную зону, о которой лучше молчать.
Молчал и Гавриил Степанович. До нынешнего дня молчал, удерживаемый не страхом, но еще до войны вколоченным в сознание уроком, который преподал однажды сотрудник НКВД, едва не упекший его на Колыму. Нынче моряку Гавриилу Астахову 83 года. Он решил поведать об острове бастардов не только потому, что уже нет сил молчать. Многие годы он ждал каких-нибудь известий о поселении на Диксоне, о судьбе белорусских и украинских дивчин. Где они? Остался ли кто-то в живых? Но полное безвестие. Может, сейчас кто-нибудь откликнется? А Гавриил Степанович уже понял, что почти мимолетное видение времен войны станет для него самым глубоким впечатлением жизни, потому что оно было самым мучительным и мистическим.
Александр Федосов, соб. корр. «Труда»
Орел
«Труд»