Яркая жизнь и горестная судьба Валериана Ивановича Белоусова — первого проектировщика сибирских соболиных заповедников
Историки не раз утверждали, что присоединением Сибири, могуществом которой издавна прирастала Россия, наше отечество обязано соболю. Но еще увереннее можно заявить, что именно этому ценнейшему пушному зверю должна быть навсегда благодарна вся заповедная система нашей страны. Ведь именно для спасения соболя от грозившего истребления были созданы и ныне существующий старейший Баргузинский заповедник, и ряд иных резерватов, названия которых давно забыты (например, Китойский).
Мало кому известно, что в самом начале уходящего века у нынешнего биосферного Саяно-Шушенского заповедника был своеобразный «предок». На 301-й странице книги «Саянский промыслово-охотничий район и соболиный промысел в нем», изданной в 1920 году в Петрограде, можно прочитать:
«Вопрос о создании охотничьего заповедника в местности р.Казыр-Сук поднят был еще в 1910 году, когда от г.Управляющего Государственными Имуществами Енисейской губернии (И.К.Окулича) в Департамент Земледелия поступило заявление (от 5 ноября) «о необходимости ныне же принять меры к организации, пока еще возможно, таких заповедных участков, которые могли бы служить естественными рассадниками для окружающих районов ценного зверя». При этом площадью, пригодной для данных целей, указывалась вся долина реки Казыр-Сук, ограниченная с трех сторон хребтами и с четвертой Енисеем, всего около 180—200 тыс. дес.»
В новейшем Енисейском энциклопедическом словаре (1998 г.) сказано, что Казыр-Сук — «горная река в центральной части Западного Саяна, правый приток Енисея, стекает на юг с Ойского хр. Длина реки 86 км, площадь водозабора 1450 кв. км, средний расход воды около 36 кбм/с. Бассейн не освоен». Можно добавить к этому, что низовья реки входят в охранную зону нынешнего Саяно-Шушенского заповедника. О Казырсукском заповеднике в словаре, к сожалению, не вспомнили. Между тем, история его достойна внимания.
В 1910 году Ирбитский ярмарочный комитет от имени собрания российских мехоторговцев обратился в Министерство земледелия с ходатайством о полном запрещении соболиного промысла в связи с катастрофическим падением былого обилия этого ценнейшего пушного зверя. Согласно принятому в июне 1912 г. закону «Об установлении ограничительных по охоте на соболя мер», соболиный промысел официально был запрещен на три года.
В 1913 г. известный петербургский охотовед и зоолог А.А.Силантьев составил «Проект обследования соболиных районов в 1913—1925 гг.», в соответствии с которым предлагалось изучить наиболее ценные соболиные угодья для создания там заповедников. Районами этих работ были намечены Баргузинский хребет у Байкала, Саяны и Камчатка. Специальную Саянскую соболиную экспедицию возглавил охотовед-этнограф, путешественник и страстный охотник Д.К.Соловьев, а одним из его главных помощников стал студент-старшекурсник Петербургского Лесного института Валериан Иванович Белоусов, которому и посвящен этот очерк.
Биографических сведений о Белоусове немного. Как пишет известный современный историк охотоведения Олег Егоров, В.И.Белоусов родился в 1891 г. в селе Кошайском (Сысьвенский завод) Верхотурского уезда Пермской губернии. Отец его, скромный банковский служащий, был заядлым охотником, пристрастившим к охоте своего сына, который еще подростком стал настоящим таежником, исходив едва ли не весь Пермский север. В 1911 г. юноша поступил в Петербургский Лесной институт и обратил на себя внимание основоположника научного охотоведения А.А.Силантьева, который привлек Белоусова к работе «соболиных экспедиций».
В.И.Белоусов в студенческие годы
«Во второй половине лета 1912 года два студента Императорского Лесного Института, автор настоящего отчета и Е.Н.Фрейдберг, были командированы Департаментом Земледелия в северную часть Пермской губернии с целью исследования современного положения соболиного промысла...». Мы цитируем публикацию В.И.Белоусова, изданную в серии «Материалы к познанию русского охотничьего дела» (выпуск 7, Петроград, 1915) под заголовком «Опыт обследования соболиного промысла и промысловой охоты вообще в Чердынском и Верхотурском уездах Пермской губернии». По сути, это и была первая из силантьевских «соболиных экспедиций», причем направленная на север Урала — именно туда, где судьба соболя уже висела на волоске. Данный отчет Белоусова по сути представляет собой первый в России проект организации заповедника для охраны соболя. Автором было предложено создать соболиный резерват в урочище «Матвеевская парма» в истоках рек Колвы и Лозьвы, причем Белоусов завершал свое исследование пророческими словами относительно будущего заповедника, который, к сожалению, так и не был создан ни тогда, ни позже:
«Тут с малыми средствами лучше не начинать дела. Самое слово «заповедник» показывает, что дело должно быть поставлено на твердую почву и должно вестись непрерывно и длительно. Если заповедник хоть на один год обратится в «незаповедник», то все пропало. В другой раз на том же месте заповедника не основать...». К сему приложены не только детальные картосхемы, но и расчеты «единовременных и ежегодных расходов по содержанию заповедника в Матвеевской парме» (Белоусов, 1915, с. 58—59).
В 1915 г. В.И.Белоусов включился в состав Саянской экспедиции Д.К.Соловьева и провел обследования соболиных угодий по реке Кизир, начав свой маршрут из Минусинска и поднявшись, насколько это было возможно, вверх по Кизиру с местными охотниками. Подниматься при помощи шестов и весел по столь свирепой саянской реке было делом смертельно опасным. Зато статья «Соболиная тайга реки Кизир», опубликованная в 1917 г. в «Лесном журнале» № 7—8, стала его дипломной работой.
Вот как вспоминал позднее Валериан Белоусов о своих первых саянских странствиях: «...Трудно, очень трудно было работать в соболиной тайге реки Кизира. Громадный малопроходимый район. Лето и зиму приходилось жить в палатке. Летом — за 200 верст от последней деревни, зимой — за 120. Всякую мелочь нужно было тащить с собой, летом — в лодке, а зимой на нарте (санки). Из пяти с половиной месяцев на лесоводственные исследования из-за раннего снега пришлось только полтора месяца. В довершение всех бед при выезде осенью из тайги едва не утонули в Третьем пороге реки Кизира все собранные материалы — лодку в пороге залило водой и все коллекции подмокли. Только, благодарение Господу Богу, утонули сущие пустяки из собранного, остальное удалось спасти. Все же, несмотря на рекогносцировочный характер работ, материалов получилось достаточно, чтобы охарактеризовать соболиную тайгу реки Кизира хотя бы в общих чертах, но со всех сторон. Такое описание позволяет видеть, ощущать живую тайгу...».
Основной Саянский заповедник был намечен экспедицией в районе Агульского озера, включая истоки рек Агула, Гутары, Казыра и Кизира (ныне — территория Иркутской области). Фактически он действовал лишь в 1915—1919 гг., позднее (в 1939 г.) был восстановлен, но в 1951 г. опять прекратил существование (сейчас там федеральный заказник).
Что же касается бассейна реки Казыр-Сук, то Д.К.Соловьев, обследовавший эту местность в начале августа 1915 г., выражал сомнения в целесообразности создания здесь заповедника ввиду ее большой роли для местного населения. По Казыр-Суку и Большому Тепселю, который И.К.Окулич предложил также включить в заповедник, охотилось до 200 промысловиков из Минусинского округа, а также тувинцы (сойоты) из Танну-Тувы. Тем не менее был составлен проект заповедника, согласно которому центральная усадьба должна была разместиться в устье Казыр-Сука, а четыре кордона — на его границах. «Таким образом, — писал Д.К.Соловьев, — реки Казыр-Сук и Б.Тепсель со всеми их притоками, как с левой стороны, так и с правой, должны были войти в заповедник».
Учитывая большое значение Казыр-Сука и Большого Тепселя для местных охотников, было решено превратить эту территорию не в сплошной заповедник, но в особую «промыслово-охотничью дачу», выделяя отдельные ее участки как заказники или естественные питомники для соболя.
Между тем В.И.Белоусов в 1916 году успешно закончил Лесной институт и в мае того же года был назначен заведующим Казырсукским промыслово-охотничьим хозяйством — первым такого рода в России. Как пишет Д.К.Соловьев, оно было окончательно образовано к 1917 г. и с тех пор Белоусов обосновался в Саянах. Первоначально жил он в Усинском, а затем поселился на лесном кордоне в устье Казыр-Сука. В одном из своих писем к А.А.Бялыницкому-Бируле, опубликованном О.А.Егоровым в 1994 г., Белоусов называет эту местность «земным раем» — настолько мила стала его душе саянская тайга. «У себя в комнате, — сообщал он, — я устроил лабораторию и положил начало музею. Думаю на будущий год, когда отстроюсь, устроить лабораторию и музей в лучшем виде. Вместе с ними открою библиотеку. Очень хотелось бы получить для нее бесплатно издания Академии наук...». Характеризуя Белоусова как «подлинно российского интеллигента в лучшем смысле этого слова, незаурядную личность, оставившую заметный след в охотоведении», О.Егоров подтверждает это словами выдающегося лесовода Г.Ф.Морозова, называвшего Валериана Ивановича одним из лучших студентов Лесного института «юношей талантливым и превосходных душевных качеств» (Егоров, 1994, с. 8).
Бурные события тех лет — революция и гражданская война — не обошли стороной и Саянские горы, что, конечно же, самым отрицательным образом сказалось на состоянии фауны. Никакие правила и законы охоты тогда не соблюдались, шло сплошное уничтожение ценных зверей. Саянские заповедники прекратили свое существование. В письме 1923 г. Белоусов сообщал: «...в 1919 г. случился в Урянхае[1] сойотский бунт, который краешком коснулся и Казыр-Сука. Пришлось выплыть на плотах в Минусинский уезд со всем оставшимся инвентарем хозяйства. Выплыв, я, согласно распоряжению Омского центра, сдал все казенное имущество на хранение Шушенскому (местному) лесничеству, у которого партизанский отряд Щетинкина взял все на свои нужды. Так кончилось казырсукское промысловое и лесное хозяйство Министерства земледелия» (Егоров, 1994, с. 9). Однако в 1926 году В.И.Белоусов в журнале «Уральский охотник» опубликовал статью «Современное состояние Казырсукского заповедника Усинского пограничного района», в которой говорилось о том, что лучшая соболиная тайга в самом сердце Саян подвергается безжалостному разграблению. «Получается удивительная вещь: официально никто в заповеднике не охотится, а фактически сотни браконьеров, не считаясь ни с чем, громят заповедник... Осенью, по слухам, соболь в Казыр-Суке стал так редок, что некоторые зашедшие туда артели после первых же порош вышли обратно. Соболь куда-то «ушел».
Итак, Казыр-Сук был официально закрыт для охоты, но запрет этот не соблюдался. Со временем про Казырсукский заповедник и вовсе забыли, не вспоминают, как мы убедились, и теперь.
Мы знали о дальнейшей деятельности В.И.Белоусова в Саянах лишь по его довольно редким очеркам, статьям и заметкам в охотничьих и научных журналах. В 1921 г. он опубликовал статью о саянском высокогорном кроте в Ежегоднике Зоологического музея Академии Наук в Петрограде, позднее стал печататься в журнале «Охотник Сибири». Как явствует из этих публикаций, Белоусов основал небольшую таежную биологическую станцию в устье реки Каракем, впадающей в Енисей выше Казыр-Сука и жил там постоянно, добывая средства к жизни, по-видимому, главным образом охотой. В 1928 г. он публикует статью под странно звучащим заголовком «Хар» — это местное название гона копытных зверей. В следующем году появляются три его публикации: «Перекочевка зверей» (о миграциях белок и других животных), воспоминания «Совершенный егерь» и небольшой очерк «Вечные джимы», посвященный сибирским горным козлам. Первую из этих статей можно назвать научно-популярной, вторая носит библиофильский характер, тогда как третья — своеобразный охотничий гимн сибирским козлам-скалолазам (по-местному — «джимам»). «Где живут джимы, ни один зверь не может жить. Вечно будут стоять джиминые утесы в наших Саянах, вечно будут джимы кормиться на этих утесах, их там не выбить. Вечно смелые духом, сильные телом охотники будут лазить по головокружительным утесам за джимами» (Белоусов, 1929, с. 44).
В 1934 г. появляется статейка «Медведи, беркуты и волки в западных Саянах». В.Белоусов пишет о том, что многочисленные хищные звери, а также гнездящиеся здесь беркуты уничтожают очень много копытных животных. Этой же теме посвящена и самая последняя заметка Белоусова — «Очистить Саяны от хищников» — написанная уже в духе того времени; это был журнал «Охотник Сибири» № 7—8 за 1936 год.
Завершая свою (единственную в нашей литературе) статью, посвященную В.И.Белоусову, Олег Алексеевич Егоров пишет, что дальнейшая судьба замечательного таежника-натуралиста и первого проектировщика соболиных заповедников «остается неясной». Последнее из публикуемых писем отправлено Белоусовым с устья реки Тукеек-Кем (Таловка) в конце 1923 года. Он сообщает, что считает целью своей жизни изучение горной тайги, ради чего «я пренебрег городским комфортом и веду, как пионер, тот образ жизни, который так художественно описывал Джек Лондон в своих клондайских рассказах». Пишет, что нашел общий язык с местными охотниками (русскими и тувинцами), выучился свободно говорить по-тувински. Навсегда влюбленный в Саяны, он был намерен посвятить всю свою жизнь изучению таежной природы.
Что же случилось с Белоусовым после 1936 года? Увы, тоже самое, что и со многими охотоведами Сибири (например, иркутским профессором В.Ч.Дорогостайским, или однокашником Белоусова В.Н.Троицким) и миллионами других безвинных людей, ставших жертвами сталинских репрессий. Уже в 1980-х годах кто-то из сотрудников Саяно-Шушенского заповедника говорил мне, что Белоусова арестовали в годы ежовщины и отправили на Колыму, где он и погиб. Другой сотрудник слышал, будто бы Белоусова расстреляли «на месте», в Минусинске. Заместитель директора заповедника А.Е.Сонникова недавно сообщила, что в 1979 г., работая с лесником П.Н.Шадриным в устье реки Кара-Кем, она запомнила его рассказ про то, как здесь жил на метеопосту «какой-то ссыльный».
«В то время, — пишет А.Е.Сонникова, — в устье стоял небольшой, в две комнаты рубленый домик. Его окружал яблоневый сад и у дома был большой огород. Затем Шадрин показал на берегу валяющиеся части от турбинного колеса. Якобы это колесо от электростанции, которую соорудил на Кара-Кеме ссыльный. У него было электричество, дом стоял в устье реки на обширной енисейской террасе. Вокруг усадьбы разросся осинник с березой. Весь этот шикарный лес при подготовке ложа водохранилища был выпилен и сожжен. Дом же похоронен в водах саянского водохранилища».
Так рождаются легенды. По одной из них, Белоусов благополучно отбыл назначенный ему срок и уехал не то в Ленинград, не то на родину в свои Пермские края (эту версию сообщал нам Г.А.Соколов). Однако же все они недавно были окончательно развеяны после нашего запроса, благодаря председателю Красноярского отделения общества «Мемориал» В.Г.Сиротинина. На его обращение местные органы ФСБ сообщили, что В.И.Белоусов был арестован на своей биостанции (официально она именовалась метеорологической) погранотрядом НКВД девятого февраля 1938 года и содержался в минусинской тюрьме, где его подвергали интенсивным допросам, заставляя признаться, будто бы он был активным борцом против советской власти еще со времен гражданской войны.
При аресте и обыске у В.И.Белоусова были изъяты «охотничье ружье «Джонсон» 20 калибра; винтовка гладкоствольная (вероятно берданка?) и паспорт». На допросе 11 февраля 1938 г. он упорно отрицал все обвинения в контрреволюционной деятельности, но 14 февраля «признался», будто бы скрывал у себя в тайге белобандитов, и лично сам с ними «принимал участие в поимках командира партизанского отряда Щетинкина, но наша дружина была разбита и сделать этого не удалось. С 1922 г. являюсь агентом японской разведки и созданной мной по заданию японской разведки контрреволюционной повстанческой организации на Усинском тракте.
Вопрос — когда и кем вы были завербованы в агенты японской разведки? Ответ — я был завербован бывшим крупным торговцем, в прошлом офицером японской армии, японцем Хако у меня на квартире на Большом Пороге, где я жил в марте 1922 г... Я увязался по к/р в Минусинске с (таким-то).... и создал в с. Н-Усинске повстанческую контрреволюционную организацию, которой руководил по день ареста...»
Вместе с Белоусовым по тому же делу проходили еще 23 человека. Постановлением Комиссии НКВД и Прокурора СССР от 2 сентября 1938 г. В.И.Белоусов был приговорен к расстрелу, который и состоялся ровно месяц спустя.
Реабилитирован В.И.Белоусов Военным трибуналом Сибирского военного округа от 16 августа 1960 г. за отсутствием состава преступления[2].
В селе Нижне-Усинском Ермаковского района Красноярского края жила семья Валериана Ивановича — его жена, Евгения Владимировна, старший наблюдатель Нижне-Усинской метеостанции, 36 лет с тремя детьми — дочерьми Ольминой десяти лет и трехлетней Юлией, а наследнику-сыну, названному Геннадием, было всего 4 месяца. Вскоре Геннадию Валерьяновичу могло бы исполниться 62 года — не так-то и много... Быть может или он, или кто-то другой откликнется на эту публикацию? Первый проектировщик наших первых заповедников достоин доброй памяти.
Мне приятно сознаться в том, что судьба сводила меня с В.И.Белоусовым и столь близкими его сердцу Саянами не только в библиотеках или архивах. Довелось не раз побывать и в Усинском, и на Казыр-Суке, и на Тепселе, встречаться с козлами-джимами на притоках Енисея (Сарле и других). В 1961 году я спускался на дощатой весельной лодке от Верхне-Усинского до Минусинска, пройдя все, тогда еще незатопленные енисейские пороги (Большой, Березовый, Джойский), мы специально делали стоянку в устье Казыр-Сука, ловили там хариусов (в устье Кантегира — тайменей), стреляли рябчиков. Рыбаки добывали стерлядей и осетров, которых теперь там и в помине нету. Побывал я и в пределах прежнего Саянского заповедника на Агульском озере, повидал и Казыр, и Кизир, и Гутару... Последний раз проехал по Усинскому тракту осенью 1998 года и горько думать, не в последний ли раз. «Дни наши сочтены не нами...». Однако же, как говорится, помирать собирайся, а рожь сей!
В Саянах названия многих мест (гор, перевалов, ручьев и речек) связаны с именами конкретных людей. Будет справедливо, если на новейших картах (возможно — в пределах Саяно-Шушенского заповедника, если не возродится прежний Саянский) появится имя Валериана Ивановича Белоусова — человека не только влюбленного в Саяны, но и сложившего за них свою неповинную голову.
[1] Урянхаем называлась нынешняя Тува: сойотами русские называли тувинцев.
Щетинкин Петр Ефимович — один из руководителей партизанского движения на юге
Енисейского края в годы гражданской войны: входил в состав армии А.Д.Кравченко
на стороне советской власти.
[2] Приведены цитаты из материалов следствия (дело № 13135 (арх. № П12355) и
письма (см. копию) от 09.06.1999 г. № 10/С-46 регионального управления ФСБ по
Красноярскому краю
Штильмарк Феликс Робертович