Рассказ
Юрий Старостин, облачённый в лёгкий кафтан из плотной парусины, застёгнутый на большие латунные пуговицы, в чирках из нерповой шкуры, в шлеме лётчика, как Робинзон Крузо, стоял на высоком берегу мыса Шайтанский и с тревогой всматривался в безбрежную ширь сурового Карского моря. Штормовая погода, которая была накануне, вызывала у него тревогу: как они там в море, где укрылись, что с теми судами, которые оставались у островов Чаячный и Белый.
Он задавал себе вопросы, а ответов не находил. В прошлом моряк дальнего плавания, он понимал всю сложность этого перехода с пассажирами на борту в условиях штормовой погоды, плавающей древесины, большого скопления битого льда.
Он то и дело посматривал на барометр, утешая себя надеждой на благополучный исход опасного перехода, хотя и знал, что в заливе нет удобных, хорошо защищённых бухт, где можно было бы укрыться от шторма. Все бухты расположены на восточном берегу, совершенно не защищены от ветров, дующих с западной стороны.
Будучи моряком, Юрий Старостин исколесил все моря Европы, Америки, был на Кубе, в Латинской Америке, Испании, Турции. Знал хорошо Белое, Баренцево и Карское моря, их особенности, характеристики и суровый нрав, как знал и о том, что к речным судам, которые выходят в прибрежное морское плавание до Диксона и Пясины, достаточных требований служба по безопасности плавания не предъявляет. Рядовой и младший командный состав к борьбе за живучесть судна и его обитателей в экстремальных условиях моря не готовят. Да и сами речные суденышки не имеют такой прочности, которая могла бы противостоять бушующей морской стихии.
* * *
Страхи Юрия Старостина оказались напрасными. 1 сентября в 18.00 теплоход «Байкал» на обратном пути сделал остановку в прилуке мыса Шайтанский на траверзе маяка в двух кабельтовых от берега. На береговой площадке, у самого уреза воды, стоял вертолёт и толпилось несколько человек в ожидании членов экипажа теплохода.
Как только шлюпка подчалила к берегу, Юрий Старостин предложил всем войти в вертолет. Командир вертолёта осмотрел моряков, которые тесно стояли у трапа и готовились к посадке, и сказал негромким голосом, но так, чтобы все слышали:
- Меня зовут Володя, – подавая всем руку, он качал головой и говорил, – молодцы, умеете держать слово, а главное – побороли морскую стихию…
Затем командир вертолёта обратился к капитану теплохода «Байкал»:
- Где строилось ваше судно?
- В Германской Демократической Республике, – сказал капитан, – в 1954 году перегнали на Енисей под командованием нашего капитана А.Т.Чекизова.
Пять человек экипажа разместились в салоне, Юрий Старостин занял место в кабине летчика. Машина к полёту была готова, командир дал команду:
- Воздух.
Вертолёт медленно оторвался от взлётной полосы, полетел вдоль берега, поднялся на высоту 250 – 300 метров, сделал небольшой круг и сел недалеко от домика смотрителя маяка. Юрий Старостин быстро выскочил, дал несколько распоряжений своему другу – Саше Петрову, как оказалось впоследствии, поручения касались организации стола и приёма гостей, и вертолёт продолжил путь дальше.
Полёт проходил на высоте 450 – 500 метров, курс был на северо-восток. Внизу был самый разгар полярной осени, лёгкий ветерок клонил в разные стороны ковровую поросль белой ромашки и других многолетних цветов. С высоты птичьего полёта было хорошо видно, как в цепочке многочисленных озёр и речек свободно плавали лебеди, гуси, утки. Они то поднимались вверх, то ныряли в глубину озера, – молодняк готовился стать на крыло, чтобы покинуть затем место гнездования и взять курс в тёплые края.
Юрий Старостин кивнул командиру вертолёта Володе Крючкову и показал пальцем на большое озеро, где следовало сделать остановку. Вертолёт медленно стал терять скорость, затем завис на месте и начал опускаться на бугорок между песчаной отмелью и отвесной каменной скалой, на верхушке которой виднелся крест, выложенный из каменной породы. Все вышли из вертолёта на землю, директор ресторана Луковенко заметила:
- Смотрите, вон там из густых зарослей выскакивают какие-то серенькие собачки.
Их было очень много, держались они на расстоянии 20 – 25 метров от людей. Юрий Старостин пояснил:
- Это зверьки, щенки песцов, сейчас к себе подпускают близко, из-за любопытства, а когда начнётся промысел, уходят далеко от поселения – в тундру.
И он предложил капитану теплохода подняться на верх скалы, где стоял крест, остальные остались с командиром вертолёта. Добирались к месту с трудом. Густой кустарник и многочисленные пауты, мухи, комары впивались во все места свободного, незащищённого тела. Юрий шагал быстро и размашисто, капитан еле успевал за ним. В некоторых местах кустарник был выше роста человека, до боли царапал ноги и лицо, была мысль вернуться, но любопытство брало верх. Как только вышли на поляну к скале, увидели объеденный скелет оленя. Капитан спросил Юрия Старостина:
- Что, похозяйничали волки?
Он внимательно посмотрел вокруг и, подозвав капитана пальцем, молча указывая на большой медвежий след. По телу капитана быстро поползли мурашки, казалось, вот-вот из-за кустов выскочит медведь и сожрёт их обоих. Юрий кашлянул, но так громко, что от скалы пошло глухое эхо.
- Медведь на нас не нападёт, – сказал он, – видишь результат: в эту пору зверь сытый.
- Интересно, кто участвовал в пиршестве – белый или бурый?
Юрий подошёл к следу, измерил его пальцами руки, после чего ответил:
- В июле горела эвенкийская тайга. Спасаясь от пожара, бурый медведь и появился в этих местах. Но с наступлением холодов большинство медведей уйдёт обратно в леса Эвенкии, а некоторые останутся на зимовку.
Стали наступать чуть заметные сумерки, и Юрий с капитаном поспешили залезть на скалистую гору. Там обошли крест, никакой надписи на нём не сохранилось, да и сами камни обросли мхом. Юрий рассказал, что на этом месте погиб от цинги исследователь, который, как полагают, шёл по следу Никифора Бегичева. От места гибели путешественника к озеру спустились быстро и подошли к самому урезу воды:
- Видишь, Виктор Савельевич, - заметил Старостин, - как клокочут из-под земли выбросы жирной нефти? По-видимому, здесь очень большие залежи. В прошлом году была группа изыскателей нефтегазоразведки, сделали карту, наброски, произвели съёмку местности и уехали. Один из разведки тогда сказал: «Будущее этого района большое, работы на многие годы», - Юрий задумался на минуту и продолжил, - и во время этой огромной стройки будет изуродована тракторами и другой техникой земля. Зальются нефтепродуктами эти большие и маленькие озёра и реки, богатые рыбой, погибнет птица, пушной зверь и другие животные.
Капитан снял головной убор, посмотрел вокруг на холмистый изрезанный рельеф, уходящий далеко за горизонт, и сказал:
- Это всё ещё на воде вилами писано, в далёком будущем, а возможно, и никогда.
Подошли к вертолёту. Члены экипажа сидели по обе стороны кабины и с любопытством смотрели в безбрежную даль полярного ландшафта. Вертолёт медленно стал набирать высоту, и затем взял курс на маяк Шайтанский. В сумерках наступающей ночи слабо просматривалась изрезанная почва с многочисленными холмами, вскоре осталась только одна чуть заметная оранжевая полоска на горизонте земли.
Жильё смотрителя маяка походило на таёжный охотничий домик, построенный из круглого леса ангарской сосны. Углы сруба были сработаны в ласточкин хвост, круглые брёвна плотно уложены друг на друга, а между ними – тундровый мох. Домик строился с учётом низких температур и постоянных северо-западных ветров. Морозы в этих районах в декабре – январе достигают 60 градусов. Узкая входная дверь из толстых досок, обитая волчьей шкурой, плотно заходила в дверной проём. Два маленьких окна смотрели в сторону моря.
Капитан обратил внимание на одну из стен с левой стороны, закрытую большой цветной шторой. Юрий показал богатую библиотеку русских и зарубежных классиков, Малую и Большую энциклопедии, фантастику разных авторов и времён. На маленьком столике лежала открытая книга «Катастрофы кораблей и гибель «Титаника».
Саша Петров наказ Юрия Старостина выполнил по полной программе. Стол с разными яствами был накрыт в считанные минуты. Члены экипажа и обитатели маяка мыса Шайтанский сидели за одним столом и угощались чёрной икрой, вяленой осетриной, копчёными гусями. Директор ресторана Луковенко прихватила с теплохода несколько бутылок коньяка 5 звёздочек, вина «Тонкую рябину», «Чёрные глаза», «Улыбку» завода Дюрсо, а также фрукты, яблоки и виноград.
Разговор проходил доверительный. Капитан теплохода «Байкал» вкратце рассказал, как экипаж выстоял в сложных условиях, борясь с морской стихией. Юрий Старостин поведал о планах на будущее: пройти по маршруту своих предшественников – Чекина, Прончищева, Бегичева, пересечь полуостров Таймыр из Диксона на реку Пясину, достигнуть озера Таймыр, а затем – курсом на остров Никифора Бегичева, внести свой вклад в научные исследования.
Время бежало неумолимо быстро, и на дворе было уже темно. К вертолёту пробирались на ощупь. Быстро произвели обмен продовольственными товарами, и командир вертолёта предложил занять места. Не прошло и 10 минут, как сделали посадку у самой кромки воды. Проводы были тёплыми, все желали друг другу счастливого пути и встречу в будущую навигацию. Люди с теплохода быстро заскочили в судовой бот, он был уже на ходу, медленно сделали поворот и взяли курс на «Байкал».
1 сентября в 20.30 теплоход «Байкал» снялся с якоря и взял курс на Воронцово. В это время года ночи в Заполярье обычно бывают тёмные. Когда всматриваешься в какой-то объект, чтобы его рассмотреть, то кажется, будто тебе на голову кто-то набросил мешок. Енисейский залив был спокойный, даже издалека до борта судна доносились ночные звуки: всплеск тюленя или барахтанье огромной белухи, было слышно, как поднимались потревоженные водоплавающие – гуси и лебеди. Линия горизонта не просматривалась, всё поглотила глухая тьма. Навигационные морские знаки, отрегулированные по периодам, и белые огни давали о себе знать, предупреждая судоводителей об опасности, указывая верный курс.
* * *
Второго сентября в 0.30 «Байкал» подошёл к фактории Воронцово, встал на якорь на расстоянии трёх кабельтовых. Факторию на высоком яру, рыбачьи катера и лодки, казалось, навсегда поглотила в своих объятиях кромешная мгла. От грохота цепи отданного якоря и продолжительного гудка сторожевые собаки подняли тревожный лай. Кое-где стали появляться огоньки в домах. С высокого яра жители с фонариками стали спускаться к месту стоянки катеров и лодок, собаки громким лаем провожали их до самого берега.
Первая лодка быстро причалила к борту судна, в ней находилось три человека: молодой мужчина-национал лежал на спине, женщина, склонившись над ним, тихо шептала:
- Милый, потерпи, потерпи, скоро будет всё хорошо, - затем обратилась к стоящим на борту с вопросом, - у вас есть врач?
Врач Цаца был на месте, больного подняли на борт судна, отнесли в санитарную каюту. Врач осмотрел его, сделал несколько уколов, после чего обратился к капитану:
- Больному нужен стационар.
К судну причалили ещё несколько лодок, высадили пассажиров и отошли от борта. Штурман Николай Слезко доложил капитану о готовности теплохода.
Когда покидали факторию Воронцово, капитану «Байкала» вспомнился разговор с С.И. Фоминым, который в то далёкое время работал капитаном теплохода «В.Чкалов». В 1958 году он первым открывал трассу с туристами до острова Диксон, и из-за ледовой обстановки остановился в Воронцово. На подходе к Диксону «В.Чкалов» попал в сложные ледовые условия. Недалеко оказались ледокольные суда «Ермак» и «Индигирка», они-то и оказали помощь по проводке до Диксона, в результате неприятных последствий удалось избежать. Через несколько лет туристические и пассажирские рейсы по этому маршруту начали совершать теплоходы «А.Матросов» и «Байкал», эти рейсы имели огромное значение не только для Красноярского края, но и для России и союзных республик.
1 час 30 минут. «Байкал» снялся с якоря и взял курс на село Караульное. Радист Костя Иванцов по азбуке Морзе отбил телеграммы на Дудинку и Красноярск: «Требуется вертолёт, на борту тяжелобольной с фактории Воронцово по национальности кето».
Судовой врач Цаца от больного не отходил, принимал все от него зависящие меры по спасению этого покалеченного человека. Молодая жена кето сидела на стуле у входа в санитарную каюту и тихонько рыдала, вытирая намокшим платком медленно текущие по скуластым щекам слёзы, при этом она шептала:
- Милый, не умирай, только не умирай, моя без тебя жить не будет.
Окровавленная левая рука была натуго перевязана тряпьём, из-под неё сочилась алая кровь. Врач посмотрел на градусник – температура сорок. Заключение: воспаление лёгких, перелом левой руки выше кисти. Жена кето рассказала, как всё случилось.
Её муж накануне штормовой погоды на лодке «казанке» под мотором «Вихрь» уехал на рыбалку в Лайду, на левую сторону Енисейского залива.
- На этот раз он меня на рыбалку не взял, - рассказывала она.
С моря дул холодный северный ветер, местные старожилы по приметам предсказывали штормовую погоду. Рыбак пересёк на лодке почти всю ширину водной глади, осторожно подъехал к наплову – за него крепится сеть. Наплов (буёк) был наполовину затоплен и двигался в разные стороны. В этом было что-то неладное. Любопытство победило тревогу, к тому же в данный момент рыбаку-кето не с кем было посоветоваться.
Он выругался по-нашему, национальному: почему на этот раз на рыбалку не взял любимую помощницу, - продолжала рассказ женщина.
Мотор тарахтел на малых оборотах. Как только рыбак поймал тетиву, он заглушил его. Сеть начал подтягивать с правой стороны лодки, тетиву натянул так, что она готова была лопнуть. Подумал, что запуталась белуха, - если это так, нужно звать соседей-рыбаков на помощь. Подтянул сеть ближе к борту, и тут последовал удар в левую сторону лодки. «Вот это да, - подумал рыбак, - кто же это может быть?» И он продолжил подтягивать сеть с неизвестным уловом. Сколько было сил, подтянул её к прямой стороне лодки, которая получила такой крен, что, казалось, вот-вот перевернётся.
Из воды медленно показалась голова осетра, запутавшегося в сеть, такая большая, что рыбака-кето от страха на какое-то мгновенье отбросило назад. Он пришёл в себя довольно быстро, на раздумье времени не было. Подтянул сеть и попытался затащить осетра в лодку, но безуспешно.
Северный ветер понемногу начал усиливаться, лодку стало захлёстывать водой. Кето подтянул осетра вместе с тетивой поближе, сеть закрепил за уключину, быстро достал топор из-под сиденья и обухом ударил рыбу по голове. Оглушённый осётр так рванулся, что лодка перевернулась, и рыбак оказался за бортом. Левая рука оказалась раненой и не действовала, правой рукой он ухватился за тетиву, привязанную к лодке. Оказавшись в сложном положении, кето стал взывать о помощи.
Недалеко на сетях стояли две лодки с рыбаками. Заметив, что лодка перевёрнута, а в воде барахтается человек, они поспешили на помощь. Спасатели первым долгом вытащили из воды потерпевшего, затем перевернули лодку и обеспечили её плавучесть, вместе с выпущенной сетью и осетром отбуксировали к берегу. Первым долгом перевязали окровавленную левую руку кето, он скрипел зубами от боли, а от холода пробивала дрожь. Потерпевшего отвели в палатку, затопили печь, переодели в тёплую одежду, дали выпить спирту, уложили в постель.
О чём мог мечтать и думать оказавшийся в ледяной воде рыбак, глядя на грозный, всклокоченный Енисейский залив, можно только предположить. Наверное, он мечтал о том, чтобы как можно скорей ощутить твёрдую землю под ногами, любимый очаг, теплоту любимой женщины…
Долго рыбаки осматривали прибуксированного осетра, вытащив его подальше от уреза воды, чтобы он не смог вырваться в свободную стихию залива. Один рыбак подошёл к осетру, ударил обухом топора по голове, осётр ощетинился, стал бить хвостом, шевелить жабрами, делать резкие движения по песку, пытаясь ближе спуститься к воде. Рыбаки один за другим наносили удары топором по голове, наконец, царь-рыба успокоилась, вытянулась и перестала шевелиться, только слегка вздрагивала. Кто-то достал складной метр, измерил длину, она оказалась 2,5 метра, а весом рыбина была более 100 килограммов.
Второго сентября, 14.00. «Байкал» подошёл к посёлку Караул. На береговой площадке в полной готовности к старту стоял вертолёт. Пострадавшего врач Цаца и боцман Афанасьев с осторожностью положили на носилки и в сопровождении супруги пересадили на подчаливший к борту судна катер. Пассажиры знали все подробности того, что случилось в Енисейском заливе с жителем фактории Воронцово. Не успели выбрать якорь и дать ход, как вертолёт был уже в воздухе, взяв курс на Дудинку. Пассажиры долго стояли на палубе и тихо разговаривали, смотря в сторону, где за высокой холмистой горой скрылась летающая железная стрекоза.
* * *
В тот же день в 18.00 «Байкал» подошёл к пристани Усть-Порт, пришвартовался у северной стороны выступающего в реку причала, уложенного каменной породой и отделанного со всех сторон круглым лесом ангарской сосны. На причале стояло несколько человек разной национальности: долганы, нганасаны, эвенки, русские. Среди них капитан заметил своего знакомого, заместителя управляющего рыбозаводом Виктора Ваулина. Как только теплоход ошвартовался, подали трап на причал, Виктор Ваулин и с ним несколько человек из националов поднялись в ходовую рубку. Они поприветствовали капитана, затем с горечью рассказали о трагическом случае с их людьми во время штормовой погоды. Просили помочь в поиске двух потопленных лодок.
Директор ресторана Луковенко с несколькими членами экипажа и пассажиры поспешили на рыбозавод, с оставшимся экипажем «Байкал» вышел в район приверха острова Песчаный – Хетский. В ходовой рубке постоянно находились капитан, штурман И.Зощик, рулевой М.Шомполов, Виктор Ваулин и несколько человек из националов. Все с тревогой всматривались вдаль, не покажется какой-либо предмет, напоминающий трагические минуты схватки потерпевших с природной стихией. Осмотрев местность в районе траверза мыса Крестовский, пересекли Енисей и подошли к устью реки Малая Хета. Никого из людей не обнаружили.
Когда следовали вверх от ухвостья р. Малая Хета западной стороной, один из националов заметил на берегу замытую в песок лодку. Теплоходом подошли на расстояние двух кабельтовых и встали на якорь, спустили по тревоге бот на воду. Старшим в боте капитаном был назначен старший штурман И.Зощик, с ним отправились Виктор Ваулин, два национала, два человека из экипажа судна. Когда бот достиг того места, где находилась перевёрнутая лодка, Виктор Ваулин с националами быстро подошли к лодке, вытащили её из песка и перевернули, внизу лежал утопленник. Его сразу узнали, это был их человек. Лодку очистили от песка, осмотрели, пробоин не оказалось, только кормовая часть была сломана – там, где крепился лодочный мотор, но плавучесть была сохранена. Мёртвое тело положили в лодку, которую привязали веревкой к борту и отбуксировали к теплоходу «Байкал». В 19 часов 30 минут лодку и тело пострадавшего национала доставили в Усть-Порт.
По рассказу Виктора Ваулина, дело было так. Шторм только начинался. Шестеро рыбаков сдали свой улов на рыбозавод, отоварились продуктами и решили ехать в свой стан, в район устья реки Малая Хета. Уговоры Виктора Ваулина переждать ненастную погоду были напрасны, и рыбаки под «шафе» тронулись в путь в загруженных, без спасательных принадлежностей лодках, в каждой по три человека. Отойдя от Усть-Порта, они взяли направление на мыс Крестовский. Ветер стал усиливаться, появились полуметровые барашки. От мыса Крестовский рыбаки начали пересекать Енисей поперёк по направлению на приверх острова Песчаный-Хетский, а затем легли курсом на Малую Хету.
Ветер всё усиливался и переходил на северо-запад. В лодочные моторы стала попадать вода, и они заглохли, после чего лодки стали неуправляемыми, на крутых волнах кувыркались в разные стороны и в конце концов перевернулись. Продержаться в холодной воде рыбаки могли не больше 20 – 30 минут, температура воды на тот трагический момент достигала 12 – 15 градусов по Цельсию. Финал был трагичным.
* * *
Второго сентября, 19 часов 30 минут. «Байкал» покинул Усть-Порт и взял курс на Дудинку. Не прошло и 30 минут, как послышались глухие стуки и началась вибрация корпуса. Механик Александров доложил в ходовую рубку:
- Нужно остановить правый двигатель, прогорел поршень.
Это известие для меня, капитана «Байкала», было не из приятных, а если бы этот случай произошёл в море, у буя банки Болтен? Волна катилась по средней палубе, привальным брусом теплоход черпал воду, носовой бак полностью уходил в морскую пучину. Я достал из кармана платок и вытер вспотевшее лицо, затем взял телефонную трубку, позвонил в машинно-котельное отделение и сделал распоряжение:
- Остановите правый двигатель, быстро поднимите подвахту и исправляйте повреждение!
В ходовой рубке электромеханик И.Садыменко, наклонившись к тумбе рулевой маши-ны, проводил осмотр и регулирование. Он посмотрел на меня, вытер ветошью руки и заговорил:
- Вы много чего не знаете, Виктор Савельевич. В тот день, когда нас трепало в море, работники ресторана свои трусы меняли по много раз, не успевали отстирывать. Наш врач Цаца носил таблетки прачке бабе Кате закрепить живот. Бабка она добрейшая – взамен наливала ему сорокаградусной, вот так они понемногу и лечились. Две официантки с верхнего ресторана – Света и Надя – и сейчас зелёные лежат, не могут в колею войти. Сказали – «больше в Диксон не поплывут». Практиканты качку перенесли неплохо, старались быть больше на ногах. Слабость свою не показывали, но рыгнуть им всё же по одному разу пришлось. В столовку не ходили, ели сухой хлеб. Повариха Нина Степановна лежала на койке в стельку, перед ней стояло большое ведро, и она всё приговаривала: «Внучат бы увидеть». В ресторане стеклянная посуда, которая стояла на полках, вся побилась. Приготовленная пища, супы и каша «гуляли» по кухне, так как кастрюли перевернулись дном кверху. Музыкант, который сидел в углу под лестницей с гармошкой, напился до чёртиков, гармошка его летала по вестибюлю, издавая смешные звуки…
Выслушав столь подробный рассказ своего помощника, я отправил его в машину помогать по ремонту.
2 сентября в конце суток «Байкал» находился на траверзе речки Сухая Дудинка. Ясная звёздная ночь стала медленно – сначала у берегов, затем по всей ширине Енисея – покрываться плотным туманом, движущимся клочьями, которые то закрывали впереди фарватер, то прятались в сырую темноту. На баке вперёдсмотрящий, вахтенный матрос Ерещенко, отбивал склянку в судовой колокол – время было 24 часа. Механик Александров доложил в ходовую рубку:
- Включен в работу второй двигатель. Следуем полным ходом.
3 сентября, 3 часа 30 минут. «Байкал» ошвартовался у дебаркадера.
* * *
Дудинку в густом тумане было не видать. Стоящие на рейде в ожидании погрузки и выгрузки морские и речные суда не просматривались. Мощные прожекторы, стоящие напротив речного вокзала, освещали узкую тропу к дебаркадеру, где толпились десятка три пассажиров. Время стоянки было оговорено во время следования – до 10 утра. Обработку у дебаркадера теплоходу «Байкал» диспетчер Валентин Куракин разрешил до 6 утра, после чего следовало уступить место дизель-электроходу «Антон Чехов», который был на подходе.
Долго ждать не пришлось. Своеобразные звуки главных двигателей дизель-электрохода, поданный судном сигнал и команда с мостика капитана Михаила Селиванова: «Вахтенным подготовиться к швартовым работам!» - разбудили рейдовую тишину. Из тумана весь в огнях медленно показался силуэт «А.Чехова». На мостике по всей форме «речного волка» стоял легендарный капитан Енисея и отдавал чёткие команды.
Капитан Михаил Селиванов был известен мне с 1947 года, когда я работал на пароходе «Энгельс» в должности третьего штурмана под командованием А.Г.Чекизова. Оба эти маститые капитаны по несколько лет были командирами на теплоходе «Байкал».
Мне запомнился один случай. В конце августа 1958 года теплоход «Виктор Талалихин» под моим командованием следовал в Игарку, мы вели спаренный плот кубомассой 58 тысяч. В районе Бахты в штормовую погоду – ветер до 15 метров в секунду, порывами до двадцати – М.Д.Селиванов со своего теплохода «Байкал» начал пересаживать на теплоход «Талалихин» штурмана Д.Маслова. Волной и ветром, а также массой скопившихся на одном борту любопытных пассажиров «Байкал» бросало в разные стороны, создавая опасный крен судна. Ему приходилось заходить несколько раз с разных сторон плота, и всё же благополучный момент для высадки штурмана был выбран.
И вот М.Д.Селиванов на мостике «Антона Чехова». Теплоходу «Байкал» было разрешено подойти под борт дизель-электрохода и взять пассажиров.
Наш судовой врач Цаца с матросом А.Сергеевым успел сбегать в больницу, попроведать больного из посёлка Воронцово – рыбака-кето. Врачи сказали: «Жить будет».
Мы с М.Д.Селивановым, как капитаны двух встретившихся судов, обменялись приветствиями и взаимными пожеланиями, при этом в знак уважения друг к другу сняли свои головные уборы. «Байкал» медленно стал отходить от борта «Чехова», взяв курс на Игарку. Радист Костя Иванцов включил музыку – «Прощание Славянки».
По рейду следовали умеренным ходом, видимость была 0,5 мили. Потянул лёгкий северный ветерок, сквозь туман стали пробиваться холодные лучи восходящего солнца. На рейде блестели ещё не потухшие огни прибывших судов. Огромные клочья тумана внезапно накрывали их и тут же быстро исчезали в потоках осеннего воздуха.
Со стоящими на рейде морскими судами обменялись прощальными сигналами. За кормой теплохода «Байкал» стали медленно исчезать находящиеся под склоном горы рыбацкие «хижины дяди Тома», морской и угольный причалы, стоящие под выгрузкой в длинную цепочку морские и речные суда, жилые кварталы в современном северном стиле.
Вырвавшись из морской пучины, «Байкал» бежал быстро, встречая на своём пути большие и маленькие судёнышки: одни, следуя в загранплавание, увозили на экспорт нашу древесину – в Испанию, Турцию, на Кубу и в другие страны, мелкие речные суда спешили в Дудинку выгрузить технический и продовольственный груз для Норильского комбината.
* * *
К Игарке подошли глубокой ночью. От Гравинского осерёдка просматривалось большое зарево огней морских и речных судов, стоящих на рейде. В ходовую рубку кто-то тихонько постучал, в двери показалась щель и послышался голос:
- Можно у вас поприсутствовать, Виктор Савельевич?
- Да, конечно, можно, - сказал я и подал стул председателю ЦК профсоюза Якову Моисеевичу Шацу. Он попросил бинокль и потом долго рассматривал стоящие на рейде морские суда, которые готовились под погрузку большого и малого тоннажа. Речные несамоходные баржи, гружёные пиломатериалом, ждали своей очереди.
- Все эти капиталистические суда, арендованные нашим государством по договору, повезут нашу распилованную древесину в свои страны, - сказал Яков Моисеевич и добавил, - почти бесплатно.
- Почему? – спросил я.
- Да потому, что наше государство не выдерживает сроки погрузки. За это мы платим большую неустойку – за простои судов. С капиталистами не научились договариваться и торговать. Да и в другом. Мы с ними заигрывали, хотели быть хорошими – себе в ущерб. На таких принципах строилась наша экономика. В 1967 году иностранными судами из Игарки за рубеж было вывезено около одного миллиона кубов экспортной древесины…
Яков Моисеевич рассказал один интересный случай. В 1962 году в разгар отгрузки лесоэкспорта на иностранные суда на лесобирже Игарского ЛПК возник пожар. На разбор этого происшествия прибыла правительственная комиссия, в которую входили министр речного флота С.А.Кучкин, министр лесной промышленности В.Алексеев, начальник Енисейского пароходства И.М.Назаров. Возглавлял комиссию представитель от Совета Министров РСФСР Герасимов. Приезжал даже член ЦК партии Соломенцев. В это время в Игарке по служебным делам находился и председатель ЦК профсоюза Я.М.Шац.
Комиссия разместилась на теплоходе «Анучин», капитаном которого был С.А.Платунов. Капитан несколько раз пытался попасть на приём к министру С.А.Кучину, чтобы рассказать ему о плохом содержании пути и навигационных знаков. Министр в приёме отказывал. Местом проживания С.А.Кучкина была каюта капитана, а сам капитан Платунов расположился в общем кубрике экипажа.
Длительная стоянка буксирного теплохода, безделье расхолаживали экипаж и разлагали дисциплину. В Игарке в это время стояли жаркие дни, температура наружного воздуха достигала 30 градусов. Капитан С.А.Платунов, будучи в хорошем расположении духа, зашёл в один из игарских кабаков, заказал два раза по 150 граммов, закусил селёдкой и отправился на приём к министру – рассказать о своих бедах. Капитан подошёл к каюте, посмотрел на дверь и на табличку, на медной пластине было написано: «Каюта капитана». Долго он взирал и думал: «А почему здесь, в моей каюте, посторонний Сергей?» Подумал он, подумал, даже приложил при этом палец ко лбу: «Ведь я тоже Сергей». Затем постучал в дверь. Министр в это время отдыхал после жарких дебатов по случаю ЧП на Игарской лесобирже.
Сергей Алексеевич открыл дверь Сергею Андреевичу. Видит и сам себе не верит – перед ним стоит нетрезвый енисейский капитан. Министру вспомнились прошлые годы, когда, находясь в Подтёсово, он выдвигался кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР, а капитан С.А.Платунов выступил в коллективе речников и рекомендовал голосовать за министра Кучкина. Сейчас же капитан Платунов в неделикатном виде стоял перед своим властелином. О чём министр в сию минуту думает? Куда склонится и как определит всю оставшуюся жизнь капитана чаша весов? Участь С.А.Платунова была незавидной.
Ждать долго не пришлось. На следующий день в кают-компании в присутствии министра С.А.Кучкина, начальника пароходства И.М.Назарова, заместителя председателя Совета Министров РСФСР Герасимова состоялось совещание по вопросу непристойного поведения капитана Платунова в ответственное время. Министр Кучкин рассказал членам комиссии о том, что случилось накануне, о чём был разговор с капитаном. И.М.Назаров думал, как избежать большого скандала, ведь министр предложил снять Платунова с должности капитана и перевести его на один год в матросы.
Капитан Платунов, покидая каюту, на прощание сказал министру:
- К Ленину крестьяне голодные, холодные, в рваных телогрейках, в лаптях приходили со всей Восточной и Западной Сибири, Урала и Вятки. В приёме не отказывал, а внимательно выслушивал, а вы, министр, меня сытого, в чистых сапогах, в хорошей выправке командира, под лёгким «шафе» не захотели выслушать…
И.М.Назаров, этот находчивый человек с юмором, тут же придумал, что сказать, и обратился ко всем присутствующим:
- Давайте спросим у капитана, сколько в тот день выпил, чем закусывал? Если закусывал селёдкой – снять с должности капитана. А если икрой, да чёрной осетровой, и ложкой ел – помиловать.
Вся комиссия покатилась от смеха. Так был помилован капитан. Отделался лёгким испугом, простым выговором.
* * *
Оставляя с правого берега всю армаду морских и речных судов, обогнув каменистую скалу Кармакулы, легли на входной Игарский створ. В многочисленных огнях судов и ночного города с большим трудом просматривались створные знаки и буи, указатели безопасного пути к пристани речного порта.
4 сентября, 2 часа ночи. «Байкал» ошвартовался к дебаркадеру, в пролёте которого ожидали посадку несколько пассажиров с вещами, какие-то люди из местной знати под «шафе» пытались пробиться к буфету, работники речного порта готовили к отправке почту и багаж. Начальник порта Дмитрий Корольский встречал своего старого знакомого – председателя ЦК профсоюза Якова Шаца. Я проводил их до легковой машины, и мы распрощались. К трём часам ночи судно полностью было готово к отходу.
При большой освещённости, в стеснённых условиях медленно стали делать оборот. Морские суда под пилоэкспорт стояли на рейде впритык друг к другу и упирались носами в сторону дебаркадера, а ниже, в кильватерной цепочке, ожидали выгрузку речные баржи. С правой стороны носом в берег стоял ледокол «Полярный», ниже его, на рейде, только что пришедшее с Енисейского залива гидрологическое судно «Евгенов», которым командовал известный капитан Николай Гаврилович Лукичёв.
В первой половине дня «Байкал» оставил за кормой Ермаково, великую сталинскую стройку №503, на которую работала вся страна. Строителям необходимо было связать железной дорогой Игарку – Ермаково – Салехард. Вся территория в местах стройки №503 была буквально усеяна трупами. Пятидесятиградусные морозы, плохое питание, антисанитарные условия, непроходимая тайга, где должна была пройти дорога, - всего этого люди не выдерживали и погибали, как мухи.Навсегда остались в Ермаково репрессированные народы из Прибалтики, Белоруссии, Казахстана, Поволжья. Они живут в памяти родственников, но их могилы родным неизвестны.
* * *
С расстояния от Сельдяной Косы в пасмурной, низкой облачности начали просматриваться чёрные, высокие ели, которые в недалёком прошлом прятали в своих объятиях домик, где жил И.В.Сталин и где потом находился музей. Над домиком стоял павильон, перед ним, на высоком берегу Енисея, - монумент Сталина из белого мрамора.
Курейка расположена на левобережье Енисея, около полярного круга. До революции она была местом ссылки. С марта 1914 года по декабрь 1916 года здесь отбывал ссылку И.В. Сталин. Как это было, рассказывали местные жители Д.Н.Турбов и Н.Самойлов. Во время политического потепления, с приходом к власти Н.С.Хрущёва, начались разоблачения культа личности Сталина, поступила директива из ЦК партии о ликвидации в Курейке музея и монумента Сталина.
В начале шестидесятых годов из Игарки в Курейку на вертолёте прибыла экспедиция военных в количестве 5 человек. Они собрали местных жителей и разъяснили им суть дела – в верхах принято решение о ликвидации памятника И.В.Сталину. Первая попытка не принесла успеха: жители Курейки и Торошихи за скульптурный ансамбль в память о И.В.Сталине встали грудью. Ведь с именем этого человека люди строили, созидали, боролись за лучшее, и за многие годы оно буквально впиталось в их сознание. Поэтому по-другому в данный момент северяне и не могли поступить, тем более политическая информация доходила до них в искажённой форме и нерегулярно.
Работа с населением по части ликвидации памятника велась до февраля. Второй раз состав подрывников прибыл на вертолёте в Курейку в начале марта. К этому времени всё было готово к осуществлению задуманного. Весь мартовский день велась подготовительная работа: жгли костры, отогревали землю, - морозы в это время были под пятьдесят градусов, стоял густой туман. В лесу от мороза трещали деревья, лесные птицы во время полёта замерзали и падали на землю. Поздним вечером все работы были закончены, взрывчатку заложили под квадратный постамент. На следующие сутки в ночное время раздался мощный, глухой звук и серое облако пыли метнулось вверх. С напорошенным, белым, как скатерть, снегом громовое эхо укатилось куда-то далеко за горизонт, и в один миг всё затихло. Разбуженные собаки от неожиданного грохота выли на разные голоса. Казалось, что земля покатилась в тартарары, перевернулась и её куда-то понесло во Вселенную. Внутри павильона горел деревянный домик, где жил когда-то великий Сталин.
К месту взрыва подбежало несколько деревенских мужиков, строгим взглядом они смотрели на всё происходящее. Кто-то из толпы тихо сказал: «Вот бы он, Иосиф, сейчас проснулся…», - и зевнул, не решаясь продолжить мысль.
Оторванная от постамента глыба мрамора легла на землю, ближе к кромке косогора, в направлении головой к Енисею. В ледяном панцире, в сорока метрах от берега была готова прорубь. На следующий день, гремя стальными плицами, подошёл трактор ЧТЗ, тракторист быстро выскочил из кабины, накинул металлический трос на голову скульптуры и потащил глыбу к проруби. И на пятиметровой глубине когда-то непогрешимый, всесильный, великий кормчий из белого мрамора был похоронен.
Поэт Казимир Лисовский много раз бывал на Енисее, он был большим другом И.М.Назарова, М.Д.Селиванова, А.Г.Чекизова и многих других капитанов. Поэт болезненно переживал ликвидацию памятника, и по этому случаю написал стихи. Я привожу здесь только несколько четверостиший:
Втроём, не говоря ни слова,
Взбираемся на косогор,
Но никаких следов былого
Не может отыскать мой взор.
Так значит, это не легенда:
Чернеет в сумраке ночном
Квадрат пустого постамента,
А монумент – на дне речном.
Какая варварская сила
Избушку нищую смела,
Всё разгромила, всё сломила
И уничтожила дотла?
Лишь ели, чёрные, как черти,
Лишь в страшных дырах павильон,
Суровый вождь, он после смерти
Сто раз был снова умерщвлён.
Нет, мы ни в чём не знаем меры,
И середины нет у нас –
То отрекаемся от веры,
То к ней приходим в трудный час.
Четвёртого сентября, 12 часов. «Байкал» покинул Курейку, взял курс на Туруханск. За кормой на большой скорости в кильватер летела лодка «Прогресс». Я сбавил ход до малого. Лодка подчалила к борту теплохода, и человек, сидевший в ней, перескочил на наше судно и поднялся в ходовую рубку. Это был мой старый друг Д.Н.Турбов. Я дал полный ход. На волны серебристой змейкой лёг лунный луч, за бортом таяла Курейка.
На пути теплоходу «Байкал» попадались встречные суда, их было довольно много: пассажирские, грузовые, буксирные, - они спешили выполнить свои задания. Управляли судами известные енисейские капитаны, большинство из них принимали участие в перегонах пароходов и теплоходов на Енисей по Северному морскому пути – это Н.Н.Балакин, А.И.Лобадзе, М.Д.Селиванов, А.Н.Здоров, Н.П.Алексеев, А.Н.Захаров, И.Т.Марусев, Б.Н.Еремеев, И.В.Копеев, М.Т.Ляшкевич, А.Г.Чекизов, Н.Н.Благуш, С.К.Колов, М.М.Меркушев, М.И.Платунов, С.П.Хлопов и многие, многие другие…
Виктор ЛЕДНЕВСКИЙ,
почётный работник транспорта РФ,
ветеран Енисейского пароходства.
«Речник Енисея» №11,14(5614,5617) 17-23.03 и 07-13.04.2000 г.