Этот материал собирался буквально по крупицам. Жизнь и деятельность бывшего начальника отдела КГБ Красноярска-26 полковника Анатолия Кошкина по-прежнему скрыта от посторонних глаз. Он застрелился летом 1974 года в своём рабочем кабинете. В материалах следствия это событие проходило как «ЧП союзного масштаба». В краевом ФСБ нам сначала уверенно пообещали помощь в подготовке материала, а потом отказали даже в краткой биографической справке. И сейчас, спустя многие годы после его трагической смерти, имя Анатолия Ивановича Кошкина продолжает окружать тайна.
Анатолий Иванович Кошкин родился в 1918 году в Кузбассе. Его воспитывал дядя, человек суровый. Бить не бил, но держал в строгости и любил повторять: «Живи своим умом. Если на подсказку понадеешься, ничего путного из тебя не получится».
Из Анатолия получился толковый чекист. Природной интуицией он словно чувствовал собеседника, вовлекая в общение, всегда умел расположить к себе кого угодно. Скрытный и сдержанный по натуре, Кошкин тем не менее всегда сразу же становился душой компании.
В его «Я» было слито множество талантов и противоречий, уживались огонь и лёд. Если для нужного знакомства завязывалась партия в преферанс, Кошкин – великолепный игрок, разыгрывал «пульку» как надо. Играл и на «интерес», и на деньги, если нужно – проигрывал, а потерянное возвращал другими способами.
Заядлый рыбак и охотник, он был равнодушен к добыче, его увлекал сам процесс. Уток и прочую дичь раздавал сослуживцам. Любил выезды в лес. Тут Анатолию Ивановичу тоже не было равных – священнодействовал над шашлыками и вкуснейшей ухой, которую готовил по одному ему известному рецепту. Любил театр, увлекался спортом, был моложав и подтянут. Вместе с супругой Евгенией Игнатьевной растил двоих сыновей.
Высшее образование получил экстерном за 1,5 года. Награждён многими государственными наградами, среди которых орден Ленина, орден Красной Звезды и орден Боевого Красного Знамени. Впрочем, за что он их получил, как и то, чем Анатолий Кошкин занимался в войну, когда пришёл в «органы», и чем отметился на «невидимых» фронтах до приезда в Красноярск-26, выяснить нам так и не удалось. Хотя известно, что, как и многие, работу в органах госбезопасности он начинал оперуполномоченным и дослужился до заместителя начальника краевого управления КГБ.
Говорят, что у него было столько же друзей, сколько и врагов. Недаром многие его сотрудники считали, что работать с ним невозможно. Для других же он был, наоборот, примером и образцом для подражания.
В 1965 году полковник Кошкин переводом из Норильска приступил к обязанностям начальника отдела КГБ Красноярска-26.
Тот же город, то же время
Считается, что первым «куратором» засекреченного города был лично Лаврентий Павлович Берия. Строжайшая дисциплина и жёсткий контроль были визитной карточкой Соцгорода, и, конечно, особое почётное место всегда занимал здесь КГБ.
Но даже и в те «тоталитарные» годы в преданной родине глубинке время от времени возникали обыкновенные игры в «демократию и гласность». Тогдашний Первый секретарь ГК КПСС Евгений Андреевич Зубков, узнав о предстоящем назначении Анатолия Кошкина, публично прокомментировал это в том смысле, что лучше всё-таки выдвигать своих, чем принимать «варяга». Основания у Первого для таких слов были – к моменту приезда сюда Кошкина несколько месяцев обязанности начальника отдела КГБ исполнял молодой и перспективный офицер Иван Машковцев, человек местной элиты, который неплохо себя зарекомендовал. Когда решался вопрос, Зубков открыто поддержал кандидатуру Машковцева, но край всё же назначил Кошкина.
Тем временем в «руководящей и направляющей» готовились к партийной конференции. Партконференции тогда были эпохальными городскими событиями. Избирались руководящий орган и первый секретарь бюро ГК КПСС, которые и определяли политику и экономику города на всю последующую пятилетку. Партийная власть была безгранична.
Списки членов бюро ГК КПСС обсуждались и согласовывались задолго до голосования. В состав бюро ГК традиционно входил и человек из «ящика» – начальник отдела местного КГБ.
Когда на партийной конференции Зубков зачитал список членов бюро ГК КПСС, фамилии Кошкина там не было… Проголосовали, как тогда и было положено, единогласно. Кто-то считал, что открытая оппозиция Первого выглядит неуместной, другие увидели в этом партийную смелость и принципиальность, остальные были уверены: раз Кошкина не избрали, значит, так надо, и его скоро снимут. На партконференции Кошкин сидел в одном из первых рядов, ни словом, ни жестом не выдав своих чувств, только на скулах появились и исчезли два алых пятна.
«Меня здесь не знают, - скажет он позже в частном разговоре, - ничего, скоро узнают».
Когда Евгению Андреевичу Зубкову доложили, что в городе уже несколько часов находится с визитом Первый секретарь крайкома КПСС Владимир Иванович Долгих, он поднял на ноги всё своё окружение. Вскоре выяснилось, что Долгих приехал частным образом – в гости к… Кошкину. Оставив крайкомовскую «Волгу» под присмотром охраны, они уехали на катере рыбачить к порогам. О чём шёл тогда между ними разговор, не знает никто: возможно, вспоминали годы совместной работы в Норильске (они были дружны), а может, просто любовались красотами Енисея…
Через месяц Анатолий Иванович Кошкин был избран в состав бюро ГК КПСС, а Евгению Зубкову предложили работу в крайкоме партии с видимым понижением в статусе – обычным зав отделом. Уже позже по «партийной разнарядке» Зубков был и вовсе отправлен на работу в Хакассию.
Имя автора этой блестящей аппаратной комбинации вслух не произносилось даже в кулуарах. Впрочем, каких-то особых разговоров по этому поводу в городе не было – «посвящённые» всё поняли сразу, а «непосвящённым» тайных пружин политики знать тогда было не положено.
О Кошкине говорили как о профессионале высокого класса. Его по-прежнему одни любили, другие старались не сталкиваться с ним, а довольствоваться «вооружённым нейтралитетом». Он же не любил вторых ролей, второго плана.
Жизнь во вверенном ему отделе КГБ проходила обычно. Как всегда, главными ориентирами оставались решения партийных съездов, строгая цензура, охрана тайн и секретов государства. Именно от них брали своё начало тайны и тайники КГБ, тщательно прослеживалась и ограничивалась информация, ломались судьбы, писались новые биографии.
Секретарь партийной организации местного отдела КГБ Павел Георгиевич Батин был образцовым офицером. Но при этом он очень болезненно переживал невозможность своего служебного роста – он пребывал в капитанском звании уже 12 лет и перспектив продвижения по службе не намечалось. Весть о том, что Павел Георгиевич Батин покончил жизнь самоубийством (застрелился) для всех сотрудников местного КГБ была словно землетрясение.
Кошкина вызвали ночью. Он был очень возбуждён, в ожидании следователя ни разу не присел и, будто успокаивая себя, бесконечно повторял: «Здесь я не вижу ни воли, ни ума. Волевой человек всегда найдёт выход из любой ситуации». По факту самоубийства капитана Батина начала работу комиссия из Москвы.
По выводам комиссии на коллегию КГБ в столицу пригласили троих – начальника отдела Анатолия Кошкина, его заместителя – майора Ивана Машковцева, руководителя отделения, где служил Батин, майора Ивана Ребушева.
Анатолий Иванович выступал не более пяти минут. Суть его спокойного и взвешенного выступления сводилась к нескольким тезисам: это должно было произойти, трагедии нужно было ожидать. Воспитательная работа в отделе ДО МЕНЯ была поставлена на низком уровне.
Привыкшие не возражать старшему по званию, Машковцев и Ребушев такого поворота явно не ожидали и промолчать не смогли. Оба выступили резко, не поддержав шефа. Офицеры недоумевали: ведь уже два года, как Кошкин руководил отделом, значит, это и его воспитательная работа тоже. Сослуживцев одёрнули, руководителю Госкомиссии генералу Серёгину явно не понравилось «офицерское восстание».
Коллегия министерства объявила по выговору… Ребушеву и Машковцеву. В адрес Анатолия Кошкина никакого определения не было. После заседания коллегии между Кошкиным и ошеломленным подобным оборотом дела Машковцевым состоялся примерно такой разговор.
- Почему вы не предупредили меня о своём выступлении в таком ключе и о том, как себя вести? Мы бы тогда откорректировали своё поведение.
- А если бы ты когда-нибудь использовал это против меня? – ответил Кошкин.
…Через некоторое время Машковцева с повышением перевели на другое место службы в Красноярск-45. Ребушева же передвинули в «действующий резерв» в режимную службу НПО ПМ.
Ошеломляющие ходы Анатолия Ивановича не поддавались прогнозам. Поражений он не признавал…
…В эту ночь к нему снова пришла бессонница. Он долго лежал в темноте, часами наблюдал за тем, как в душной августовской ночи колышется густая и липкая, словно кисель, мгла. Ноющая, выматывающая душу головная боль вот уже несколько месяцев всегда приходила в одно и то же время, накатывая из глубины. Он старался не обращать на неё внимания. Местные врачи объясняли её диким переутомлением, усталостью, бессонницей и прочими простыми причинами.
Недавно Кошкин после поездки в Сочи заехал в санаторий – навестить своего сотрудника Юрия Т. Юрий был смертельно болен. И, вслушиваясь в свой организм, вспоминая Юрия, Анатолий Иванович находил у себя симптомы той же болезни. Владимир Долгих лично договорился тогда о его обследовании в элитной 4-ой московской клинике. Кошкин расценил это как приговор. Уже был куплен билет в Москву…
Он пришёл в свой кабинет под утро. Решение уже было принято. Кошкин приготовил оружие, красной, как кровь, тушью написал прощальную записку: «Здоровья нет, работы нет, жизни нет».
Первый выстрел цели не достиг – он лишь ранил себя. Кошкин отбросил в сторону подаренный кем-то пистолет, зажимая рану, достал другое оружие – табельный пистолет Макарова, и приставил к виску ещё раз… Это случилось 3 августа 1974 года.
Вопреки традициям его хоронили со всеми воинскими почестями. В совершенно секретном городе царило смятение. Краевые власти не знали, как реагировать на это ЧП, и от крайкома КПСС в траурной церемонии принял участие единственный представитель - ... по иронии судьбы – тот самый Евгений Андреевич Зубков. Бориса Кузнецова, заместителя Кошкина, с занимаемой должности сняли. Анатолий Иванович влиял на судьбы окружающих людей и после смерти…
Расследование дела о самоубийстве начальника КГБ Анатолия Кошкина проходило в обстановке повышенной секретности. На вопрос «почему?» ответа так и не нашли. Как говорят, медицинское заключение было кратким – здоров.
Воспоминания – тяжёлый багаж. Кажется, что сказать нужно много, но потом вдруг с удивлением обнаруживаешь, что обсуждать нечего. Просто хочется помолчать.
Кошкин был неоднозначным человеком. Он был сильной личностью, профессионалом, мошным политиком «византийского» толка. Что двигало его выбором – сила или слабость? Ему было 56 лет…
Людмила Кротова. «Город и горожане» 22.06.2000 г. №25(618) (газета, издаётся в г. Железногорске (Красноярск-26))