В Президиум Верховного совета Союза ССР
от з/к Титова Ивана Федоровича,
осужденного спецколлегией крайсуда
на срок 20 лет, находясь в Норильлаге НКВД.
Заявление
13.09.1937 я
был арестован НКВД Красноярского края и 18-22 октября 1937 года я был осужден
вместе с Токаревым, Помогаевым, Колосовым, Великановым и др. по ст. 58-7, 11 УК
Красноярским краевым судом к высшей мере наказания, впоследствии заменено
двадцатью годами лишения свободы.
На предварительном следствии мне было предъявлено к/р обвинение в том, что якобы я состоял членом к/р группы правых, возглавляемой бывшим секретарем РК Тулкиным и проводил по заданию Токарева вредительскую работу, которая якобы заключалась в том:
а. якобы я допустил вредительский падеж скота в колхозе «Большевик»
б. якобы я проводил по их заданию ликвидацию колхозов под видом слияния
в. якобы я умышленно производил завышение урожайности хлеба в колхозе.
Я искренне заявляю, что все эти пункты к/р обвинения, предъявленные мне, являются самой наглой контрреволюционной выдумкой следователей Минусинского сектора НКВД Дементьева, Демидова, Максимова, Никитина и нач. сектора Алексеева и настоящим людоедом бывшего предрика Каратуза Токарева в истреблении партийных и беспартийных кадров большевиков.
При начале предварительного следствия мне предъявили обвинение в том, якобы я завербован в к/р группу правых Токаревым, в которой якобы находились Токарев, Петров, Великанов, Фомичев и по заданию Токарева выполнял к/р вредительскую работу.
Была ли у Токарева с Тулкиным какая-то контрреволюционная организация или нет, я не знаю. С Токаревым и Тулкиным я не только (не мог) состоять в какой-то к/р группе, я от них кроме гонения, издевательства, избиения, как например 5.10.36 на заседании президиума РИКа называли меня обжиревшей свиньей и как только им вздумалось, ничего не имел.
Когда мне на предварительном следствии предъявили, что я член к/р группы, я следователю прямо сказал, что это ложь и наглая клевета, ни в какой к/р группе я не был и никто меня не вербовал. Таким моим ответом не удовлетворились и начали требовать от меня, чтобы я подписал протокол допроса сфабрикованный выдуманный указанными выше мною следователями вместе с Токаревым. От подписи такого протокола я отказался, тогда ко мне стали применять меры пытки. Несколько суток не евши, не пивши выдерживали стоя на ногах без отдыха и сна, что я перенес и все же не подписал выдуманную ими ложь и клевету. Тогда меня стали избивать как только им возможно, требуя при этом от меня, чтобы я подписал сфабрикованный ими протокол допроса. Я перенес и это, но не подписал ложь. Тут же потребовал прокурора сектора Бакланова, когда же он пришел я ему рассказал эту историю избиения меня. Бакланов: Ты не подписываешь, не сознаешься, что ты к/р, ну что же сделайте с ним так, чтобы он подписал.», и сам ушел. После этого меня следователи Демидов, Дементьев снова начали ругать и избивать, при этом говорят: ты еще жалуешься. Ну что пожаловался? Ну, тогда мы уберем тебя в карцер, ты тогда подпишешь! И после этого посадили в карцер.
Из карцера меня вызвали снова на очную ставку с Токаревым. На очной ставке мне задали вопрос:
– Ты знаешь Токарева?
Я. – Знаю.
Следователь. – Ты был членом к/р группы?
Я. – Нет.
Тогда спросили Токарева: «Был ли Титов членом вашей к/р группы?»
Токарев. – Да.
Я задал Токареву вопрос: «Когда Вы меня завербовали в к/р группу?» Токарев ответил: «Не помню», и Токарева сразу увели. После этого мне следователь сказал: ну подпишешь или нет? Я сказал: Нет. Тогда следователь сказал: Ну, тогда я тебя поведу в уборную и пристрелю, составлю акт о побеге! Или выбирай любое: подписывай и пойдешь в хвосте этой группы или мы тебя сделаем организатором, прибавим людей из твоего колхоза и тогда ты пропал, а тут тебе будет легче. Я просил, чтобы мне дали очную ставку с Помогаевым, Тулкиным и Фомичевым. В этом мне отказали.
Эти расправы надо мной продолжались и я был поставлен в такие условия: или погибать или подписать ложь. Над этим долго думал, пришел к заключению: жаловаться некому, прокурор и тот вместо того чтоб разобраться заставил сделать надо мной все, чтобы я подписал. И я вынужден был подписать при нажиме следователей: двое держали, а один взял мою руку, вложил ручку и держа мою руку, смотрел на мою подпись и выводил мою фамилию. На суде я думал показать про все это, имея надежду, что суд разберется, но и тут я ошибся. Так меня заставили подписать под силой оружия, пыток и избиения ложный материал о к/р, о которой я не имею понятия […].
Когда на суде я стал говорить правду (т.е. как было дело в действительности и как я подписал протокол допроса под силой оружия и пыток) и виновным себя не признал. Тогда это учли и сделали перерыв суда и во время перерыва меня вызвал к себе представитель сектора НКВД Никитин и сказал мне: «Ты хочешь снова отказаться и хочешь сорвать открытый суд!» и начал меня избивать, угрожая при этом: «Если откажешься, пристрелю!». Вызывали Ильина и Китова. Вероятно с ними было то же. После этого снова судья спросил:
– Признаешь себя врагом народа?
Я сказал: Да.
– Злоумышленно делал вредительство?
Я сказал: Да. Вот все мое показание на суде.
Всех нас на суде приговорили к смертной казни – расстрелу. После этого посадили всех вместе – сидели в камере смертников; с нами сидел Токарев. Мы с Ильиным и Китовым стали говорить Токареву: «Зачем ты подлец людей погубил, нас? Ведь мы ничего (далее два слова неразборчивы, затерлись). Мало этого ты на суде оклеветал почти весь райпартактив, таких коммунистов как Мешалкин, Завозник, Наумов, Ананьин, Никульшин, Чубаров, Черепов, Гаврин, Хвотов, Суфренко, Алиферов, которые также как и мы ничего не знают, которые критиковали тебя за все безобразия в районе». Токарев ответил: «Я еще упустил, надо было дать показания на таких как Глебов, Мокрецов, Глухов и т.д. Я думал, что чем больше оклеветаю лучших коммунистов, тем легче будет мне, но и тут я ошибся. Я погубил себя, погубил вас, а на самом деле у нас не было никакой группы» – сказал Токарев.
Вот так обстояло дело, можно описать и больше, но, если будет возможность рассказать, то я расскажу.
Я родился в 1908 г. 21 ноября в бывшей Рязанской губернии Сапожковского уезда Пригородской волости в семье крестьянина-бедняка. Отец мой работал грузчиком, коровы и лошади не было. Семи лет я пошел учиться в школу, потом в виду бедности учиться бросил и с 1918 г. года по 1921 г. ходил по миру, собирал куски хлеба, дабы прокормить себя и помочь семье. В 1921 г. с помощью сов. власти переехали в Сибирь в Верхне-Кужебарский с/совет Каратузского р-на Красноярского края. Я сразу был отдан родителями кулакам в батраки и проработал в батраках у кулаков В.-Кужебара Дорофеева Антона – 4 года, у Селина Трофима и Алексея – до 1927 г. В 1927 году организовали промартель, в которой я работал кочегаром. Проработав до мая 1931 г., потом меня избрали председателем с/совета В.-Кужебара, в котором я работал членом с с/совета с 1927 г. При моей работе организовали мы четыре колхоза, а до этого село не было коллективизировано. В том числе организовали колхоз Куйбышева и «Таежный труженик», которые мне и приписали. В мае 1932 г. меня перебрасывают в еще более ответственный с/совет, который находился в районном селе. Поработав в этом сельсовете, в скором времени меня послали на курсы совстроительства. После курсов я работал инструктором РИКа, а в декабре меня направили снова в Каратузский с/совет, для укрепления с/совета и колхозов, в котором я проработал 5 лет, т.е. до 1935 г. В декабре 1935 г. меня райпарторганизации для укрепления колхоза послали на должность предколхоза в один из крупных колхозов, в колхоз «Большевик». Колхоз очень большой, справиться с таким колхозом для меня было очень трудно. Колхоз имел посева 2024 га, трудоспособных было 165 человек и то большинство людей бывшие казаки, которые к колхозному хозяйству относились второстепенно. Скота в колхозе было 2828 голов.
В таком крупном колхозе в моей работе были и недостатки, но они не вредительские, а потому что для меня было руководство не под силу. И вместо оказания мне помощи я видел не помощь со стороны Токарева с Тулкиным, а издевательство, гонения и прочее, вплоть до сдачи под суд, хотя я в этом и не виновен. Все это было связано с тем, что я резко критиковал на собраниях и через печать в «Правду» о их безобразиях. Об этом можно указать бы больше, но не стоит Вас затруднять. Я их укажу, если мне представится возможность.
В партию я вступил в 1932 году. Под судом и следствием не был. В каких-то других организациях не был, не был в каких-то к/р организациях и не имею понятия. В родне нет родственников кулаков и из бывших за границей. Жизнь я только увидел при сов. власти, когда партия Ленина – Сталина меня вырвала из-под гнета кулаков и открыла мне глаза. Врагом народа я никогда не был и не буду, а врагом меня сделали под силой оружия, искусственно. О моей работе прошу запросить справки в В.-Кужебарском с/совете, в Каратузском с/совете, РИКе, РОНО и по месту рождения.
Прошу пересмотреть мое дело и освободить меня на волю. При сем прилагаю справку бывшего секретаря РК ВКП/б Черепова обо мне и копии протоколов общих собраний колхозников «Таежный труженик» и «Куйбышева» о том, что я не виновен.
К сему,
Титов Иван Федорович
Таня! Как получишь это письмо, то возьми копии протоколов собраний «Труженика» и «Куйбышева» и пошли в Верховный Совет СССР. Я туда послал такую же жалобу и приложил копии протоколов, которые вы мне послали. Сходи к защитнику, он перешлет эту жалобу и пошлете или пошли в Московскую коллегию защитников все это.
Целую вас всех. Ваня. 4.03.1941 г.
Подлинник письма хранится в редакции Каратузской районной газеты
28.10.2000
Публикуется по HTTPS://kravchenkoryslan.narod.ru/histori/titov.htm