Как давно это было? 60, 70 лет назад. Кажется, из памяти уже всё выветрилось. По сколько им было тогда? По семь-восемь лет. Слабеньким своим детским умишком они не могли ещё понять, что происходит, а помнят каждую мелочь.
Они теперь сами стали старше, чем тогда были их родители. Как они оценивают события тех лет. Самое удивительное в том, что, пройдя через горнило чисток, через кошмар раскулачивания и насильственного скотского сгона в колхозы, эти люди не озлобились. События тех лет воспринимались ими как нечто романтическое, как какие-то детские игры. Спрятаться в погреб, сесть на телегу и прокатиться, возвращаться из школы и смотреть, как разбирают крышу твоего дома, наблюдать, как взрослые дяди гоняются во дворе за курами – это казалось так интересно.
Но прятки в погребе заканчивались вытаскиванием за шиворот, катание на телеге продолжалось многие месяцы, а дорога приводила в глухие необжитые места. О домашнем уюте оставались одни воспоминания.
Теперь над этим кошмаром они только смеются и не хотят вспоминать имён тех, кто, подчиняясь воле всемогущего вождя или по своему хотению, творили величайшую историческую глупость и глумление над народом.
Прасковья Марковна Карпинская вспоминает:
- В 1932 году, когда образовались колхозы, мой отец Марк Павлович согласился вступить в колхоз, а мама никак не хотела. Их стали вызывать в Совет и держали там по всей ночи. Что там происходило, я не знаю, но мама всегда приходила со слезами.
Потом от мамы вроде отступились, а папу стали таскать по судам. Немного подержат, отпустят домой и опять судить. Так продолжалось раз пять. Потом отца арестовали. Нас, четверых детей, вместе с мамой приговорили к ссылке, из дома выгнали, весь домашний скарб и все вещи выбросили на дорогу. К нам даже никто не подходил. Мы сидели на улице с темна до темна. Нас никто не принимал.
Мама выкопала землянку и мы в ней жили. Чтобы нас прокормить, мама ходила по полям, собирала колоски проса, чтобы сварить кашу.
Ссылку нам отменили, а папе дали 10 лет, но через год он пришёл, побыл дома, потом ему дали два года и отправили во Владивосток на рыбный завод, откуда он вернулся в 1936 году.
Так выглядело «добровольное» вступление в колхоз. Раскулачивание совершалось не лучшими методами. Вот выписка из архивной справки:
«Постановление 1933 года, 9 дня
Каратузский райфо рассмотрел опись имущества кулака Карпинского Марка Павловича, проживающего в с. Моторское Каратузского района, за неуплату ЕСХН 207р. 45коп., страховых платежей 96р. 46коп., на основании 36 инструкции постановляет продать с торгов следующее имущество: дом 150р., амбар 20р., избушка 50р., конюшня 25р., поднавес 20р., баня 15р., 3 лошади, 10 куриц на 10р., самовар 5р., поросёнок 5р.».
Раскулачивание, как правило, сопровождалось не только отбиранием имущества, но и лишением гражданских прав.
Вот одно свидетельство этого изуверства.
Выписка из протокола №98 заседания Старокопского с/с с активом от 29 декабря 1930 года в присутствии членов с/с 12 чел., актива 13 чел. Слушали: «О лишении в правах Костромина Александра за эксплуатацию батраков».
Постановили: статья 15, п-«Б», лишить в правах с иждивенцами:
Костромин Александр – 1870 года рождения, сын Андрей 1913 г., сын Петр 1920 г., сын Михаил 1923 г., дочь Татьяна 1915 года.
Лишён за эксплуатацию батраков. Жили: Ульянов Александр с 1917 – 1920 г.
Имея посева в 1929-1930 году 5,59 десятины (6,1га), лошадей – 4шт., коров – 2., овец – 6., свиней – 1. Всего доходы от с/х 296р. 10к. Налогу платил 16р. 65к.
Имел постройку: дом, амбар, конюшню, баню, надворные постройки.
Революционных заслуг нет».
Вспоминает Михаил Александрович Костромин:
Когда нас раскулачивали, мамы уже не было в живых. Мы жили в Старой Копи. Мать Саши Ульянова попросила моего отца взять его на работу и он жил у нас как член семьи.
Когда пришли описывать и отбирать наше имущество и хозяйство, старшая сестра Татьяна увела нас в огород и посадила в погреб, но нас нашли, вытащили, посадили на повозку и куда-то повезли. Ехали мы долго-долго. Привезли нас с братом и сестрой на реку Чулым, а за ней плотной стеной тайга. Расселили в землянках.
Отца до этого посадили в тюрьму, но он не сидел, а его вместе с другими отправили на лесосплав. Через два или три года его отпустили к нам. Там у нас уже строили бараки. Народ страшно болел и умирал. Хлеба не давали. Жили на черемше. Когда я подрос, стал ловить пескарей на реке. Потом пришли документы вернуть нас домой, и мы всей семьёй всю дорогу шли пешком. Вернувшись, мы узнали, что наш дом увезли на пашню и построили там культстан.
Таких Карпинских и Костроминых только в нашем районе 167 реабилитированных и 64 пострадавших от политических репрессий, а сколько их по всей России – расстрелянных, замученных в ГУЛАГах, умерших от непосильного физического труда и лишений, пропавших без вести?
Правы коммунисты: историю не переделаешь. Только вот какую?
В.Байзель
«Знамя труда» №87(8140) 28.10.2000 г. (газета, издаётся в с. Каратуз)