Однажды в разговоре с коллегой случайно выяснилось, что мы многие годы интересовались судьбой одного нашего земляка. Коллега написал о чекисте Викторе Журавлеве статью “Подвиг разведчика”, а я упоминал о нем в статье “Опричники Берии в Красноярске” (ВК. 1997. 12 авг.). Журавлев прожил яркую жизнь, сделав головокружительную карьеру от красного партизана до кандидата в члены ЦК ВКП(б) и депутата Верховного совета СССР. Однако, как и почему за это время крестьянский паренек превратился в палача и садиста, предоставим судить нашим читателям.
1. Партизан. На самом деле отец Филат назвал сына Филиппом, по крестьянскому обычаю заглянув в святцы. Филипп появился на свет 14 ноября 1901 года в селе Имисском Минусинского уезда Енисейской губернии.
Его дед Григорий тринадцатилетним парнем еще в 1848 году поселился на берегу бурной саянской реки Кизир, срубив себе избушку без сеней. Большая семья Журавлевых ютилась на полатях в одной комнате. Поэтому короткое детство внука Филиппа прошло на берегу таежной реки. Мальчик любил играть со сверстниками в войну. Уже тогда его тайное убежище в тайге не могли найти старшие мальчишки.
Глава рода дед Григорий не умел ни читать, ни писать. Его сын Филат читал старинные книги на церковно-славянском языке, но писать так и не научился. Внук Филипп проучиться 3 зимы в министерской школе и бросил. С 10 лет ему пришлось втягиваться в тяжелый крестьянский труд, а в 14 лет он нанялся рабочим на рыбные промыслы купцов Рогозинских. Его старшему сводному брату Луке повезло больше. Он окончил все 5 школьных курсов, а затем Минусинскую учительскую семинарию.
Может быть, жизнь Филиппа так и прошла бы в глухом сибирском селе, да началась германская война, а потом революция. В деревню начали возвращаться фронтовики. Подросток жадно слушал рассказы бывалых односельчан о войне, о беспорядках в Петрограде и штурме Зимнего дворца. Смелый и правдивый крестьянский сын бредил большевиками и Советской властью. Тем временем, его брата Луку вместе с другими молодыми учителями мобилизовали в колчаковскую армию. Там он окончил школу прапорщиков, затем был ранен в руку и вернулся домой.
С лета 1918 года Минусинский уезд контролировали казаки и "белые" дружинники. Особой жестокостью прославился отряд поручика Занина. Наведываясь в Имисс, казаки реквизировали лошадей и теплые вещи, а недовольным крестьянам устраивали массовые публичные порки. За насмешливые частушки про казаков Филипп чуть не отведал их шомполов. Родичи упросили прапорщика Бредкина заступиться за парня, поскольку их старший сын служил у Колчака. Прапорщик распорядился отменить экзекуцию.
В июле 1919 года с Саянских хребтов в долину спустилась потрепанная в боях и изнурительном походе через дикую тайгу повстанческая армия Александра Кравченко и Петра Щетинкина. Красные партизаны остановились в Имисском на трехдневный отдых перед походом в Тувинский край. Филипп упрашивал знаменитого крестьянского вожака Щетинкина взять его с собой, но вмешались родители, и тот отказал парню, сославшись на его молодость.
Однако спустя месяц 60 местных крестьян подняли восстание, очистив от колчаковской администрации несколько сел Затубинского района. В октябре 400 повстанцев влились отдельным Кизирским полком в возвращавшуюся из Тувы армию Кравченко и Щетинкина. Среди повстанцев был восемнадцатилетний Филипп. Молодой командир взвода проявил себя в походе на Красноярск бесстрашным и находчивым бойцом.
2. Чекист. Сразу после освобождения Красноярска, в январе 1920 года Реввоенсовет 5-ой армии направил командира роты Журавлева в Омск учиться в военной школе. Однако долго учиться ему опять не пришлось. В октябре 1920 года командование школы сформировало из курсантов стрелковую роту и отправило их во главе с бывшим командиром Кизирского полка Сергеем Боталовым на подавление мятежей в Алтайский край. За хорошую службу Журавлева наградили именным оружием.
После окончания военной школы красного командира рекомендовали для работы в органах ВЧК-ГПУ. 5 лет Филипп мотался по уездам и городкам Омской губернии в должности уполномоченного ЧК. В январе 1925 года его брат Лука возвращался поездом с учительского съезда из Москвы. По пути он встретился с братом, который тогда служил в городке Тара. Незадолго до этого в окно квартиры Филиппа враги бросили гранату. Случайно она запуталась в шторах и взорвалась, только один осколок попал чекисту в руку.
Филипп рассказал брату, что перед Тарой он служил уполномоченным Омского губернского отдела ГПУ по Славгородскому уезду. Там Журавлеву поручили опасное дело. Он сменил имя, став Виктором Павловичем, и под видом белогвардейского офицера внедрился в банду. Вскоре бандиты и их связные стали часто попадать в засады чекистов. "Белые" повстанцы догадались, что к ним в отряд заслали лазутчика. На одной из сходок подозрение пало на Журавлева. Тот смекнул, что дело плохо, поскольку у него в одежде был зашит мандат сотрудника ЧК. Тогда он выхватил револьвер, вышел в круг и закричал, что он сын офицера, сам русский офицер, и не может допустить, чтобы его расстреляли как шпиона. Пусть лучше старший по званию офицер возьмет у него отцовский наган и застрелит его. Ему легче умереть, чем быть опозоренным. Главарей повстанцев удивил этот "благородный" порыв и с него сняли подозрения.
За выполнение этого задания Виктора наградили золотыми часами. В 1926 году Журавлева перевели в Хакасию, а летом 1929 года он возглавил отдел ГПУ Барнаульского округа. В декабре 1929 года его вызвали в Новосибирск, где он до 1931 года служил в ОГПУ Сибирского края, а после его разделения, остался в спецслужбах Западно-Сибирского края. Потом Журавлев опять служил в Барнауле, а затем в Томске. Там ему присвоили звание старшего лейтенанта госбезопасности и наградили орденом Красной Звезды.
3. Опричник. 13 марта 1937 года Журавлева перевели в Красноярское управление НКВД, где он до сентября служил заместителем начальника секретно-политического отдела. Вероятно, он участвовал в фабрикации “крайкомовского” и “красмашевского” дел, отличившись в расправе с местной элитой. Так, в справке о реабилитации директора “Красмаша” Александра Субботина прямо указано, что на момент его ареста управление НКВД Красноярского края не располагало материалами о существовании троцкистской организации на заводе и преступной деятельности осужденного.
Нарком Ежов оценил способности своего выдвиженца, присвоил ему звание капитана и послал командовать Куйбышевским управлением и особым отделом Приволжского военного округа. В то время в Куйбышеве секретарствовал опальный член Политбюро Павел Постышев. Журавлев быстро подвел его под расстрел.
Спустя 5 месяцев, в феврале 1938 года Николай Ежов послал своего ловкого выдвиженца в Иваново. Там Журавлев внимательно пригляделся к поредевшим управленческим кадрам и принялся разматывать дело “Нового параллельного правотроцкистского центра”. Подходящей кандидатурой в главари заговора ему показался Михаил Шрейдер.
Местечковый еврейский паренек Шрейдер начал службу во фронтовой разведке, затем расследовал валютные махинации, а в 1933 году руководил 6-м отделением экономического управления ОГПУ Московской области. Однажды он поссорился с сослуживцем и в запальчивости выстрелил в него прямо в служебном кабинете. Скандал замяли, а чекиста спровадили помощником к начальнику МУРа. В 1934–1937 годах Михаил уже командовал ивановской милицией, а в начале 1938 года стал заместителем наркома НКВД Казахстана Станислава Реденса (свояка Сталина). Шрейдер сохранил связи с партийной и чекистской элитой и не раз выступал с докладами на заседаниях Политбюро.
В Иваново Журавлев подробно расспросил, а потом распорядился восстановить на работе некоторых милиционеров, уволенных бывшим начальником за разные проступки. Он арестовал близких сослуживцев Шрейдера, в том числе Федора Чангули, к тому времени служившего помощником начальника управления Красноярских лагерей. Затем Ежов разрешил Журавлеву взять самого Шрейдера.
Накануне Шрейдер возвращался в Алма-Ату из командировки в Петропавловск. Там Михаилу приснился сон, что его пришел арестовать начальник УНКВД Петропавловска, который назойливо сопровождал его во время визита. На следующий день гостеприимный чекист устроил Шрейдеру прощальный обед, а Михаил рассказал ему свой сон. Тот улыбнулся и сказал, что даже не представляет себе что-либо подобное. Шрейдер на всю жизнь запомнил, что в улыбке его собеседника не было ничего деланного, она казалась искренней и безмятежной.
С вокзала Шрейдер заехал домой, а потом на работу. Около 12 часов дня ему позвонил Реденс и пригласил вместе позавтракать. За завтраком Шрейдер рассказал свои впечатления от поездки, а на десерт Реденс подал ему телеграмму. На бланке было написано: “Расшифровать немедленно. Немедленно арестуйте доставьте строгим спецконвоем Москву замнаркомвнудела Казахстана Шрейдера Михаила Павловича повторяю Шрейдера Михаила Павловича. Ежов”.
Реденс философски объяснил Михаилу, что сегодня с ним беда, а завтра может и до самого дойдет очередь. Потом он вышел, деликатно предоставив Шрейдеру возможность застрелиться. Хотя замнаркома хорошо знал, что его ждет в застенках, в глубине души он верил, что в Москве быстро разберутся и опустят. Поэтому он не стал стреляться.
Сначала Шрейдера били в Бутырках и Лефортово, а потом его по этапу доставили в Иваново. Нарком Ежов давно разрешил физическое воздействие на врагов народа. При Журавлеве ивановские следователи перестали стесняться технического персонала, днем разгуливая по коридорам с резиновыми дубинками в руках. Сам Журавлев был изощренным садистом и прославился изобретением “утки”. Жертвам связывали руки и ноги за спиной, двое подручных разжимали им зубы, а начальник мочился в рот.
К тому времени Журавлев перебрался из Иваново в Москву. Он везде тащил за собой Афанасия Блинова и бывшего инструктора горкома Рязанцева. Покидая ивановское управление НКВД, Журавлев посадил на свое место Блинова, которого ранее оставлял командовать куйбышевским управлением. Блинов взял к себе Рязанцева начальником следственной части.
Журавлев раньше других почуял опалу своего высокого покровителя и написал Сталину, что нарком Ежов убивает честных людей и укрывает врагов народа. Генеральный секретарь использовал этот донос в циркулярном письме ЦК, где назвал Журавлева бдительным чекистом, не побоявшимся обвинить могущественного Ежова в недостойном поведении. В награду доносчика сразу из капитанов произвели в старшие майоры, поставили начальником управления НКВД Московской области. На XYIII съезде его избрали кандидатом в члены ЦК, а также депутатом Верховного совета СССР. Журавлев уверенно рвался в кресло наркома.
Всего за несколько месяцев плюгавый нарком НКВД “ежовыми рукавицами” выгреб из спецслужб 14 тыс. сотрудников. Для тотального погрома Ежову катастрофически не хватало рук. Чекисты еще куражились над арестованными, а нарком уже думал: “Ты сегодня допрашивай его, а завтра я арестую тебя”. "Ежик", как звали его старые чекисты, постоянно мучился, что вокруг него одни враги, а он плохо вычистил карательный аппарат. Однако в сентябре 1938 года его формально перебросили на водный транспорт, а в конце января 1939 года наркома арестовали и по слухам отобрали досье на всех членов ЦК, включая самого Сталина. 4 февраля временщика казнили за шпионаж, предварительно ославив садистом, наркоманом и гомосексуалистом.
Блинов посулил Рязанцеву за голову Шрейдера деньги и орден Ленина. Поэтому озверевший бывший колчаковец плясал лезгинку на спине подследственного. Опытный Шрейдер дал нелепые показания, что он обрезанный для конспирации немецкий шпион, а завербовал его один из местных палачей. Обрадованные карьеристы даже не пытались уличить его в обмане. Попав на Лубянку, Шрейдер предостерег Лаврентия Берию от провокации Журавлева. Берия задумал ответную операцию против зарвавшегося выскочки и послал в Иваново свою следственную группу. Вместо награды Рязанцева схватили и начали пытать.
Начальник УНКВД Блинов вышел сухим из воды. К 1945 году он стал генерал–лейтенантом и заместителем министра госбезопасности. Шрейдер получил 10 лет за “служебную халатность”, прямо из лагеря ушел на фронт, где кровью смыл судимость. Он умер в своей постели в 70-х годах, оставив весьма поучительные записки “НКВД изнутри”. Михаил всю жизнь верил, что Бог отвел его руку от рукоятки маузера в кабинете Реденса.
Вероятно, эти записки бывшего чекиста не понравились его коллегам. Генерал госбезопасности Филипп Бобков в своей любопытной книжке “КГБ и власть” привел длинную цитату из стенограммы пленума Ивановского обкома 37-го года, на котором громили врагов народа Лазарь Каганович и Матвей Шкирятов, прибывший прямо из Красноярска. Судя по этой цитате, Михаил Шрейдер мало чем отличался от своих будущих палачей. Он обвинил начальника управления НКВД Стырне в том, что тот противился репрессиям.
4. Опала. Виктор Журавлев чуть больше месяца наслаждался своим триумфом. 13 января 1939 года его сняли с должности начальника управления НКВД Московской области, а позднее вычеркнули из списков кандидатов в члены ЦК. Следующие полгода вряд ли Журавлев прожил спокойно. Однако в июне он получил новое назначение начальником Карагандинского концлагеря. В сентябре 1943 года Журавлева даже наградили орденом “Знак Почета”, но в марте 1944 года его выгнали с должности за злоупотребление служебным положением. В голодные военные годы он слишком вольно распоряжался лагерными продуктами. Однако и на этот раз Журавлева спасли друзья и прежние заслуги перед режимом. В июле 1944 года его отправили на Колыму в распоряжение Дальстроя, где он служил на мелкой должности до ноября 1946 года.
Журавлев умер 1 декабря 1946 года при сомнительных обстоятельствах. По одной версии он покончил жизнь самоубийством, а по другой скоропостижно скончался по дороге в Москву. Позднее его жена Елена рассказывала, что их семье разрешили выехать из Магадана. В Хабаровске Журавлев встретил какого-то знакомого военного, который пригласил его в вагон-ресторан. Там они долго выпивали и мирно беседовали. Внезапно старый чекист упал под стол и скоропостижно скончался, а его собутыльник бесследно исчез. Среди пассажиров оказался врач, который сказал, что Журавлев умер от сильного яда.
Его вдова Елена с 6-ю детьми на руках поселилась в Барнауле. Их семье долго не оформляли пенсию за мужа, которую назначили только после вмешательства Григория Маленкова. Как-то к вдове зашел бывший сослуживец мужа и рассказал любопытную аппаратную байку. Будто бы однажды Сталин спросил: "А где Журавлев"? Ему ответили, что того нет в живых. Услышав ответ, Сталин вздохнул и сказал: "Жалко, дельный был малый".
Анатолий Ильин, кандидат исторических
наук.
Борис Андюсев, доцент КГПУ
В центре фото – Виктор Журавлев. Публикуется впервые.
Вечерний Красноярск. 2000. 20 декабря.