Широко и привольно раскинулось на берегу Волги село Штрекерау. Куда ни кинь взор - урожайные сады, плодородные поля, крестьянские дворы и стада. В сёлах говорили только по-немецки, русский понимали лишб немногие взрослые. Жили хорошо.
В семье Иосифа Везнера подрастали красавицы - дочери Мария, Эмма, Лида, Полина да младший сын Александр. Лида закончила рабфак в г. Энгельс, преподавала в местной школе детям родной немецкий язык. Мать Роза не работала, часто болела, по хозяйству всей дружной семьёй.
Первую беду принёс 37-й год. Внезапно забрали всех мужчин из села, 100 человек, невзирая на образование и должность, по национальному признаку - немцев. Во втором часу ночи увёл милиционер и Иосифа Везнера. Куда - ни слова объяснений, почему и за что: мол, в газете опубликован указ. Наутро в школе не было многих занятий, так как не пришли на работу мужчины - преподаватели. Много позже прошёл слух, что отправили их в г. Горький строить завод. Всего там было согнано в 14 лагерей 28 тысяч немцев. Писем оттуда никто не получал. С началом войны выслали их дальше в Сибирь, в тайгу. Лишь годы спустя, уже в Сибири, в селе Белом навестил семью мужчина, один из немногих выживших, чтобы сообщить, что работал вместе с Иосифом. Рассказал, что от непосильных нагрузок, голода и холода заболел Иосиф. Оставили его в каком-то сибирском городке. Умер Иосиф, не зная того, что недалеко находится его семья. Такое было время безвестное.
А до 41-го года проживала семья Везнер ещё на Волге, в Штрекерау. Ещё теплилась тогда надежда, что всё образуется, вернётся отец и всё будет хорошо. Не чувствовали немцы за собой никакой вины. Но вина их была уже в том, что родились они немцами. Вестей от мужчин никаких не было.
6 сентября 1941 года. Всех учителей школы, где работала Лида, попросили в воскресенье поработать в поле, убирать пшеницу. Работали с огоньком, здесь же расположились на обед. Но одна учительница сказала, что пойдёт на обед в село. "Что-то меня тянет домой. Я пообедаю и вернусь" - пообещала она. Долго её не было. На поле вернулась часу в четвёртом. Созвала всех: "Идите все сюда, я вам новость скажу. В селе говорят, что вышел указ, нас всех будут высылать. Кажется, в Сибирь".
Лидия Иосифовна вспоминает:
- Ошарашенные этой нерадостной вестью, мы сразу же направились в село. Там уже царили испуг и волнение. Не хотелось верить в реальность надвигающегося несчастья. Времени на сборы не дали. Наутро стали грузить нас на широкие платформы, прицепленные к тракторам. Приказы людей в форме звучали отрывисто, как удары: "Влезай! Быстрей!". Наши вопросы "Куда и надолго ли?" оставались без ответа.
Ничего с собой взять не разрешили. В чём стояли, люди навсегда покидали родной дом и нажитое добро. Довезли до какой-то станции и выгрузили всех на большом поле. Там уже было много народу, женщины, старики и дети. Есть было нечего. Многие не могли сдержать слёз. Сидели там и Везнеры среди своих собратьев. Измученные дети спали прямо на земле. На следующий день подошёл товарняк. Снова погрузка, днём сидели прямо на полу, ночью спали вповалку. Куда их везли, никто не знал. Предполагали самое худшее: вывезут всех в лес и убьют.
Но кошмарный путь продолжался, и пришлось думать о том, как выжить. Выбрали старшего по вагону. Им стал Гавриил Шехтель, бывший председатель колхоза (единственный мужчина, который вернулся из трудармии в 38-м году - по причине болезни). Он раздобыл где-то два ведра, получил похлёбку и немного хлеба. Разделил на всех по справедливости.
На третий день в дороге умер четырнадцатилетний Александр Везнер. С детства он страдал тяжёлой болезнью, стресс и голод вызвали обострение. Как будто предчувствуя близкую смерть, он очень хотел остаться в родном селе Штрекерау, хотя бы и один. Но мать не оставила, да и не разрешили бы. Теперь она причитала, обезумев от горя: "Лучше бы ты, мой сыночек, умер три дня назад, я бы знала, что тебя в земле похоронила. А теперь унесут тебя, не найдёшь и могилы". Вынесли на покрывале мёртвого Сашу на станции Демьяс. Сожгли, наверное. Мёртвые и в других вагонах. Самые слабые и старые не выдерживали этот путь. А он продолжался ещё много дней и ночей.
Сначала немцев привезли в Новосибирск. Власти сказали: "Они нам не нужны". Дальше повезли их на Алтай, и там никто не захотел их принимать: "Своих людей хватит".
Люди думали, что раз они нигде не нужны, их скоро убьют. В пути они были уже восемнадцатые сутки. Доехали до станции Карасук. Сопровождающие военные рассердились и выгрузили немцев на станции, потому что им нужны были пустые вагоны. Наконец-то здесь, в Карасуке, согласились их принять, стали распределять по колхозам. Подводы доставляли в район зерно нового урожая, а обратно на них везли немцев. Несколько подвод доставили в колхоз имени Ленина пять семейств, среди которых были и Везнеры. Глав семейств пригласил председатель сельсовета Химыч. Внимательно прочитав сопроводительный документ, он сказал: "Вы попали сюда ошибочно. Вам назначено другое село. Но можете остаться. Для вас ведь и там чужбина, и здесь. Поставим вас на работу к хорошему бригадиру Фёдору Чеху. Он вас, новичков, не обидит". Он же определил переселенцев по квартирам и хозяйкам, у которых было свободное место. Между тем у сельсовета собралась вся деревня. Жителями её были выходцы с Украины, и никто понятия не имел о том, что есть такой народ - российские немцы. В толпе нашёлся сердобольный человек Левко Карпенко, который обратился к собравшимся: "Что вы удивляетесь? Это такие же люди, как и мы. А никто из вас не подумал, чтобы принести им кусок хлеба. Люди с дороги, им ничего не разрешили взять с собой". Он пошёл домой, вытащил из печки большой чугунок с варёной картошкой, его дочь Варя принесла чашку с помидорами. Так первым он накормил и приветил прибывших немцев. Недаром говорят: "Мир не без добрых людей". Многие помогали, заходили, интересовались, как живут немцы, приносили к зиме кто тёплую одежду, кто одеяло.
Хотя, конечно, была и ненависть. Из-за войны, - рассказывает Лидия Иосифовна. –Малообразованные местные жители думали, что коль немцы, значит из Германии. Когда в село приходила похоронка, на наши головы сыпались проклятья и упрёки. Вина переносилась на нас. Мы оправдывались, объясняли, но ничего не помогало. Нас обзывали "фашистами". Мы старались не обращать внимания, не отвечать злом. Предпочитали терпеть. Никто никому не сказал ни словечка.
Сёстры Везнер работали на свинарнике и в поле, выполняли самую чёрную работу. Работу по специальности не доверяли ни учительнице Лидии, ни медсестре Марии. Власти говорили, что такие кадры им не нужны.
Постепенно люди узнали, что Роза Везнер - прекрасная портниха, может сшить всё, что захочешь, даже пальто и мужской костюм. Она достала машинку, начала выполнять заказы. В уплату люди несли съестное. Бабушка Эва пряла и вязала. Так они зарабатывали.
Прошёл их первый год в селе Белом. Более - менее обустроившись в маленькой избушке, семья надеялась пережить свалившиеся на неё несчастья. Но судьба готовила новые испытания. 2 декабря 1942 г. вызвали Эмму, Марию и Лидию в сельсовет, сообщили, что они как российские немки мобилизованы в трудармию. Отправление назначили на следующий день. Сестёр разделили. Марию послали в Красноярский край, Эмму в Куйбышев, а Лида попала в Башкирию. 14 лет была она в трудармии - с 18 до 32 лет.
Лидия Иосифовна вспоминает, в голубых её глазах стоят слёзы:
Было очень тяжело. Нас 64 человека находилось в бараке. Его не отапливали и зимой, сквозь щели в крыше можно было увидеть звёзды. Работа на полях начиналась затемно, молотили и веяли зерно.До позднего вечера работали и зимой - по колено в снегу, по пояс мокрые. Из одежды - лишь короткие фуфаечки да тонкие штаны. Изо дня в день возвращались в барак в обледенелой одежде, кожа на ногах трескалась до крови, а раны не заживали до весны. Сушить одежду было негде, стелили её под себя, надеясь подсушить её теплом собственного тела. Но такой же мокрой приходилось её надевать наутро. Никто нас не жалел.
Первую зиму Лида молотила. А когда пришла весна, взяли её на свиноферму, в кормоцех. Там работала три года. Условия были получше, на кухне тепло. В больших чанах варили для свиней корм из картошки. Отсюда же себе картошку на еду выбирали. Да хлеба получала 400 граммов в день. Работа продолжалась от темна до темна, без выходных.
В 1945 году здесь же она вышла замуж за репрессированного болгарина Николая Дядова. Появились дети - Дмитрий, Володя, Валя, Иван, Муся, Вера. За месяц до родов освобождали от работы, и месяц давали после. Бывало всякое: мёрзли, плакали и голодали дети, но подрастали. Старшие нянчили младших. Свой трудармейский паёк Николай и Лида теперь делили на восьмерых. На иждивенцев хлеб не полагался.
В 1956 году, когда разрешили уезжать, подались на Кавказ, откуда была выселена семья Дядова вместе с греками, армянами и татарами. Но там они не прожили и года, так как Лидии не подошёл влажный климат, она без конца болела. Тогда решено было вернуться в Сибирь, в Карасукский район, в село Белое, где к тому времени собрались после трудармии вместе сёстры Везнер. Мария вышла замуж, вместе с мужем Василием Бауэром строили дом.
Вскоре люди помогли и Дядовым построить свой просторный дом. Работали, делили пополам радости и беды. А бед и горя довелось им испытать сполна. Разделив трагическую участь своего репрессированного народа, понесла Лидия Иосифовна и в личной судьбе тяжелейшие утраты: умер в три года от менингита сын Дмитрий, погибла под колёсами автомобиля школьница Муся, а в армии на Тихоокеанском флоте трагически погиб сын Владимир. Нескончаемо горе матери, до сих пор не высыхают слёзы. Где же берёт силы эта мужественная женщина, российская немка Лидия Иосифовна Дядова, чтобы жить несмотря ни на что, улыбаться и печь на Пасху любимый внуками ривелькухен? Ответ был прост и краток: "Бог даёт мне силы".
Решилась я задать Лидии Иосифовне трудный вопрос:
- Вам довелось пережить столько горя. Не обиделись Вы на Родину и власти за такие чудовишные карательные меры?
- На Родину я не обиделась. Мы должны простить всем, как простил Бог, когда висел на кресте: "Отец, прости их, ибо не ведают, что творят". Судьбу свою приняла, раз уж так мне назначено.
Галина МИРОНЕНКО с.Белое, Карасукский район
"Sibirische Zeitung plus" № 8(26), 8/2000 (газета, издаётся в Новосибирске)