ЕГО 100-ЛЕТИЕ ОТМЕТИЛИ НЕ ТОЛЬКО В НОРИЛЬСКЕ
Его назначил своим первым замом Орджоникидзе.
Он бьіл заместителем Кагановича и Берия.
Он основал «Норильский никель» и спас великого генетика.
Своим главньїх детищем Авраамий Павлович считал Н-бомбу.
Говорят, на каждом из нас лежит печать своеобразия.
На самом деле - сколько угодно людей, вылепленных по шаблону.
Завенягина не спутаешь ни с кем.
Вы когда-нибудь встречали хоть одного Авраамия?.. Верно, Авраамий Палицын, опальный монах Соловецкого монастыря, возвращенный из ссылки Годуновым, писатель, сподвижник Минина... В честь него и наречен Завенягин. Родился под колокольный звон в первую Пасху века. Заглянули в сытинский календарь...
Звали его обычно Абрам Палыч. Курчатов заглазно - генерал. А отец, паровозный машинист, перемудривший с крестинами, Павел Устинович, выделял младшего сына с детства, называл на «вы» (сын тем более). Брат Иван вспоминал: отцовы качества, от основательности и трудолюбия, до принципиальности и скрупулезной честности, особенно проявились в будущем министре. (Мамино человеколюбие тоже пригодилось - тысячам обиженных жизнью).
С нею, редкой, связана история дедовского промысла. Кто-то из предков ходил с обозом в Петербург и. открыв для себя столичные масштабы и красоты. подолгу рассказывал землякам о виденном «за Невой». Вот и получил прозвище «За-невагин». в измененном виде попавшее в паспорт. (Настаивать на версии не буду).
В этом как раз трудно найти удивительное. Большие люди часто являлись миру в местах поглуше Житомира (С.П.Королев. С.Т.Рихтер). Тот же И.В.Курчатов - в Симе под Ашой на Урале. А Узловая по определению не захолустье, коль связывает Москву, Тулу, Ряжск и Елец. Но городок, безусловно, скромный, и в садах, от чего мил здешним уроженцам, среди которых дважды Герой - один.
Вы прочли комментарий к начальным строкам анкеты. Она в десять раз длиннее, причем период студенчества делит ее пополам. До Московской Горной академии Авраамий Павлович успел поработать в Тульской, Рязанской и Донецкой областях, повоевать на должностях от секретаря ревкома до секретаря окружкома. включая редактирование губернской газеты и руководство политотделом дивизии. Теперь яснее, почему «студенческим проректором», помощником И.М.Губкина, избрали именно Авраамия и почему он держатся в академии на семь лет.
Выпускника. в его 29, назначили директором Института стали. Через полгода перевели в Ленинград директором «Гипромеза» («мез» означает «металлургических заводов»). Не снимая этих обязанностей, вручают ему металлургический сектор ВСНХ. Тут же делают замначальника главка, а чтобы не засиделся на одном месте, бросают директором в Каменское, будущий Днепродзержинск. Вот кто вывел тамошний завод из прорыва (скоро туда придет инженером Л.И.Брежнев) и в свои 32 стал директором Магнитки... Предшественники-руководители Магнитостроя - прожили 32 и 40. только до 1937-го. Завенягину было суждено еще потрудиться вдосталь.
Когда расстреляли Лаврентия Павловича и его подручных, весьма уважаемые люди недоумевали, почему в списке казненных они не нашли Завенягина. «Быть в течение 12 лет рядом и не заслужить пулю?». Им не хватало информации, тем, кто имел моральное право на необъективность. Рядом Авраамий Павлович был. Вместе не был.
Л.Э.Разгон считал Завенягина ответственным за гулаговские порядки. А.И.Солженицын пишет в «Архипелаге» - вот. мол типический пример, как по трупам поднимались до таких административных высот. А вы, читатель, вынеся муки ада, выбирали бы выражения; воспринимая Завенягина олицетворением системы? То-то же. Меня куда больше смущает «позиция• репортера НТВ: как так, что за остальные люди живут в Норильске, где Комбинат до сих пор носит имя начальника... тамошнего лагеря!
Хоть бы в энциклопедию заглянули. Или на Красную плошадь. Только невероятная любовь наша к гостайнам и нелюбовь к раскрытию секретов объясняют, почему далеко не каждый слышал про Завенягина; что-то слышат, но не помнит, в связи с чем.
Тут самое время придумать хитроумный ход для повествования, биография их подсказывает сколько угодно, однако если уж начал с бериевского конца, в оптимистическом ключе и продолжу.
Кандидат в депутаты Верховного Совета СССР Л-П.Завенягин
с избирателями. Верхний Уфалей Челябинской обл. 1937 год.
И не перечислить всех случаев, когда жизнь Завенягина висела на волоске. Она и закончилась задолго до срока - что за возраст 55! - но удивляться надо, что столько протянул. В гражданскую уцелел, хотя опротестовать решения Троцкого мало кто себе позволял. Оппозиции никогда не поддерживал. но во враги записали... на Магнитке, когда страна им уже гордилась, как и самой Магниткой. Не понимали, к примеру, как можно доверять «бывшим» (спецам) и «капиталистам» (немцам, американцам). А тут еще похороны организовал застрелившемуся врагу народа Виссариону Ломинадзе. секретарю горкома; обещает поставить памятник (друзьями между прочим, не были, не находили общего языка).
Новый секретарь горкома. Рафаэль Хитаров, был другом. Доносам на Авраамия хода не давал. Оба одинаково подозрительно относились к лозунгам, призывающим к борьбе с массовым вредительством. Обернулось расстрелом «шпиона» Хитарова (патриоты шестью языками не владеют!), уже секретаря Челябинского обкома, и... выдвижением Завенягина в Наркомтяжпром.
«Как так?!». А по знакомству. Серго Орджоникидзе пестовал, учил, выводил из равновесия незаслуженными выговорами, направлял на самые трудные места. Завенягин ни разу не подвел, справлялся.
Подвел учитель, а не воспитанник. Сообщили, что сердце не выдержало, а какое сердце выдержит выстрел в упор, если оно болит, в него легко попасть, - это М.Горький, по другому поводу... Завенягину не пришлось и дня прожить в первых заместителях у Серго. Но есть все основания думать, что нарком, имея полную информацию, постарался вовремя обезопасить Завенягина, вырвать из рук магнитогорского прокурора Сорокина, из накалившейся обстановки. Стоило Авраамию Павловичу уехать, почти всех иностранных рабочих уволили. Несколько расстрельных дел Завенягину удалось остановить, используя свои новые возможности, организовав срочную реакцию из Москвы.
На трибуне Мавзолея в день похорон Г.К.Орджоникидзе. 1937 год.
Завенягину, ровеснику века, шел 37 год. Не знаю, рассматривалась ли вообще фамилия Завенягина в списке кандидатур, но вряд ли: «человек Орджоникидзе». Сталин поставил во главе наркомата Кагановича. На что вождь рассчитывал, не отгадаешь. «Не сработаются - поправи?» Они были несоединимы. Не только металлурги обходили стороной большой кабинет, зная, что нарвутся на окрик и угрозы. Заместитель приблизил взрыв, выступив против грубости старого партийца (он и сам имел 20 лет партстажа) и запугивание подчиненных. Лазарь Моисеевич ответил... не думаю, что провокацией: он, возможно, и не ожидал, что - в той обстановке! - первый зам откажется завизировать арест академика Губкина. Мол, обвинения надуманные, он за Ивана Михайловича ручается. Это было сказано Сталину, уже принявшему решение.
Губкин долго не прожил, но умер своей смертью, успев доказать промышленные перспективы «Второго Баку». Завенягин, отстраненный наркомом от дел, пережил страшные недели в ожидании своей судьбы.
Политбюро приняло сторону Кагановича. Ничего лучше почетной ссылки Завенягину не предложили. Спасение стройки на далеком Севере должно было стать - или не стать - спасением и для нового начальника «Норильстроя». Он мог и не доехать до места назначения, но внешне оставался абсолютно спокоен. Без спешки вошел в курс дела еще «на материке».
Норильск еще не был ни комбинатом, ни даже рабочим поселком. Через год он появится на карте, но быстро исчезнет даже из разговоров. Поначалу Авраамию Павловичу почудилось то самое вредительство, которое отвергал на Урале, но понял: пионеры, застрявшей ь снегах стройки, делали все, что могли. Могли, правда, не много. Случались и при Завенягине черные дни и месяцы. Если узкоколейка от Енисея мертва, а вся наличная «рабсила» ее откапывает - откапать не может; если «черная» или просто пурга не дает выйти из барака... трудно представить судьбу Норильска и свою собственную в светлых тонах.
Коротко не изложить его концепцию освоения автономной территории вдали от железных дорог и его рецепты социальной педагогики, но факт, что то и другое имело успех, плодами которого умело пользуются и сегодня в «Норильском никеле», ныне знаменитом, в «Норильскгазпроме», во многом образцовом, в «Норильскпроекте», им основанном через неделю после прибытия в поселок с временной электростанцией и восемью тысячами заключенных, отнюдь не заряженных энтузиазмом. Завенягину предложили в минимальные сроки построить завод, рассчитанный на выплавку полупродукта и обычный северный поселок по проекту, сделанному на невских берегах. Он отказался от столь скромных замыслов, выиграл спор у специалистов, а через год заставил поверить в свою правоту Сталина.
Тут я опустил множество коллизий первого норильского года, среди которых откровенная оппозиция политотдела, первого отдела, даже милиции. Платформа у нее казалась железной. Требования беспроигрышными: немедленно прекратить потакания врагам народа, не допускать осужденных по 58-й статье к ответственным должностям. Без московского разбирательства новых прегрешений разжалованного замнаркома не обошлось. За руководителя Норильстроя (он уже подписывался начальником комбината, демонстрируя оптимизм) говорили его дела - и молодые инженеры, которым он очень доверял, воспитывая и... не спуская с них глаз. Спал начальник никак не больше пяти часов в сутки.
Завенягина отозвали в Москву весной 1941-го. Вот уже шестьдесят лет поколение за поколением северян лелеет легенду о первом директоре комбината. Совсем недавно Авраамия Павловича назвали в Норильске Человеком Века. В чем этот секрет популярности? В том, что легенда, если и не совпадает с истиной, очень близка к ней. Да, он принял под свою руку лагерь - для дела. Чтобы приказывать лагерному начальству, не зависеть от него. Организационный прием обеспечил взаимодействие. Тысячи заключенных только выиграли. Сам Завенягин - тоже. Ему поверили - в осуществимость идеи, в конечный успех. Да-да, в условиях рабства, если понимаешь, во имя чего отдаешь последние силы и остаешься внутренне свободным.
Но ведь не для каждого - такое объяснение. У каждого свое. Цитирую по строчке из мемуаров:
- Ветер опрокинул деревянные фермы. Авраамий Павлович быстро организовал крепление с помощью тросов. Не ушел, пока существовала опасность.
- Замесы бетона делали вручную. Он распорядился немедленно построить эстакаду. Бетон пошел по желобам, вагонетками...
- За драку мне светил карцер. Но я же отстаивал собственное достоинство! Он меня понял и спас.
- Нам запретили спектакль «Без вины виноватые» - цензор учуял намек на социальный статус актеров. Мы пожаловались. Абрам Палыч сказал: «Дураки неисправимы. Сошлитесь на меня».
- Присел у костра, порасспрашивал, обещал кое в чем помочь, а потом рассказывал, что тут будет лет через десять.
- Ему доставили продукты из сельхоза. «Так их всем хватит. Вот и везите в детский сад. Быстро!»
- Кобальтом, платиноидами и прочим займетесь потом. В Москве должны руками пощупать никель, хоть в малых дозах... Кадры? На рабочие места - из уголовников, но не все статьи. На инженерные должности подбирайте сами. Я вижу, что вас смущает. Мой совет: забудьте, что это заключенные, враги и т.д. Вам нужны знающие люди, умные, опытные: а как заставить их думать и работать хорошо - сами придумаете, лагерные рецепты не подойдут.
В последнем случае я вышел из формата. Ольга Николаевна Лукашевич сохранила дневник довоенных времен. В свои 28 лет она возглавила Опытный цех, а через год (плюс один квартал) вручила Завенягину кусочек чернового никеля. Разглядывая пробу, он произнес: «Продукция комбината помещается в кармане, но все впереди». Авраамий Павлович был великим мечтателем, - вспоминает Ольга Николаевна, которой в этом году, Бог даст, ровно 90...
О Завенягине писали сотни людей - друзья детства, соратники, сооученики; его ученики, выдвиженцы, коллеги; им защищенные, спасенные, вдохновленные... От этой личности веяло спокойствием. Он досконально изучал предмет, прежде чем принять решение. («При нем Чернобыля могло и не случиться»). Редко позволял себе «ты» в обращении даже с молодыми... Тут много чего еще не сказано, но и без того ясно: излучал уважение к собеседнику, встречному. До тех пор, пока не понимал, что имеет дело с лжецом или подхалимом. Пощады ждать было напрасно - и в этом тоже был Завенягин, тем более - к подбивающим на отказ от работы, к пошедшим на повторные преступления, за лагерным забором.
Как раз жесткость Авраамия Па&товича при его неизменной справедливости делала его авторитет исключительно высоким, среди заключенных - в особой степени. Разные по форме, но восторженные по сути опенки принадлежат авторам очень не схожим жизненным опытом, характерами, интеллектом: не выделял себя, не «давил», не давал болтать (показывая циферблат); мигом реагировал на свежую мысль, тут же развивал ее, не опускался до грубостей, но позволял себе издевательский тон, почуя беспринципность и лесть.
Добавьте к этому: он выбрал стартовую площадку для Норильска - «здесь будет город заложен» (потом в жизнь введет полигоны и атомные центры, подземные заводы и закрытые города); определил на десятилетия цели Комбината и его роль в комплексном освоении Красноярского Севера, осуществляя шефство над Норильском - будущим промрайоном, не всегда гласное, помогая советом и делом. В последний раз посетил Комбинат в 1954 году, сделав авиакрюк по пути на Новую Землю. О визите были уведомлены считанные люди. Город своего «болельщика» (слово Авраамия Павловича) не увидел.
Вернемся к началу Отечественной. Заводского производства чистого никеля Завенягин в Норильске не дождался. Тем не менее его отозвали в Москву, да заместителем Берии. Но не за то же, что пользовался обязательными словосочетаниями типа «нарком требует от нас», «нарком верит в нас», «лично Лаврентий Павлович». (Лично Николай Иванович Ежов уже канул). Не был Берия столь прост и падок на дешевые приемы. Так говорили все, соблюдающие дисциплину (ведомственную, партийную).
Есть другая версия. Сталин видел в Завенягине противовес Берии. Здесь, скорее всего, сказываются штампы. Впрочем, все может быть, как и просьба И.Ф.Тевосяна отдать ему в замы Авраамия Павловича.
Мне кажется, в назначении Авраамия Павловича вовсе не присутствовала хитрость: ГУЛАГ разросся настолько и вобрал в себя так много отраслей, что потребовалась мощная фигура с большим и разнообразным опытом, начиная с проектирования заводов и транспортных схем. По нынешней лексике - кризисный супер-топ-менеджер. Другой такой не увидели, а чтобы знал свое место, Берия показал новому заму - дал изучить - его «Дело».
Тот читал и ужасался. При виде подписи под доносами или - выбитыми показаниями. Тогда еще не всплыла со дна расстрельная арифметика, но Завенягин не мог не знать, что таких, как он, выживших делегатов XVII съезда, мало. А его сгинувшие друзья - враги шефа. Не знал (и до конца жизни), что Берия, не склонив к признанию в убийстве Серго, застрелил у себя в кабинете секретаря ВСНХ Анатолия Семушкина.
Завенягин оказался в логове. И, видимо, нашел единственно верную линию поведения: ничего не хочу знать, кроме порученных мне Советом труда и обороны участков работы; не подвергать сверхнагрузкам самолюбия монстра. И не уступать по принципиальным вопросам даже в мелочах.
Второй год войны он встретил в Уфе, где расположилась штаб-квартира ответственного за всю промышленность, условно говоря, за колючей проволокой. Считается, что это была треть наших производительных сил. Не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится: половина. Считать можно по-разному.
8 мая 1990 года М.С.Горбачев назвал наркомов и других руководителей, соседствующих в летописи Победы с именами полководцев: Б.Л.Ванников, Н.А.Вознесенский, А.П.Завенягин, И.М.Зальцман, А.Н.Косыгин, В.А.Малышев, Г.И.Носов, И.Ф.Тевосян, Д.Ф.Устинов. О первом из названных говорили - «дважды сидевший трижды Герой». Второго расстреляли, чтобы не стал председателем Совмина. Третьего спрятали так, что многие думали: его уже нет. Четвертый, танковый Бог, был разжалован, его не прописывали в Ленинграде, умер «простым инженером»...
К этим Завенягин был куда ближе, чем к шефу, другим его замам. И, между прочим, к своим собственным заместителям.
В 1945 году Э.Ферми, Р.Оппенгеймер и другие весьма информированные ученые, посовещавшись, ответили на вопрос, - сколько лет понадобится СССР, чтобы создать атомную бомбу: десять. «Оптимисты» говорили - двадцать. Американцы, как известно, сбросили первые две в августе того года. 20 августа в Москве был создан Спецкомитет во главе с Берия (три члена Политбюро: Курчатов, Капица, нарком боеприпасов, замнаркома внудел и т.д.). Тогда же при Совмине организовали ПГУ. Главное управление - не Политическое, не Партийное, а Первое: требовалось выжить. Стране.
Назначили ответственных: Ванников, Завенягин, Малышев, Е-П.Славский и М.Г. Первухин. Первые четверо в свое время станут министрами «среднего машиностроения».
29 августа 1949 года рванула наша А-бомба.
29 октября Шверник и Горкин подписали совершенно секретный Указ про исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания.
21 декабря товарищу Сталину исполнилось 70. Успели! Все дарили что могли. Норильск, например, - Медный завод.
Дело не в Звезде - в случае неудачи мы бы недосчитались на поверке многих названных, или Курчатова (не забил тревогу!), или Капицу (самоустранился), или Харитона (не додумал). Дело в том, что для Завенягина и других война в 1945 году не закончилась. Что касается роли Авраамия Павловича, недавно стал достоянием исторической науки такой факт: кроме Курчатова и Кикоина, только Ванникову и Завенягину адресовалась вся информация, добытая в США сотрудниками Четвертого управления МГБ СССР, выучениками Судоплатова и Эйтингона... Вы скажете, ее могли осмыслить только физики. Верно. Металлурга Завенягина, замечу, всегда увлекала теория относительности, он постоянно возвращался к работам Эйнштейна и его комментаторов, потом засел основательно за атомную физику (было у кого консультироваться). «Большой начальник» даже предлагал технические решения - «обычно вполне разумные» (академик Сахаров). Для нас еще важнее другое свидетельство Андрея Дмитриевича: Авраамий Павлович «очень многое решал и делал самостоятельно... Жесткий, решительный, чрезвычайно инициативный начальник, он очень прислушивался к мнению ученых... Несомненно, он был человек большого ума... В его отношении к некоторым людям (потом ко мне) появлялась неожиданная в человеке с такой биографией мягкость».
Великого гражданина и физика поддерживает великий генетик Н.В.Тимофеев-Ресовский (запись Д. А.Гранина): «Он здорово тянул. Вокруг него собиралось много хороших людей и сравнительно малое количество сволочи. Вот этим он и замечателен. Завенягин был не только умница, но и прекрасный, непосредственный человек». Гранин: «Зубр был в восторге от бесед с Завенягиным... Тимофеев- Ресовский считал, что Завенягин с Курчатовым сыграли в создании советского атомного щита ту же роль, что и Оппенгеймер» (в США).
Не перечислить всего, что удалось Авраамию Павловичу. Хотя бы на посту начальника не упомянутого мною спецуправления НКВД. Оно, в частности, собирало повсюду и создавало человеческие условия для жизни и работы ученых, занятых «проблемой №1». Это была инициатива Завенягина: ведь Ресовского, назначенного им директором института, контрразведчики спрятали там, где пленник не выжил бы. Не исключено, этот случай подсказал Авраамию Павловичу решение, спасительное для сотен специалистов, включая будущих академиков и даже президента Академии наук ГДР.
«Гуманист с погонами НКВД»? Ирония естественна. Конечно, исключение, но и вдохновляющий пример того, что можно сохранить человечность даже в рамках бесчеловечной системы. Всевластен он не был, унижения испытывал (даже «вон из кабинета»), но, ради дела, терпел и чем дальше тем больше себе позволял... нарушать гулаговские порядки, смягчать режим. Это был аналитик по складу ума и дипломат, философ и реформатор, он умел находить пути к сердцам и защитить их; он опережал время, и намного. Скажем, в его кабинете рождались вузовские программы будущего - сегодняшних МИФИ и МФТИ. Это Завенягин, при свидетеле, профессоре В.С.Емельянове, не принял шутку Курчатова: «Вы как следователь по особо важным делам».
- Мы должны предусмотреть все... Существующие производства в своем развитии шли от простого к сложному. Мы же должны начинать с невероятно сложного. Когда полностью овладеем этими процессами, мы, видимо, будем их упрощать.
- Еще будем продавать никель Штатам, - его прогноз 1942-го, на который был способен разве что фантаст.
Когда-то, знакомясь со стенограммой выступления Авраамия Павловича на закрытом Пленуме ЦК, где предавали анафеме Берию, отметил для себя, что оратор вспоминает бывшего шефа не самыми интеллигентскими словами. «Степой баран» и «прохвост» слегка шокируют и сегодня... но нет «агента империализма» - как у Молотова. Этого Завенягин себе не разрешил. А перечитывая документ, обращаешь внимание на другое: чем жил в свои последние годы атомный министр и зампред Совмина (когда наша водородная бомба «ликвидировала готовящуюся «вторую монополию американцев»). План работы выглядел так. Использование атомной энергии в мирных целях. В авиации. В морском флоте. Избавление от бюрократических методов руководства. Развитие наших мощностей в области атомной энергии. Экономия средств, но разумная, просчитанная, не для формальной отчетности. Форсированная разведка отечественной сырьевой базы
30 декабря 1956 года Завенягин перенес жестокий стресс на очередном Пленуме. Не перенес. За городом, где первый раз в жизни начат строить дачу, был тяжелый приступ стенокардии. Дочь, кандидат биологических наук, считает, он умер от болевого шока. Врачи приехать не успели.
Всегда мечтал о садоводстве, возиться с землей, саженцами. Удалось посадить деревья и дождаться плодов однажды, на Магнитке... Практически не видел планету - был невыездным. Две краткие рабочие командировки - в поверженный Берлин и в Чехословакию. В анкете: «За границей не был». Семью любил, но времени уделял мало - все некогда... Любил женщин, а они его, но тему не развиваю, боясь задеть чувства дочери, замечательной женщины, мечтающей дожить до того дня, когда позволят перехоронить прах отца, перенести с Красной площади на кладбище, к могиле матери и жены - Марии Никифоровны Завенягиной. Покинул этот свет и Юлий Авраамиевич, физик-атомщик, доктор наук. С внучками Авраамию Павловичу понянчиться не пришлось. Они, кстати, в науку не пошли, выбрали искусство. Правнук свой путь только выбирает.
Прадед был на удивление гармоничной личностью. И видел далеко - редкое по нынешним временам качество.
Анатолий ЛЬВОВ.
Фотоматериалы любезно предоставлены музеем истории освоения и развития НПР.
О"кей №4 2001 г