Воспоминания: три разных женских судьбы, таких разных и таких похожих.
Помню жаркий летний день, отца на крыше нового дома, когда единственный в селе репродуктор сообщил о выселении. На сборы - 24 часа. Крик, слёзы. Скот резать запрещено, нужно сдавать. На заготпункте - длинная очередь, соседка сдала корову - дали бумагу без печати.
По дороге до самого Камышина - подводы, подводы,по одной на семью. У нас нехитрый скарб, одежда, шестеро детей. Мама ночью напекла хлеба, тайно резала кур. Надолго ли хватит? Помню разговор старших - в эшелоны погрузят, вывезут в степь и - под откос. Никто не надеялся остаться живым.
Проехали Урал. К концу сентября прибыли на место - в Омскую область. Похолодало, местность болотистая, глухая. Население о нас ничего не знает, думают, пленные, сторонятся. Выгрузили весь эшелон, распределили по сёлам.
Полуземлянка, дров нет. Отца забрали в трудармию в Воркуту. Семья осталась без средств. Через пять лет после обвала на шахте он вернулся калекой. Я - за кормильца. Работаю в колхозе за мужика, относятся неплохо, председатель жалеет. Тайно ношу в валенках мёрзлое зерно с тока. С тех пор у меня болят ноги - ревматизм. Боюсь. Тётю уже арестовали за горсть пшеницы. Но дома младшим кушать совсем нечего. Нужно их подкормить, скоро и меня возьмут. Как они будут? Как чувствовала, обе сестрёнки умерли в тот же год.
В трудармию попала под Уфу. Лагерь огромный, люди отовсюду, от 16 до 55 лет, многих женщин забрали от детей. На работу колонну гонят по селу, кто камни в нас бросает, а кто свеклу - война, у всех похоронки, думают, что мы - фашисты. Где только не работала - траншеи долбила под военный аэродром - руки к лому примерзали, автогенщицей была на нефтепроводе - там паёк побольше, таскала 90-килограммовый баллон. Работали по 16 часов. Спали, в чём ходили. Болели и умирали, особенно городские. Попасть в лазарет считалось верной гибелью, с них снимался паёк. После войны стало немного полегче.
Много пережито в жизни. Когда сняли комендатуру, пошла учиться. Днём - завод, вечером - школа, ночью - русский. Стала инженером. Вырастила детей, внуков. Всё хорошо. Но боль от унижений осталась. За что? И каждый раз, когда очередной внук идёт заполнять анкету для получения паспорта, а значит и графу "национальность", переживаю всё заново.
Наше село эвакуировали 7 сентября. На семью - лошадь с телегой: я с трёхмесячной дочкой, муж, его брат с женой и свекровь. В опустевшей деревне ревел брошенный скот. В Саратове всё село погрузили в эшелон. Ехали южной дорогой. Помню песок, жару и верблюдов. Продукты пропали, воды нет, началась скарлатина. У многих носом шла кровь. Очень боялась за ребёнка.
Долго помнила потом эту дорогу, в туалет - под конвоем, умирающих в пути людей. Прибыли в Бийск, затем - в Пуштупим. Расселили по домам. Приняли настороженно. Не сразу, но прижились. Я энергичная, работы не боялась, пошла в бригаду, девчата меня не понимали - смеялись, я не обижалась.
Чуть пообвыкли, мужа и деверя взяли в трудармию в Котлас. Там был очень тяжёлый режим, почти не кормили, от нечеловеческой работы люди изнашивались быстро. Умерших сбрасывали в овраг.
Муж мой - шофёр, ему было полегче, он продержался год, потом его, вконец истощённого, комиссовали, а брат его Андрей - кузнец, от плохого питания заболел. И быстро умер.
Жена Андрея тоже прошла трудармию - 5 лет была на лесоповале. Мужа очень любила, всю жизнь потом в нашей семье жила, детей моих растила, замуж больше не пошла.
С его именем и умерла, как раз в Рождество, святая была женщина и глубоко верующая. А мужа молоком выходила наша квартирная хозяйка, я её добро ни когда не забуду.
Сколько себя помню - сирота. Сначала Дом малютки, затем Гальбштадтский детдом. О родителях ничего не известно. Дразнят фашисткой. Если сверстники - дерусь, воспитатели - огрызаюсь. Рано научилась стоять за себя.
1958 год. Работаю в педагогическом училище. Как-то вызывают в районо: "Вас разыскивает мать". На вокзал не пошла – кто она мне, малюткой бросила, теперь нашлась. Квартирная хозяйка, добрая, простая женщина налила молока: "Иди встречай. Не суди, пока не узнаешь". Первая встреча - высокая, очень худая, измождённая женщина с волевым лицом, по русски говорит плохо. Сразу даже обнять не смогла, простить себе не могу.
Позже узнала: 19 лет Карлага - одного из самых страшных лагерей НКВД - без права переписки. В 49 лет - полный инвалид с ревматическими ногами, изуродованными суставами, во рту - один зуб, сердце изношено, как у столетней старухи. Плакать она не могла.
Оказалось, родители мои - немецкие коммунисты-антифашисты приехали в Советскую Россию в начале 30-х по приглашению Правительства вместе с Вильгельмом Пиком. Отец родом из семьи текстильных фабрикантов "Рафф и сыновья" из города Алгебирг, за коммунистические убеждения лишённый дедом наследства. Мама - дочь слесаря, в семье одиннадцать детей. Здесь увлечения коммунистическими идеалами более понятны.
В Москве оба увлечённо работают в знаменитом интернациональном детдоме на станции Лопастная, здесь рождается первенец. Вскоре семью направляют в Гельбштадт на организацию немецкого национального района. Папу - директором школы-интерната и на общественных началах первым редактором газеты "Роте фанэ". Маму - заведующей райздравом.
Дело было новым, захватывающим, отец, увлечённый работой, нёс из дому в школу всё - скрипку, шубу, подушки. Родители прижились, в районе их знали, любили. В 1935 родилась я.
Отца взяли в январе 1938: "...за подготовку восстания против Советской власти через средства массовой информации". Изъяли 147 фотографий, более 1000 книг, имущества было меньше, чем книг.
Маму арестовали ровно через две недели, ночью, на восьмом месяце беременности. Единственную оставшуюся ценность - фото семьи - охранник порвёт у неё на глазах. Но будут и милосердные - ей покажут мужа, она с трудом узнает его, изувеченного от побоев. Родит она в вагоне, на мужском этапе, примет ветеринар. Ребёнок выдержит три месяца. Ей предстоят долгие, страшные годы, рассказ о которых выслушать сможет, поверьте, не каждый.
Материалы подготовила Светлана
ЯДРИШНИКОВА-ФРИБУС, пресс-центр Алтайского
краевого Российско-Немецкого Дома.
Sibirische Zeitung plus №8(38), 8/2001 (газета, издаётся в
Новосибирске)