В начале нынешнего года в издательстве "Амальгама" вышла книга ветерана-журналиста Коминта Попова "Виновным себя не признал". В ней рассказывается о трагической судьбе писателей А. Т. Черкасова, Н. С. Устиновича, Роберта Штильмарка, профессора В. П. Косованова, пианиста А. Е. Шварцбурга, первого директора завода "Красмаш" А. П. Субботина, младшего сына Троцкого Сергея Седова, жены Рихарда Зорге Екатерины Максимовой, жены Колчака А. В. Книпер-Тимиревой и других известных людей.
Сейчас автор книги продолжает работать над этой темой. Предлагаем вниманию читателей новые материалы, раскрывающие судьбу жертв политических репрессий в нашем крае.
В одном из архивов Красноярска хранится
дело N 4435 по обвинению гражданина
Мачинского Алексея Сергеевича по статьям
58-1, 58-7, 58-8 и 58-11 УК РСФСР. Такой "букет"
тянул на высшую меру наказания. Так оно и
случилось: в июле 1938 года Мачинский А. С. был
расстрелян.
Что это за человек? Что мы знаем о нем? К сожалению, очень мало.
В 30-е годы минувшего века в Красноярске успешно работала краевая лесная опытная станция. Возглавлял ее Алексей Сергеевич Мачинский - человек высокообразованный и высококвалифицированный. Достаточно сказать, что в юности он окончил классическую гимназию и кадетский корпус, затем технологический и лесной институты в Санкт-Петербурге. Специалистов такого рода в городе на Енисее в ту пору, конечно же, можно было пересчитать по пальцам.
В октябре 1930 года лесную опытную станцию объединили с Сибирским отделением Института древесины (сам институт в то время находился в Новосибирске), и А. С. Мачинского назначили заместителем директора этого института по научной части. Впоследствии институт, ставший красноярским, пережил несколько преобразований, пока не превратился в известный всем СибНИИЛП.
Поле деятельности перед опытным
лесоводом-лесобиологом в огромном таежном
крае было поистине безграничным. И Алексей
Сергеевич, конечно же, всего себя отдавал
любимой работе. В таком же духе воспитал и
своих детей. Старшая дочь, Наталья, работала
инженером на Красноярском
деревообрабатывающем комбинате, другая
дочь, Ия, и сын Петр учились в институтах.
Жена, Ольга Ивановна, занималась домашним
хозяйством. Жила семья по улице Советской,
46.
В те годы в Красноярске успешно
действовало общество по изучению
производительных сил края. Возглавлял его
известнейший ученый, человек
энциклопедических знаний, профессор
Вячеслав Петрович Косованов. И вполне
естественно, что, объединенные общим
стремлением поставить на службу Отчизне
природные богатства Сибири, в том числе
неисчерпаемые запасы древесины, они не
могли не встретиться.
Такая встреча состоялась летом 1933 года. Для обоих она стала роковой. И тот, и другой оказались в поле зрения местного управления НКВД, которое состряпало дело об "эсеровском центре", "контрреволюционном заговоре" и т. п.
В "Справке о контрреволюционной деятельности Мачинского А. С.", хранящейся в следственном деле, сказано, что родился он в 1885 году в селе Разнежье бывшей Нижегородской губернии, беспартийный, по национальности - русский, происхождение - из дворян...
Ах, "из дворян"? Значит, явная "контра"! И чтобы доказать это, в ход был пущен испытанный на сотнях и тысячах других жертв механизм шантажа, угроз и прямых пыток, фарисейски именуемых "методами физического воздействия", которые были официально "разрешены" ЦК ВКП(б).
Так и появились "признания", сделанные Мачинским в ходе многочисленных изнурительных допросов. Будто он являлся участником "белогвардейского заговора" с 1933 года, в который был вовлечен В. П. Косовановым. Будто сознательно искажал цифры и факты о состоянии лесов края и тормозил работу по их эксплуатации. Будто однажды В. П. Косованов заявил ему:
- Нам надо в первую очередь убрать теперешнее руководство ЦК ВКП(б) и советского правительства, а особенно Сталина, а потом вообще уничтожить Советскую власть. Конечно, встретим трудности. Сталин и другие руководители добровольно не уйдут, нужно идти на крайне острые методы борьбы - организацию и проведение терактов над руководителями большевиков и подготовку вооруженного восстания.
В этом же следственном деле есть протокол допросов В. П. Косованова. Здесь еще хлеще: "Мы договорились с Мачинским, что нужно сорвать строительство в Красноярске бумкомбината, а для этого уничтожить запасы пихтового леса...
По нашему заданию были случаи поджогов леса, их делали объездчики...
В мае 1937 года перед отъездом Мачинского на курорт мы договорились, что проездом через Москву он совершит теракт в отношении Сталина или других руководителей партии и правительства..."
Абсурдность этих "коварных планов" настолько очевидна, что не требует особых комментариев или опровержения. В те страшные годы следователи не утруждали себя ни логикой, ни свидетельскими показаниями, ни доказательствами вины арестованных. В обвинительном заключении сказано: "4-м отделом УГБ НКВД по Красноярскому краю в июне 1937 года вскрыт и ликвидирован эсеро-белогвардейский заговор, руководимый краевым центром в составе Косованова, Клячина, Красикова, Крутовского и Рахлецкого... Следствием установлено, что одним из активных участников заговора был и Мачинский...
Данный заговор был связан с японо-немецкими разведорганами и РОВСом, по заданию последних проводил контрреволюционную работу по созданию шпионских, террористических, диверсионных групп и повстанческих ячеек на территории Красноярского края..."
13 июля 1938 года А. С. Мачинский вместе с В. П. Косовановым и другими участниками мифического "заговора" был расстрелян.
Два десятилетия спустя, в 1959 году, Военная коллегия Верховного суда СССР в своем решении записала, что обвинение против ученого-лесовода было сфабриковано, приговор отменили и дело о нем за отсутствием состава преступления прекратили.
Что еще известно нам об Алексее Сергеевиче Мачинском? Сохранились ли его фотографии? Имел ли он печатные научные труды? Что сталось с его детьми?
Увы, ответов на эти вопросы нет. Все, что смогла показать начальник отдела кадров СибНИИЛП Г. П. Максимчук, это две выписки из приказов. Одна, по "Сиблестресту", о назначении А. С. Мачинского заместителем директора института по научной части от 18 октября 1930 года, и другая, по институту, такого вот содержания: "Зам. директора по научной части Мачинского А. С. с 17 августа 1937 года с занимаемой должности уволить как врага народа, привлеченного следственными органами к ответственности. Директор института Гурков Н. Е."
Такая вот судьба. Был человек - нет человека...
Коминт ПОПОВ.
Красноярский рабочий. 19.10.2001
Известно, что жернова политических репрессий перемололи в те годы сотни тысяч людей, невзирая на их происхождение и религию, профессию и занимаемый пост, национальность и семейное положение. Это была сознательная политика геноцида всего народа.
Уже после первых публикаций в газетах к автору устремился целый поток писем-откликов. Часть из них была использована в книге "Виновным себя не признал". О других расскажем сегодня.
"Мой
отец Федор Дормидонтович
Бабышкин, 1881 года рождения, член партии с 1924
года, был арестован 16 мая 1937 года,- написала
Лидия Федоровна Гирс из Красноярска.-
Работал он дорожным мастером 2-й дистанции
пути. В октябре того же года была арестована
мама, а вместе с ней и мы, то есть мои три
младших сестры и брат Анатолий 20 лет. Мне
тогда было всего 15. Но я все очень хорошо
помню.
Погрузили нас, взятых налегке (я имею в виду одежду, с собой ничего не разрешили взять), в товарные вагоны и довезли до станции Ачинск. Здесь рассортировали (семей было много, в основном железнодорожники), матерей и детей старше 16 лет отправили в тюрьму, остальных - в приемник-распределитель. В декабре я очутилась в детдоме в Кустанайской области Казахской ССР. Кончилось мое беззаботное детство, началась совсем другая жизнь..."
Да, вот так, в один день, были порушены покой и устоявшийся быт многих семей железнодорожников. Грузили, как скот, в товарняки, гнали составы на восток, в неизвестность... За что? В чем их вина?
Лишь через год Лида Бабышкина узнала, что мать находится в одном из карагандинских лагерей, в отделении Долинка. И пробыла она там ровно десять лет как жена "врага народа". Брат Анатолий, отсидев два года в ачинской тюрьме, был освобожден. А все сестры до совершеннолетия воспитывались в детдомах.
Сколько унижений, лишений, издевательств пришлось пережить Бабышкиным с клеймом "семья врага народа"! Лишь в августе 1957 года получили они официальный документ о реабилитации главы семейства. В свидетельстве о его смерти, выданном Боготольским бюро ЗАГС от 23 декабря 1957 года, значилось: "Умер 20 мая 1939 года в возрасте 58 лет". В графах "Причина смерти", "Место захоронения" - прочерк...
Лидию Федоровну эти казенные отписки, конечно же, не удовлетворили. Она продолжала искать правду. Обратилась в Москву, в КГБ. Оттуда сообщили, что ее отец был осужден военной коллегией Верховного суда СССР 19 мая 1938 года "за антисоветскую троцкистскую деятельность, за участие в террористической организации, действовавшей на Красноярской железной дороге". За что и был приговорен к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор приведен в исполнение в Красноярской тюрьме 19 июля 1938 года.
"Неужели я так и не узнаю, где могила отца, чтобы положить на нее цветы?"- горестно вопрошает в конце письма Лидия Федоровна.
Немало мытарств испытал и Павел Егорович Шилов, чей отец, Егор Степанович Шилов, передовой тракторист из деревни Козловки Ачинского района, был арестован прямо в поле. Все в том же зловещем 1937-м. Правда, отделался он сравнительно легко - десятью годами в лагере. Вернувшись, рассказал, что вместе с ним отбывали срок бывший красный партизан Тит Максимов и директор базы из Ачинска Тарас Илларионович Кравченко, которого приковали к тачке и которого потом Егор Шилов похоронил своими руками.
А в 1960 году все трое были реабилитированы. Вот так все просто - "ошибочка вышла"...
Естественно, что после ареста Егора Шилова его семье пришлось несладко. "Мы сразу же уехали в другую деревню, Ольховку, думали, что там не будут нас, четверых детей и мать, преследовать как семью "врагов народа". Но куда там! Жить пришлось в бане. Родители мамы дали нам теленка, мы его вырастили, но недолго радовались. Кто-то заколол вилами. Потом мы узнали кто, но жаловаться не имели права, да и некому было...
Я работал на казенной лошади, возил копны, боронил землю. Бригадир разрешил оставлять лошадь дома, чтобы зря не гонять. И вот как-то ночью лошадь украли. Пришлось семье продать корову, чтобы расплатиться.
Но и это не все. Я вырастил собаку, потом вторую выпросил у тети, отцовской сестры, и стал возить на них дрова, так как лошадь нам как "врагам народа" не давали. Но не успел и просушить эти дрова, а только напилить и наколоть, как приехали люди на двух лошадях, дрова отобрали и увезли...
Я был старшим, и мне еще повезло - уехал в Красноярск, на станции Енисей поступил в школу ФЗО N 1 и выучился на кочегара, работал, потом выучился на помощника машиниста. А ФЗО мне дорого еще и потому, что учился там вместе с Виктором Петровичем Астафьевым, которому, знаю, тоже пришлось нелегко".
Наконец, еще одна горькая судьба, о которой рассказала А. Г. Тищенко из Красноярска. Ее отца, Григория Авдеевича Кулагу, тракториста Ачинской МТС, арестовали 12 февраля 1938 года в возрасте 34 лет и отправили на Колыму. Через год семья получила официальное извещение, что 29 апреля 1939 года Г. А. Кулага умер "от разрыва сердца".
Прошло почти десять лет. И вот в июне 1948 года семью навестил молодой мужчина, который рассказал, что он отбывал срок в лагере вместе с Кулагой, что тот жив и даже реабилитирован. Ждите, мол, парохода, отец ваш вернется, только сразу все уехать не могут, слишком много людей.
"Но не вернулся отец,- пишет А. Г. Тищенко.- Скорее всего, сгинул там, на Колыме. Где покоятся его косточки, мы так и не узнали".
***
О таких известных людях - узниках Норильлага, как Лев Гумилев, "Красноярский рабочий" уже писал (4 сентября нынешнего года). О нем, так же, как и об Ариадне Эфрон, дочери Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, напоминают вот эти карточки, хранящиеся в архивах Красноярска, заменяющие следственные дела.
Коминт ПОПОВ.
Фото Валерия ЗАБОЛОТСКОГО.
Красноярский рабочий. 26.10.2001
Чтобы лучше понять суть трагических событий 30-х годов, полезно вернуться на несколько лет назад, к периоду коллективизации сельского хозяйства. Далеко не всем известно, что начало этому "великому перелому" было положено поездкой секретаря ЦК ВКП(б) И. Сталина в Сибирь 14 января - 2 февраля 1928 года. Долгое время поездка была окружена завесой секретности и никак не отражалась в печати. Теперь есть возможность пролистать несколько страниц, которые непосредственно относятся к нашему краю.
Выступая
на закрытом заседании бюро Сибкрайкома ВКП(б)
в Новосибирске, в других городах Сибири,
посылая шифротелеграммы в Москву, Сталин
излагал главные принципы новой аграрной
политики партии, которые, по сути, сводились
к одному - насильственное изъятие зерна у
крестьян, повсеместное создание колхозов,
меры принуждения к несогласным.
Так, в шифротелеграмме, отправленной 29 января со ст. Тайга, говорилось: "Меры репрессий (подчеркнуто мной. - К. П.) по линии отгрузок, принятые на днях, возымели действие. 26 января отгружено на запад 367 вагонов, 27-го - 423, 28-го - 433... Сейчас еду (в) Красноярск, куда вызвал представителей семи восточных округов, дающих вместе более 27 миллионов пудов. Эти округа еще не раскачаны. Как только покончу с этим делом, возвращусь в Москву. Сталин".
Очевидно, сибиряков-красноярцев тоже удалось "раскачать", потому что уже 2 февраля Сталин телеграфирует со ст. Зеледеево: "Перелом в заготовках начался. За шестую пятидневку января заготовлено вместо обычной нормы 1 миллион 200 тысяч пудов - 2 миллиона 900 тысяч пудов. Перелом довольно серьезный. Думаю, что достигнутая норма заготовок будет не только сохранена, но и повышена в известной мере за период до наступления распутицы, если нажим будет продолжаться с неослабевающей силой".
Итак, "нажим" и "меры репрессий" уже тогда были для Сталина обычными средствами для достижения поставленной цели. Естественно, многие не могли их принять. В том числе В. Г. Яковенко, тогдашний нарком земледелия России, наш земляк, один из бывших руководителей партизанского движения в крае. Вот о чем он написал лично Сталину спустя десять месяцев после поездки того в Сибирь:
"После 5-летнего перерыва я пробыл в своих родных деревнях Тасеевского и Рождественского районов Канского округа Сибирского края, бывш. Енисейской губернии, с 24 июня по 23 августа 1928 года...
О настроении крестьянства. Крестьяне в тех местах, где я побывал, ходят точно с перебитой спиной. У них пропал интерес к новшествам и к стремлению двигаться вперед... И когда задаешь вопрос: почему вы дома в рабочие дни, то они отвечают: "Мы соблюдаем установленный для нас соввластью режим. 67 статья нас карает за недосев, а 107 - карает за то, что посеешь много, и вот мы в рамках этих сорока статей и приспособляемся к жизни".
У мужиков преобладает мнение, что советская власть не хочет, чтобы мужик сносно жил".
Очень доказательно, с цифрами и фактами в руках В. Г. Яковенко убеждал Сталина в пагубности проводимой им политики на селе. Не убедил. В 1937 году Сталин, видимо, припомнил ершистому красному партизану его возражения. Как "враг народа" В. Г. Яковенко был расстрелян. Так что "нажим", "меры репрессий", как и весь "великий перелом", были для вождя лишь прелюдией, репетицией грандиозного смертоубийства 30-х годов...
Вот красноречивые документы из рассекреченного личного архива Сталина.
"Новосибирск. Секретарю Сибкрайкома ВКП Эйхе... ЦК обязывает Сибкрайком провести все необходимые подготовительные меры для принятия к середине апреля не менее 15 тысяч кулацких семейств. Сталин".
Шифровка из Красноярска отправлена 27 августа 1937 г. "Москва, ЦК ВКП(б), Сталину, Ежову.
Из Канска. 25 августа произошел пожар на Канском мелькомбинате, сгорело все оборудование. В зернохранилище комбината хранилось 5 тысяч тонн зерна, 3 тысячи тонн муки. По неточным подсчетам, погибло не менее 30% зерна, муку отстояли полностью. Личной проверкой и проверками органами НКВД установлена исключительная засоренность комбината врагами. Предварительное следствие показывает очевидность диверсии. Следствие форсируем, результаты сообщу дополнительно. Соболев.
Расшифровка 27 августа 1937 г. Напечатано 6 экз."
"Красноярск, крайком, Соболеву. Поджог мелькомбината, должно быть, организован врагами. Примите все меры к раскрытию поджигателей. Виновных судить ускоренно. Приговор - расстрел. О расстреле опубликовать в местной печати. Секретарь ЦК Сталин. 27 августа 1937 г."
Проводилась чудовищная, поистине изуверская политика: количество приговоренных к расстрелу "врагов народа" вовсе не зависело от числа рассмотренных дел, судебных разбирательств, доказанности вины того или иного человека. Просто из Москвы давалась общая "установка", своеобразный "лимит" на расстрел. И власти на местах в порыве угодить, показать свое усердие в борьбе с "врагами народа" нередко даже просили увеличить этот "лимит"!
Так, сохранилась копия телеграммы, подписанной Сталиным и Молотовым: выделить "лимит" для Красноярского края по первой категории (расстрел) - 1600 человек, по второй (8-10 лет заключения в лагере) - 500 человек. Словно речь идет об отправке кулей картошки или заготовке кубометров леса...
Что же касается условий содержания заключенных ГУЛАГа, вот воспоминания одного из них, К. К. Ходзевича:
"...Затем меня доставили вверх по Енисею и Тунгуске на сталинскую стройку, где проводили железную дорогу Игарка - Салехард. Туда было заброшено несколько десятков тысяч политзаключенных, где царили произвол, антисанитария, болезни желтуха и цинга, куриная слепота. Человек тяжело болен, не может встать и идти на работу, и его лечили вот так: с нар - и в БУР (барак усиленного режима), оттуда не все живыми выходили. Или больного стаскивали с нар, веревкой привязывали за ноги и на лошади волоком тащили на работу, за зону, где работали зэки.
На другой год летом не забросили запас продуктов, а зимой реки стали, начался голод, люди обессилели, не могли ходить на работу, многие не держались на ногах, умирали в бараках. Живые сразу об умерших не докладывали, мертвые кормили живых той скудной, без жиров, баландой, которая им еще причиталась, мертвецам. Трупы бросали в траншеи, которые летом были вырыты под бараками, а то и закапывали в снег: копать могилы было некому...".
С тех пор прошли десятилетия. Россия стала совершенно другой. ГУЛАГ канул в прошлое. Есть надежда, что прошлое никогда не повторится. Красноярское историко-просветительское правозащитное и благотворительное общество "Мемориал" собрало материалы для нескольких томов Книги памяти, в которых будут перечислены десятки тысяч фамилий невинных жертв политического террора. Только по нашему краю реабилитировано свыше 40 тысяч человек.
Коминт ПОПОВ.
На снимке: недавно открытый
мемориал в Норильске.
Фото Ильи НАЙМУШИНА.
Красноярский рабочий 2 ноября 2001