"Великая сталинская стройка" до сих пор прячется в приполярной Сибири
А как "вкусно" было задумано - опоясать чуть ли не половину земного шарика сплошной линией железнодорожной магистрали и пустить по ней трансконтинентальные экспрессы Нью-Йорк - Москва! Подобные "пржекты" возникли на исходе Отечественной войны с подачи американцев, сумевших увлечь подобной перспективой нашего усатого "дядюшку Джо". И хотя дружба со штатовцами вскоре сошла на нет, от мысли построить северную трассу через Урал до Енисея и далее - на Чукотку, товарищ Сталин не отказался.
Еще не отгремели сражения Второй мировой, когда Арктический НИИ, обобщая предыдущий опыт использования Северного морского пути, особо подчеркнул в своих выводах "необходимость скорейшего создания в одном из районов полярного побережья Сибири крупной промежуточной базы морских коммуникаций". Такой порт предполагалось использовать и для размещения основных сил Северного военного флота. Особенно ратовал за это наш прославленный полярник И.Д.Папанин, ставший к тому времени начальником Севморпути. Он настойчиво твердил, что нынешняя база флота - Мурманск, - расположена слишком близко от границы, "что очень опасно, на случай очередной войны".
Планы нового строительства в Заполярье были представлены Сталину. "Русский народ давно мечтает иметь надежный выход в Ледовитый океан у Оби!" - глубокомысленно изрек Иосиф Виссарионович. И эта его фраза обеспечивала отныне необходимую "идейную надстройку" готовящимся грандиозным проектам.
22 апреля 1947 года Совмин принял секретное постановление №1255-331-сс о начале строительства на мысе Каменный в Обской губе морского порта и о прокладке туда железной дороги из района Воркуты. Выполнение работ было поручено Главному управлению лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС), входившему в систему пресловутого ГУЛАГа.
В те годы формулировки "высочайших указов" понимали буквально. Сказано "начать строительство" - значит, тут же и начинаем! 25 апреля первая группа изыскателей высадилась на месте будущего порта. А уже 1 мая приступили к строительству железнодорожного полотна на восток от маленькой станции Чум, расположенной на печорской магистрали. Без каких бы то ни было проектов, смет...
Полное бездорожье, болота, коварная мерзлота - работать пришлось в труднейших условиях. Вдобавок страшный дефицит техники. Вместо тракторов, например, использовали старые танки БТ со снятыми башнями. Зато в избытке "дармовые" человеческие ресурсы. По некоторым данным, в 1948 году здесь трудилось около 40 тысяч зэков.
Чтобы стимулировать работу подневольных "покорителей Севера", начальник строительства полковник В.А.Барабанов ввел систему так называемых зачетов, уже не раз опробованную в ГУЛАГе. Арифметика простая: выполнил норму более чем на 125% - засчитывается день за два, а если дал полтора задания - день за три. Благодаря такому правилу некоторым лагерникам удалось сократить срок отсидки на год-другой. (Впрочем, далеко не весь "контингент" трудился, прокладывая "дорогу в светлое будущее". Эта доля доставалась в основном многострадальной 58-й статье. А вот многие уголовники спину на работе не гнули. И все-таки против их фамилий исправно появлялись отметки о сверхплановых процентах выработки: в противном случае нарядчик-заключенный рисковал ближайшей же ночью расстаться с жизнью).
В самый разгар "штурмовщины" случился конфуз. Специалисты из института "Арктикпроект", занимавшиеся изыскательскими работами и проектированием нового порта, выяснили вдруг (?!), что район Каменного мыса вообще непригоден для осуществления задуманного плана: грунт здесь оказался чересчур слабым, чтобы выдержать крупные промышленные корпуса, а малая глубина залива не позволяла морским судам подходить близко к берегу. Пришлось "ударную сталинскую" спешно сворачивать.
Впрочем, планы создания заполярной морской базы на трассе Севморпути никто и не думал отменять. На одном из "ночных бдений" у Сталина, состоявшемся в конце января 1949 года, было утверждено новое решение: построить порт в низовьях Енисея, у поселка Игарка, и протянуть туда от Урала железную дорогу протяженностью 1300 км...
Рельсовый путь начали прокладывать сразу с двух сторон - от Оби и от Енисея, Магистраль должна была проходить по абсолютно неосвоенным северным просторам, среди которых затерялось всего-то десяток-полтора крошечных населенных пунктов. Однако подобные "мелочи" не могли помешать стремительному развертыванию строительства. Пользуясь зимними дорогами-автоледянками, пробитыми в снегу бульдозерами, на дальние участки будущей трассы спешно завозили технику, материалы, продовольствие и "трудовой контингент" - многочисленные партии заключенных. История повторялась: проект этой новой магистрали специалисты разрабатывали опять-таки "вдогонку" за строителями. (Техническая документация была полностью готова лишь в 1952 году, когда на значительной части дороги уже ходили поезда).
Общее количество заключенных, трудившихся на этой "великой стройке социализма", в наиболее напряженные периоды достигало 120 тысяч. Через пересыльные лагеря в Красноярске, в Лабытнанги на "сталинскую дорогу" отправляли все новые этапы осужденных. "Шпионов", "контрреволюционеров", "троцкистов" встречал на пристани городка Салехарда огромный плакат: "Да здравствует великий Сталин - руководитель лагеря мира!" Что это было - издевка? незамеченная начальством игра слов? Впереди новичков действительно ожидал лагерь - один из тех, которые с интервалом буквально в пять-десять километров вытянулись цепочкой вдоль всей трассы.
Трудолюбие "контингента" по-прежнему стимулировали системой "зачетов". Для бригад, работавших на укладке и нивелировке пути, придумали еще один способ "повышения производительности труда". По норме за смену требовалось уложить один километр рельсов. Кто-нибудь из начальства отсчитывал по насыпи 1200 или 1300 метров, и в конце этого отрезка ставили стол с угощением: хлеб, консервы, спирт... (а иногда и просто мешок с махоркой привязывали к воткнутому шесту). Потом зекам объявляли: "Если только успеете довести сюда укладку - все ваше будет!"
Из Москвы торопили. Денег для огромной северной стройки не жалели. К весне 1953 года поезда ходили уже на 400 км на восток от Оби, было построено почти 200 км путей на енисейском участке трассы - от Енисея до реки Большой Блудной. Казалось, потребуется еще буквально пара лет - и приполярная "чугунка" будет полностью готова. Но тут грянул март 53-го...
Едва не стало "хозяина", его любимое детище сразу же оказалось "в загоне". Морская база в Игарке к тому времени по-прежнему существовала только лишь на бумаге, а потому стало совершенно ясно: возить-то по новой трассе некого и нечего. В такой ситуации по решению правительства все работы на сооружении магистрали были приостановлены, а в 1954 году эту стройку вовсе ликвидировали. Многочисленные лаггородки и поселки на трассе обезлюдели - строители отправились по новым адресам. Большая часть техники и материалов оказались брошенными в приполярной глухомани: сотни километров рельсов, станки, паровозы, вагоны, запасы одежды и продовольствия... Остались дома, склады, мастерские... Год за годом недостроенная "сталинка" постепенно терялась среди тайги и болот, превращаясь в какой-то тысячекилометровый фантом. Немногочисленные обитатели этих мест называют ее "мертвая дорога".
Корреспонденту "МК" довелось пройти в составе поисковой экспедиции по трассе заброшенной магистрали от Игарки до Салехарда.
На излучине Енисея разросшиеся лесные дебри почти полностью скрыли дома бывшей "столицы" "великой сталинской стройки" - города Ермаково. Самое интересное, что этот населенный пункт еще совсем недавно обозначался на всех крупных картах Советского Союза, а в действительности... Ни единой живой души. Сквозь провалившиеся крыши домов тянутся березки и ели, на месте прежних оживленных улиц - непроходимая чащоба...
Около полусгнившего депо на реке Таз застыли старые паровозы и вагоны, окруженные частоколом разросшихся деревьев. (А ведь когда-то всю эту железнодорожную технику сотни заключенных с превеликим трудом, вручную поднимали от пристани на речной крутогор!)
Среди дикой северной лесотундры на сотни километров тянется "пьяная", изломанная вечной мерзлотой колея ржавых рельсов. Железнодорожная трасса заросла лесом, насыпь во многих местах размыта паводком... На фоне такого "вселенского" разрушения чем-то совершенно нереальным кажется мост через реку Маковскую. На десятки километров окрест - полное безлюдье, бездорожье, а тут - перекинулся через широкую ленту воды четырехпролетный мост. Высокие бетонные опоры, металлические фермы, перила ограждения... Такому красавцу самое место где-нибудь на современной трассе. Но он стоит в сибирских дебрях, у самого полярного круга, и края его упираются в непролазную чащу кустарников и деревьев, скрывших осевшую насыпь. В средней опоре замурован человек: ветераны "великой сталинской" рассказывали, что во время строительства моста заключенные столкнули в опалубку своего мучителя-прораба и завалили его бетоном.
На пути от Енисея до Оби удалось найти более полусотни лагерей. Большинство из них сильно разрушены, однако кое-где лагерные постройки сохранились просто на удивление - вплоть до стекол в окнах. В таких сбереженных природой поселках мы неоднократно встречали подтверждения рассказам старожилов о том, что лагеря после прекращения строительства дороги тщательно консервировались. И действительно, оконные проемы закрыты специальными деревянными щитами, вся казенная мебель - тумбочки, стулья, канцелярские столы - аккуратно сложена в одном помещении... Говорят, даже ворота опустевших зон запирались тогда, в 54-м, на замок и опечатывались пломбами, упакованными в особые водонепроницаемые коробочки. Значит, надеялись еще вернуться? Значит, кто-то из высокого начальства, отдавая приказ о вывозе заключенных со строительства, предполагал, что вскоре все повернется вспять, и тысячи людей опять погонят в пустыни Крайнего Севера?!
Некоторые из уцелевших "сталинских крепостей" для "врагов народа" впечатляют изысками инженерной мысли.
Лагерь у реки Либъяха запомнился небывалым даже для подобных сооружений изобилием колючей проволоки. Три забора из "колючки" опоясывают зону. Плюс к этому внизу одного из них уложена та же проволока в виде спирали - чтобы не перепрыгнуть. Плюс по всему периметру внутренней ограды сделана полоса метровой ширины из "колючки", натянутой частыми рядами у самой земли, - чтобы не подобраться к границе зоны. А снаружи этих проволочных рубежей - 4-метровый забор-тын из плотно составленных заостренных жердей.
На обветшалом домике-проходной уцелела табличка: "Стой! Вызови дежурного!" А за тремя воротами раскинулась зона. Внутри она тоже оказалась разделена заборами, ощетинившимися острыми шипами проволоки. Приоткрываем обитую железом дверь одного из бараков. Внутри - сплошной настил двухъярусных нар. Длина каждого спального места от силы полтора метра. Для отопления огромного помещения - лишь пара железных печек. А ведь зимой в этих краях частенько морозы загоняют столбик термометра за отметку -50о... Немудрено, что волосы спящих иногда примерзали поутру к подушкам. Впрочем, можно было угодить и в гораздо худшие условия.
В дальнем углу зоны стоит отгороженный "колючкой" домик с какими-то странными "нахлобучками" на крошечных окнах. Это и есть пресловутый ШИЗО - штрафной изолятор. Сохранился идеально, как новенький! (Видно, строили с особенной тщательностью!) В общий коридор выходят шесть одинаковых дверей, снабженных "кормушками", смотровыми глазками и массивными щеколдами запоров. Направо - общая камера, налево - пять одиночек. Каждая размером полтора на три метра. Нары-коротышки у дальней стены (спать на них можно, лишь скрючившись в позе эмбриона). Стекол в окнах ШИЗО не полагалось в принципе. Единственная печка - в общем коридоре... "Порой заключенные, попавшие в изолятор суровой зимой, промерзали так, что просили охранника открыть смотровой глазок, чтобы через его крошечное отверстие проникало а камеру из коридора хоть немножко тепла от далекой печки..". - вспоминает один из бывших "сидельцев" сталинских "исправительно-трудовых учреждений".
А кое-где типовые постройки изоляторов были усовершенствованы - для пущего "воспитательного воздействия". Например, на окраине "мертвого города" Ермаково в полуразрушенном ШИЗО довелось увидеть "темную" - камеру, в которой вообще не было окна. Рядом обнаружился еще более жестокий вариант - так называемая "темная стоячка": распахиваешь тяжелую дверь, а за ней лишь узкая вертикальная ниша, в которой даже на корточки присесть практически невозможно, - колени упираются в противоположную стену. Так и выстаивали здесь несчастные порой по нескольку суток кряду. Кто послабей - даже в больнице потом уже не могли оклематься от такой экзекуции.
Путешествие по заброшенной стройке подарило немало "лагерных сувениров". В дальних углах жилых бараков, под обвалившимися крышами и внутри рассыпающихся печей попадались "приметы старины далекой" - игральные карты, вырезанные из склеенных газетных листов и разрисованные вручную, самодельные костяшки домино, алюминиевые ложки с наколотыми инициалами владельцев, обрывки от пачек махорки... Обшаривая постройки бывшей колонны №9, затерявшейся в дебрях на берегу Турухана, попали в комнату прорабской, где пол оказался засыпан плакатами по технике безопасности, отпечатанными специально по заказу ГУЛЖДС. (Один из них, например, с трогательной заботой о заключенных поучает, что шпалы нужно обязательно носить "на одноименных плечах"!) В домиках администрации кое-где обнаружились залежи "текущей документации". Разнообразие типографских бланков и форм просто поражает. В послевоенные скудные годы, на краю земли, в спешке рекордных сроков строительства магистрали бюрократическая машина ГУЛАГа крутилась на всю катушку.
"Арматурная книжка на заключенного". ("Выдано... Сдано... Одеяла... Рубахи нательные... Портянки... Тюфячные наволочки... За утерю или растрату предметов обмундировки заключенный подвергается ответственности по всем правилам лагерного распорядка, а за злостное промотание, кроме дисциплинарной или уголовной ответственности, уплачивает по рыночной стоимости... Категорически воспрещается ставить кресты вместо подписи. В случае неграмотности заключенного вместо него подписывается по его просьбе другое лицо, на то им уполномоченное..".)
А в лагере №30 повезло обнаружить обрывок особо секретного бланка - так называемой формы №2, где указаны условные обозначения категорий заключенных, использовавшиеся для шифрованной передачи статистических данных в ежедневных отчетах лагерного начальства, передаваемых по телефону в Управление строительства: "... "двенадцать" - не работающие при непредставлении работы, ... "пятнадцать" - отказавшиеся и отклонившиеся от работы, "шестнадцать" - содержащиеся в карцерах..". (По селекторной связи тогда так и диктовали: "В лагпункте номер тридцать сегодня "вторых" - пятьсот двадцать девять, "четвертых" - сорок один, "пятнадцатых" - восемь, "шестнадцатых" - одиннадцать..".) Секретная бумажка содержит 23 категории заключенных. Это только живых. А существовали ведь еще зашифрованные обозначения для умерших от болезней, погибших при несчастных случаях, убитых... Хотя убитых-то, согласно официальным документам, на "Великой сталинской стройке" попросту не было. Ну а застреленных "при попытке к бегству", зарезанных в зоне уголовниками, не выдержавших долгого стояния голышом среди комариных полчищ (любили охранники такой способ наказания) оформляли как "умерших от сердечной недостаточности".
Над покосившимся дверным косяком в полуобрушенном бараке одного из лагерей мы увидели темную фанерную табличку: "Хвоеварка". Здесь варили в котлах мелкоизрубленные еловые ветки. Полученный отвар - "хвойка" - считался очень полезным для спасения от цинги. Поэтому зэков потчевали им в обязательном порядке.
- У входа в столовую стояла большущая бочка с хвойным отваром, - пояснил Георгий Кондаков, прошедший через многие лагеря на "сталинке". - Рядом с бочкой этой - два "лба" из числа уголовников, помощники дневального. Каждому зэку, идущему в столовую, они наливали литровым черпаком в миску это варево и требовали тут же, при них, выпить. А "хвойка"-то черная, горькая! Но, если кто пытался отказываться, "лбы" силой в глотку отвар вливали. Такая медицинская профилактика повторялась по два раза на дню.
По гулаговским инструкциям, на каждого "сидельца" полагалось тогда выделять для проведения "культурно-воспитательной работы" около полутора копеек ежедневно. Мизер, конечно! Но если помножить на десятки тысяч осужденных, получается довольно солидный капитал. Вот эти-то деньги начальство и распорядилось потратить на создание... лагерного театра!
Среди "контингента" нашлись музыканты, режиссеры, певцы, поэты... Реквизит ухитрились получить аж в Большом театре! (На некоторых сценических костюмах уцелели даже пометки с фамилиями их бывших владельцев: "Лемешев", "Козловский"..). До сих пор в Салехарде вспоминают замечательные концерты заключенных, которые проходили в местном Дворце культуры. Кроме того, артистическая бригада постоянно ездила в специально выделенном "агитвагоне" по трассе строительства и давала концерты в лагпунктах (конвойные солдаты, сторожившие зэков-актеров, при этом по совместительству работали билетерами и даже статистами на сцене).
Руководство стройки свои "творческие кадры" ценило, однако это не давало им никаких гарантий безопасной и спокойной жизни.
Одному из художников-зэков лагерное начальство поручило к очередной "красной дате календаря" обновить идеологическое оформление столовой и нарисовать новый портрет Сталина. На зоне всегда ощущался большой дефицит красок, а потому "подневольный Репин" вынужден был прибегнуть к лагерному "ноу-хау": развел в воде таблетки анальгина и использовал получившуюся красновато-бурую массу вместо акварели. Портрет вышел на славу. Его повесили на самом видном месте. Но на следующий день это произведение искусства пришлось срочно прятать с глаз подальше - по непонятной прихоти природы коварный анальгиновый раствор вдруг в нескольких местах поменял свой оттенок, в результате чего на шевелюре запечатленного вождя явственно проступили какие-то посторонние штрихи, которые сложились в подобие букв, образовавших короткое нецензурное слово... Уже через час после такого ЧП бедолага-живописец "прохлаждался" в карцере и затем был сослан на погрузку песка в карьере.
* * *
"Мертвая дорога" утыкается в окраину Салехарда. Едва заметная насыпь, теряя по пути остатки рельсовой колеи, выползла сюда из бескрайней, безлюдной тундры, оборвавшись возле здания бывшего паровозного депо. В последние годы остатки легендарной "сталинки" превратились в одну из главных исторических достопримечательностей небольшого города. Но напрасна надежда немногочисленных туристов увидеть за несколькими десятками метров деформированного железнодорожного пути всего "тысячекилометрового монстра", залегшего в северной сибирской "глубинке". И пусть фантазия людская как угодно разукрашивает историю "Мертвой дороги" - действительность, увиденная на заброшенных таежных и тундровых перегонах, все равно оказывается куда страшнее. Ибо нет ничего более угнетающего, чем вид разрушающихся плодов человеческого труда, за которые заплачена столь дорогая цена.
Автор: Александр Добровольский
Фото автора
(газета "Московский комсомолец", 05.11.2001 г.)
Материалы подготовил Виктор Евлюхин (Москва), ведущий раздела "Книги" на сервере Скиталец