Седовласый пенсионер, живущий сейчас
одиноко в крестовом доме на улице имени
Щорса в Минусинске, Юрий Павлович
Чернявский мог бы жить в свои семьдесят
пять лет в покое и умиротворении. А он
каждый день то принимает гостей, то возится
со своими учениками, которых не бывает
менее десятка, или встречается с друзьями,
которых и не счесть.
Три березы, поднявшие крону выше дома, - не самый приметный признак его дома. Внимание обращаешь на куски разноцветного камня у забора. А в ограде рядом с поленницами дров из разных пород дерева поленницей же сложены и геологические керны, наверное, всех пород - камни Минусинской котловины и окружающих ее гор.
Войдя в дом, попадаешь в музейную обстановку со следами мастера и художественно одаренной личности хозяина. Все не занятые стеллажами и шкафами с его изделиями простенки увешаны резными масками и фигурками из дерева. Как-то я пытался посчитать их - вместе с расписными ложками, блюдами и другими поделками набралось около двухсот. Это то, что осталось нераздаренным как память о воплощенной задумке или осиленной трудности при воплощении замысла, воображаемого образа. В десятке музеев его изделия из дерева и камня, одно другого причудливей. В вестибюле музея геологии в Красноярске пол устлан разноцветными плитами и стрелами из камня, изображающими розу ветров.
- Это мы с Павликом сделали как дар музею от минусинских геологов. На первых порах работы, еще с примитивными станками, - поясняет он.
Павлику - Павлу Юрьевичу, сыну, уже за сорок пять. Внешне он не схож с отцом, а вот в увлечениях, в мастерстве - копия отца, первый помощник и советчик, наследник родового таланта. Да и вся родова Чернявских не обделена чувством восторженного преклонения перед красотой окружающего мира и творением искусных рук. Недавно он не без гордости сообщил:
- Вот и у меня появился правнук, пятое или уже шестое колено родословного древа.
И, наверное, уже прикидывал в уме, как бы и новой ветви рода передать ту радостную страсть, которой охвачен сам с малых лет, приняв эстафету от отца и матери, - любви к природе, красоте поисков и свершений рук человеческих.
Я не раз слышал его рассказы об отце-геологе и матери, имевшей дело с археологией. Жизнь их выпала на нелегкое переломное время. Отец молодым парнем, уклоняясь от призыва в колчаковскую армию, прошел длинный путь, пока не оказался в Минусинске. Здесь в театре отыскался документ, что он пытался работать художником-оформителем. Но позже ушел из театра, обретя там жену - мать Юрия. Она была секретарем уездного комитета комсомола и помощницей первого из секретарей партийного комитета города Бориса Сафьянова.
Но оно, будущее, в светлых тонах в те годы лишь рисовалось. Действительность же была суровой, а жизнь трудной. Но в трудностях рождается в людях сочувствие друг к другу. Оно проявилось и на участи Павла Чернявского. После театра он нашел прибежище в музее, в ту пору почти заброшенном. Сын создателя музея Евгений Николаевич Мартьянов, врач по профессии и долгу, спасал бесценные коллекции, и Павел Елисеевич чем мог помогал в этом, приобщался и сам к музейному делу, горячо и преданно служил и хранителем, и регистратором экспонатов. Особенно же интересовали его геологические коллекции. Заметив эту страсть и увлеченность Чернявского, Мартьянов рекомендовал его на учебу в рабфак. Откуда он и попал на геологическую службу, пройдя все ступени становления специалиста.
Причудливыми бывают связи добра и людского общения. Геологом стал и внук создателя музея Николай Евгеньевич Мартьянов. Да таким, что даже выдвинул дерзкую теорию энергии земли, перечеркивающую многие положения официальной науки. И когда в 1949 году начались репрессии против сибирских геологов, вместе с другими выдающимися геологами попал под струю арестов и Мартьянов. Кончина Сталина и расстрел Берия сняли напрасную опалу с арестантов. Но Николай Евгеньевич, вернувшийся на родину, в Минусинск, не мог найти работу по специальности. Встреча с Чернявским, сколотившим отряд на отроги Боруса для поисков месторождений золота, вызволила из беды Николая Евгеньевича. И стала как бы оплатой за доброе участие его отца в судьбе Чернявского.
Но до тех, послевоенных лет отцу с матерью и Юрию пришлось немало поездить и хватить лиха. Вначале они жили в Ачинске, отец работал в поисковой партии по золоту. Потом его назначили в отряд на поиски бокситов и других видов сырья для индустрии в Омск, Кустанай и еще ряд других городов Казахстана. Иногда матери доводилось работать в очаровавшей ее археологии, но чаще доставались случайные дела.
Юрий был любознательным и прилежным не только в школе, но и вникал в дела отца и матери. А когда однажды его привлекли каменные наконечники стрел и копий древних охотников, он не отстал от отца, пока не понял, как их могли готовить люди каменного века. Отец, отыскав кусок нефрита и другого камня, пытался отколоть острую пластинку, но у него ничего не вышло. Тогда за дело взялся сын. Он немало намучился, переколол не один кусок нефрита, набил синяки на пальцах. И сотворил нечто похожее на изделие древних. Этот случай он считает началом своего увлечения камнем как поделочным материалом, приобщением к мастерству его обработки.
Отец умел ценить даже слабые успехи сыновей. И в награду за упорство подарил сыну ценный для тех времен фотоаппарат "Фотокор". И тем открыл ему еще одну тропку на жизненном пути.
Началась война, и ему, четырнадцатилетнему, пришлось самому зарабатывать на кусок хлеба. Поступил на пароход масленщиком - нечто вроде юнги, мальчика на побегушках. Старина-пароходик не выдержал больших нагрузок военной поры - был списан. А на новом, "Максиме Горьком", и команда, и дела были серьезней и разносторонней. В ту пору он оценил полезность ответственных дел и умение обогащаться опытом бывалых людей. Работа на отстое в мастерской принесла ему профессии, ставшие подспорьем на всю жизнь: слесаря и кузнеца с фигурной ковкой, сварщика и дизелиста.
А когда вскоре после войны его призвали в армию, там не выглядел он новичком и неумехой. Армейская выучка оказалась для него полезной. Она определила его трудовой интерес. Юрий Павлович освоил профессию машиниста паровых котлов на электростанции, а одновременно и процессы обслуживания электрохозяйства. Как бы походя он освоил и шоферское дело. Тогда же заново возникла у него охота к фотографии. Вначале работал все тем же довоенным "Фотокором". Удачные снимки предлагал газете и музею. И стал вскоре в редакции "Искры Ильича" шофером и фотокорреспондентом одновременно.
Руководство Минусинской геологической экспедиции не раз прибегало к его услугам фотографа при подготовке отчетов. А позже зачислило его в штат экспедиции. Он оборудовал фотолабораторию всем необходимым, завязал связи с производителями фотоматериалов. И уже не раз бывал в поисковых и разведывательных партиях в южных районах края, Хакасии и Тувы.
Неожиданное известие из партии, работавшей в верховьях Абакана, всколыхнуло коллектив не только экспедиции, но и города. В таежной глуши у речки Каир геологи встретили семью староверов Лыковых, которые не общались с "миром", с населением обжитых мест уже десятки лет. Дети стареющего Карпа Савельевича - две дочери и два сына - жили, как таежные Робинзоны, на самообеспечении. Тайга и небольшой клочок взрыхленной мотыгами земли и кормили, и одевали их.
Наткнувшаяся на Лыковых геолог Зинаида Томская вначале вызвала их доверие к себе. Но когда попыталась сфотографировать лесных жителей, те воспротивились. Правда, так сказать, "скрытой камерой" все же удалось ей отснять несколько кадров. Но интерес к Лыковым был настолько велик, что руководство экспедиции направило на речку Каир Чернявского с набором объективов. Так впервые на профессиональном уровне и тоже скрытно были сфотографированы Лыковы.
По каким-то соображениям цензура не разрешила публиковать эти снимки в местных и краевых газетах. А вскоре туда приехал Василий Песков - неустанный ловец новизны и сенсаций, да к тому же прославившийся как телевизионный комментатор передачи "В мире животных".
Перед вылетом к староверам в тайгу он
встретился с Чернявским и попросил его дать
на время негативы таежных съемок на случай,
если у него самого не получится съемка.
Вскоре Песков издал книгу "Таежный тупик",
использовав и снимки Юрия Павловича.
Но не только фотография стала интересом и делом Чернявского в экспедиции. Детская страсть к камню, его обработке снова пробудилась в нем. Сначала он изготавливал на подарки для именинников шкатулки, подсвечники. А в преддверии 50-летнего юбилея начальника экспедиции Ю. В. Шумилова Чернявский, как потом говорили, сотворил чудо: изготовил истинное произведение искусства - электролампу, полностью из камня, с тончайшей обработкой пластин для абажура. Так открылась в Чернявском еще одна сторона таланта. И этим тут же воспользовались.
Была создана в экспедиции мастерская художественной обработки камня. В штате ее было двое Чернявских - Юрий Павлович с сыном Павлом. Они не только расставили по местам купленные станки, но и изготовили приспособления собственной конструкции. Вскоре ступени лестниц экспедиционных зданий были устланы каменными узорными плитами.
Но большая часть работ мастеров каменного дела шла на изготовление подарков - письменных приборов, шкатулок и нефритовых ножей с ножнами из камня и даже каменных книг. На письменном столе писателя-земляка Сергея Сартакова в Москве я увидел книгу с золотистой надписью имени автора, названием "Хребты Саянские" и даже издательской фирмы "Минусинск".
- Это подарок Юрия Павловича Чернявского к моему юбилею, - сказал Сартаков.
У мастеров каменных дел велся журнал поделок, отправленных на склад экспедиции. Перечень номеров уже подступал к четырем тысячам. Какую же колоссальную работу провели минусинские "Данилы-мастера", могла бы восхититься и Хозяйка Медной горы... И все это делалось параллельно с основной работой фотографа.
И вот Юрий Павлович ушел на пенсию. Время вывернулось: от экспедиции мало чего осталось. И, естественно, ни мастерской по обработке камня, ни фотолаборатории. Пришлось дома ему вновь изготавливать станки и приспособления. Но первое время он занялся работой по дереву. Как уже говорилось, стены квартиры его увешаны фигурками и масками людей, разрисованными ложками и прочей кухонной утварью. Не раз он выставлял свои поделки в библиотеках и школах. Последние его деревянные произведения - туески, сделанные из кедровых клепок и разрисованные сказочными фигурами. В это время у Юрия Павловича появилось до десятка учеников. Освоив технологию работ, одни уходили, а другие вставали на их место. И все это делается и дарится бескорыстно.
Появилась у него возможность продолжить и изготовление художественных поделок из камня. Руководители экспедиции, а позже и городских организаций, предприятий заказывали ему некоторые изделия на подарки юбилярам или гостям, пока не иссяк у него запас корундового порошка, нужного для шлифовки камня. Даже столичный гость - глава Москвы Лужков, побывавший в Шушенском и Минусинске и присматривавшийся к саянскому мрамору, получил изготовленный Чернявским нефритовый нож с ножнами из другой породы камня. А позже - резную книгу из кедровых "страниц" с вложенными в пазы сорока пятью шлифованными плитками поделочного камня Саян.
Каждый раз, обращаясь к Чернявскому и получая от него сувениры, начальственные лица обещали помочь корундовым порошком и поддерживали на словах его предложение организовать в городе мастерскую по обработке камня и изготовлению художественных изделий из дерева. Заверяли его и бывший глава города Ребров, и нынешний - Кекин, а также руководители народного образования и культуры в том, что обязательно откроют мастерскую для привлечения детей, подростков к хорошему, нужному делу. И дело (чтоб не сглазить!) начало сдвигаться.
У Юрия Павловича десятки друзей, почитателей его таланта. Они ценят его не только за высокое мастерство, но прежде всего за душевные качества: доброту, отзывчивость, бескорыстие. Покойный учитель Александр Яльмаров посвятил ему целый сборник неизданных стихов. Хороших стихов. Вот один из них:
Подводим грустные итоги:
Мелеют реки, гибнет лес.
А мы, не помнящие бога,
Забыли запахи небес.
Живем под властью ширпотреба,
Стандартизацией дыша.
А где же утреннее небо?
Где окрыленная душа?
Неужели только в таких стариках, как Чернявский, еще жива окрыленная душа? Ведь язвы безделья, наркомании и сатанинских бесчинств уже поразили общество. И каждый шаг, ведущий к оздоровлению нации, это благо. Надо лишь понять это и от слов переходить к делам.
Афанасий ШАДРИН, заслуженный работник культуры России.