Японские заключенные Норильлага: неизвестные страницы.
В норильском музее сегодня хранятся списки 172 японских подданных - заключённых Норильлага. В своё время нынешний директор музея Светлана Слесарева составила эти списки на основании данных красноярского госархива. Списки "норильских японцев" сотрудники музея ведут до сих пор, уточняя, дополняя, сверяя...
"И не зная подробностей, можно быть уверенным,
что большая часть японцев не могла быть судима законно.
Это был акт мести"
(А.СОЛЖЕНИЦЫН, "АРХИПЕЛАГ ГУЛАГ").
Первый японский подданный попал в Норильлаг в конце 1942 года. Предполагается, что это мог быть японский рыбак, нарушивший границу. До конца войны список японцев Норильлага пополнился ещё одним человеком, однако с 46-го года сюда стали направлять большие группы японских военнопленных: 17, 46, 45, 44 человека... Последний этап японских подданных из восьми человек прибыл в Норильск в 1953 году. Примечательно, что все они числились военнопленными, хотя многие из них не имели никакого отношения к военной службе.
Прибытие японцев в Норильск было замечено в лагере. Вспоминает Георг Леэтс, полковник эстонской армии, бывший заключённый Норильлага: "Событием был приезд в Норильск японских офицеров-военнопленных. Их сконцентрировали в нашем девятом лагере и определили на общие работы. Только врачи получили возможность заниматься своим делом. С японцами вполне можно было объясниться на плохом немецком языке. Итак, в нашем лагере ещё одним языком стало больше: румынский, немецкий, сербский... а теперь еще и японский".
В одном этапе с японцами был доставлен из красноярской пересылки Павел Варламович Петрук, осужденный на 25 лет за фразу "всё же американская техника выносливее нашей!". Павел Варламович спустя много лет вспоминал многодневный этап со станции Злобино в Дудинку: "На всю дорогу дали по десять ржавых селёдок и сухари. Воды было очень мало. Запомнилось, как в Дудинке начальник конвоя топтал японца только за то, что тот поднял кусочек снега. Через месяц этот несчастный умер в лагерной больнице пятого лагпункта. Позже выяснилось, что этот человек был в Киото директором музыкального училища, а в Квантунской армии служил интендантом полка".
Андрей Михайлович Любченко, бежавший с поезда, увозившего его брата и родителей в фашистскую неволю, в 1946 году был этапирован в Норильлаг. Он вспомнил японца Марикаву - "очень грамотного инженера, требовательного и аккуратного". Другой японский подданный Суговара Каутора умер в лагере в 1947 г. от дистрофии.
Несколько имён японцев, попавших в Норильлаг, назвали жена и дочь Ёсио Ватанабэ, посетившие Норильск в 1990 году: Ивама Хейтаро, Ханада Минору, Сайто Мисао, Сано Синрукуро, Сакаи Садаёси, Массу Гунджи, Маямото. Список дополнил сам Ёсио Ватанабэ, бывший заключённый Норильлага: Амино, Имаи, Ханихара, Сакамото, Камада, Ёсида, Катаока, Чиба...
Но в списке нет имени человека, который после освобождения остался жить в Норильске. Его зовут Сирата Терио. Мы встретились с единственным японцем, полвека проживающем в Норильске. Терио-сан прекрасно говорит на русском, родной же язык забыл окончательно и даже не верится, что до 20 лет он не знал ни одного русского слова. Япония представляется для него чем-то далёким, он даже не замечает, как в разговоре часто произносит "у нас, русских", "у нас в России".
Сирата Терио родился 1 апреля 1925 года на Южном Сахалине. Чувство юмора бывший японский подданный сохранил до сих пор, видимо, "повлиял" день рождения. О дате рождения напоминает и татуировка на руке "1926" - ошибка товарища по лагерю, делавшего татуировку. Сирата шутит - "это на случай, чтобы знали, сколько мне лет, когда смерть придет..."
Отец Терио работал учителем в школе на Сахалине (по-японски Карафуто). Он умер, когда Терио было три года. Своим отцом Сирата долгое время считал старшего брата. К моменту рождения Терио брат женился, и его жена кормила грудью своего ребёнка и маленького Терио. Первый класс Сирата закончил на Сахалине в японской школе. В классе были не только японцы, но и китайцы, корейцы, русские. Через год семья переехала в Манчжурию. Там Сирата закончил школу и поступил в военное училище. Терио-сан говорит, что именно обучение в училище помогло ему впоследствии стать одним из уважаемых работников Норильского комбината.
За год до окончания училища, в 1945 году, в Манчжурии начался переполох. Всем жителям в срочном порядке стали выдавать справки-пропуска и советовали покинуть страну. Поезда, корабли, любой вид транспорта были переполнены. Вскоре справка стала бесполезной: русские перекрыли выезд из Манчжурии. Оставшиеся устраивались кто как мог. Сирата сначала ночевал у друзей, затем в специально организованных приютах. Многие жители ночевали прямо на улице, вместе с детьми и стариками. "От голода я стал вором",- вспоминает Терио-сан. С двумя приятелями он украл и продал двух лошадей. Китайцы арестовали их и передали в русскую комендатуру, а военный трибунал приговорил всех троих к 10 годам лишения свободы. Было это в августе 1945 года.
В пересыльных тюрьмах Терио-сан находился почти год. Наконец, летом 46-го вместе с несколькими десятками японцев его по Енисею отправили за две тысячи километров в Дудинку. Мы позволим себе добавить воспоминания Терио-сан воспоминаниями бывшего воспитанника норильской трудовой колонии (имя он просил не называть). Его везли в Норильск вместе с японцами, среди которых мог быть и Терио Сирата: "Наш этап из Усольлага (было много малолеток) прибыл в Норильский лагерь в августе 1946 года. Доставили на барже вместе с японскими военнопленными, как сельдей в бочке. Сухой паёк на три дня - кило шестьсот пятьдесят хлеба и три селёдки. Большинство из нас всё съели сразу же. Воды не давали: конвойные "объяснили" - нечем зачерпнуть из-за борта, и мы лизали деревянную обшивку, свой пот. По дороге многие умерли..."
Итак, по прибытию в порт Дудинка в конце лета 1946 года повели организованно в баню, одежду "прожарили", получили номера и после осмотра врача опять началась сортировка. Терио не знал русского языка и мог только наблюдать, как одних направляли в одну сторону, других - в другую. Получилось так, что в его стороне стояли только несколько человек. "Ну, думаю, сейчас точно расстреляют!",- вспоминает он сегодня. Однако оказалось, что всю группу направляют в Норильск, а его оставили в Дудинке на разгрузке барж и пароходов. Вскоре Сирата встретил ещё одного японца, которого не сразу узнал - земляк был черным от угольной пыли. Жили в палатке, кормили неплохо. Да и разгружали часто продукты, а, значит, была возможность кое-что припрятать. Именно по этой причине здесь не задерживали заключённых и через месяц многих перевели в Норильск. Сирата попал в десятую зону Горлага, где до конца срока добывал уголь и рыл шурфы, работал токарем на механическом заводе, рабочим на руднике "Медвежий ручей".
Выживать приходилось, находясь среди и политических, и уголовников. "Я занимался дзю-до, так что в своей физической силе был уверен. Бывало, что в ссоре валил огромных русских мужиков. Меня боялись". Такое признание Терио-сан сделал позже корреспонденту газеты "Асахи". Терио-сан встречал в Норильске много японцев. Имён их уже не помнит. Среди заключённых были и простые солдаты, и генералы. Он дружил с двумя военными летчиками, сбитыми на Дальнем Востоке. Были среди заключённых и японские женщины. Все японские подданные работали наравне со всеми на самых различных строительных объектах.
За добросовестный труд Сирата сократили срок, и вместо десяти лет он отсидел семь. Получил паспорт без гражданства. Освободившихся японцев из Норильска вывозили организованно в сопровождении врачей на родину. Сирата же в 1956 году не успел к организованной отправке, так как находился в тундре. Устроился на аглофабрику, через шесть лет обзавелся семьей. Валерия Семёновна, жена Терио, родила троих детей. Теперь Терио Сирата - единственный в Норильске этнический японец, ветеран труда, заслуженный работник комбината. Не один десяток лет произносилось с трибун: "Почётной грамотой за добросовестный труд награждается... Терио-сан."
В июле 1996 года в Норильске побывал с визитом господин Мацуи-сан, корреспондент одной из самых влиятельных в Японии газет - "Асахи". Газета "Заполярная правда" от 25 июля 1996 г. писала: "Конкретным предлогом лететь в Норильск из Парижа, где господин Мацуи встречался с бывшим норильчанином Жаком Росси, целью командировки на крайний Север было большое интервью с не очень известным жителем нашего города. Его зовут Терио Сирата. Да, земляк г-на Мацуи "посетил" Норильск на полвека раньше и не летел сюда, и уж тем более не из Парижа". Господин Мацуи не только интересовался судьбой репрессированных, встречался с Терио Сирата, но и посетил музей, рудник "Медвежий ручей", где работали японские военнопленные. Покидая Норильск, он сказал: "Я считаю, в нашей стране нет пока ещё верного представления о советских лагерях, у нас думают, будто бы именно японским военнопленным пришлось в Сибири тяжело. Я хотел бы показать, что это лишь часть общей великой трагедии".
Научные сотрудники музея долгое время поддерживали связь с писателем и журналистом. В одном из писем Мацуи-сан выслал музею публикацию по итогам визита в Норильск. Статья достаточно большая, мы же приведём лишь небольшие фрагменты, ранее не публиковавшиеся. В статье "Человек, позабывший японский язык. Жизнь среди неписаных законов" говорится: "Талант Сирата-сан ремонтировать разные механизмы был признан, и после освобождения он получал сравнительно высокую заработную плату. В Норильске есть несколько зданий, построенных японцами. Говорят, что бригадир строителей Морикава пользовался уважением русских".
Трудно сказать, сколько японских подданных не вернулось на Родину. О том, что как минимум 70 японских граждан похоронены на кладбище у горы Шмидта, стало известно в 1990 г. Именно в это время в норильский музей стали поступать запросы от иностранцев, разыскивающих своих родственников. Сведения об иностранцах Норильлага начинала собирать научный сотрудник музея Алла Макарова, потом она передала материал Нине Семёновне Дзюбенко для дальнейшего поиска.
В 1990 году Норильск посетила госпожа Ватанабэ с дочерью Чецуко, искавшая могилу
мужа. Выпускник Токийского университета Ёсио Ватанабэ в 1945 году был одним из
чиновников Южно-Сахалинского губернаторства, где тогда проживало 450 тысяч
японцев. Когда перед приходом Советской Армии началась эвакуация, Ёсио, провожая
жену и трёхлетнюю дочь из Тойохара (так назывался Южно-Сахалинск), сказал, что
встретится с ними через десять дней. Но встретиться им так и не довелось. Когда
Ватанабэ попал в лагерь, ему было 33 года.
Ватанабэ не успел эвакуироваться, его арестовали почти сразу же после прихода советских войск. Он стал заключенным Норильлага, сторожил будку при насосной станции на реке Норильской. Через четыре года скончался в лагерной больнице, прожив всего 37 лет.
О смерти Ватанабэ, одного из самых известных японских заключенных Норильлага, до сих пор существует несколько версий. Тэрио Сирата был лично знаком с Ватанабэ и считает, что тот погиб не от болезни: "Он действительно работал на водокачке возле железной дороги, что вела на Дудинку, подавал воду на паровоз. На будке образовалась огромная сосулька и вода, которая с неё капала, образовала небольшую ледяную горку на земле. На этой-то горке Ватанабэ и поскользнулся. И угодил под проезжавший паровоз, который его и переехал".
В личном деле Ватанабэ есть запись: "Исключить из списков за невозможностью дальнейшего использования в связи со смертью". Примечательно другое: в момент смерти Ватанабэ числился вольнонаемным работником. Известно, что в лагере Ватанабэ составлял для соотечественников русско-японские словари. Без знания русского языка японцев не назначали на руководящие должности, а ведь среди них были грамотные, образованные специалисты. Один из заключенных Норильлага пишет о Ватанабэ: "Познакомились мы с Ёсио Ватанабэ в третьем лагере в 1947 году. Он был инвалидом и находился в зоне. Потом его этапом отправили на строительство ТЭЦ, там он работал дневальным. После освобождения, в 1950 году, работал на Вальке дежурным насосной станции. Почему освободился так рано? У него был маленький срок- всего три года. Когда я стал вольнонаёмным, то встретил товарища, который жил с Ёсио в общежитии, звали его Ханада. Через него узнал, что Ватанабэ попал в больницу и умер то ли от цинги, то ли от истощения организма. Ханада хотел похоронить его, но тело ему не дали. Где хоронили людей из больницы, там очевидно похоронен и он. А умер он 13 сентября (год не помню), когда выпал первый снег".
Между тем, госпожа Ватанабэ до 1956 года не имела сведений о муже. С надеждой встречала каждый пароход с репатриированными. Последний пароход "Коаннарэ" пришёл в 1956 году, на нём прибыли военнопленные из Норильска. Один из них рассказал, что знал её мужа и что она может его больше не ждать, т.к. он умер в 1950 году.
Госпожа Ватанабэ с родственниками и друзьями устроила панихиду по погибшим в Норильлаге соотечественникам. С тех пор госпожа Ватанабэ поставила перед собой цель посетить Норильск. Но приехать в город, где похоронен ее муж, она смогла только спустя 34 года. К ее приезду сотрудники музея по данным краевого УВД составили карту захоронений японских военнопленных в Норильске.
Госпожа Ватанабэ прибыла в Норильск в сопровождении чиновника МИД СССР. Дочь Ватанабэ говорила о том, как волнительны были минуты, когда они пролетали над Енисеем: "По этой реке плыл мой отец. Надо приложить все усилия, чтобы между Японией и СССР никогда больше не было военных конфликтов. То, что её отец захоронен не в Японии, а в Норильске,- это как раз та связь, которая не должна прерываться".
На встрече в музее истории освоения и развития НПР госпожа Ватанабэ скажет: "То, что я увидела, превзошло все мои ожидания. До Японии доходили слухи о том, что кладбище погибло. Но мы увидели, что оно сохранено, что о кладбище заботятся. Мы можем уезжать отсюда со спокойной душой".
В архиве загса Норильска жена и дочь получили справку о смерти Ватанабэ и месте его захоронения (кладбище у подножия горы Шмидта). В 1989 году, когда бульдозеры сносили старое кладбище под Шмидтихой, активисты "Мемориала" на свои деньги приобрели несколько гробов, сложили в них найденные у подножья горы человеческие кости и перезахоронили их. На могиле посадили великолепные шафраны. Вот к этой- то могиле и приехала госпожа Ватанабе. Алла Борисовна Макарова, сотрудница музея, вспоминает, как в грязь, холод и ветер две маленькие японские женщины в легких туфельках прошли к подножию горы, зажгли свечи, и пока они не догорели, молились, разговаривали со своим отцом и мужем. На могиле они оставили свечи, чашечку с японским напитком сакэ, маленькие шёлковые таблички с обращением к усопшим.
Согласно документам, под Шмитихой захоронено 70 подданных Японии, но кто знает, сколько их на самом деле?
Судьбу ещё одного японского подданного Асацуки Сеодзо рассказала нам его дочь Раиса Сеодзовна Кархардина. Позже мы получили письмо от самого Асацуки-сан, который с женой живёт в Минусинском районе Красноярского края. В Норильске он отработал 33 года. "Арестован я был по доносу в апреле 1946 года на Сахалине, когда находился в гостях у школьного товарища. Кто донёс, точно не знаю до сих пор. Суд был скорым, а потому я так и не понял, за что был осуждён. Получил 10 лет и ещё пять лет поселения".
В Норильлаг Асацуки-сан прибыл в июле 1946 года. Работал на обогатительной фабрике в тресте "Горстрой". В 1953 году после освобождения был выслан на вольное поселение в Красноярский край, в посёлок Ирша. Там познакомился с Аграфеной Егоровной, вскоре поженились, и у них родились две дочери: Любовь и Раиса. В 1953 году была возможность вернуться на родину, но Асацуки-сан отказался (боялся, что не найдёт родственников), да и семья уже была. В 1957 году вновь, уже по собственной воле, вернулся в Норильск с женой. Получив российское гражданство, Асацуки-сан начал поиски родственников в Японии. Помогла их найти, как ни странно, космонавт Валентина Терешкова. В 1970 году Асацуки Сеодзо после двадцатипятилетнего отсутствия посетил родину. У него три брата, две сестры. Престарелый отец перед смертью предложил любимому сыну вернуться в Японию и завещал ему всё свое состояние. Асацуки-сан отказался от наследства в пользу младшего брата и вернулся в Норильск. После этой поездки КГБ долго не давало покоя бывшему японскому гражданину.
Раиса Сеодзовна вспомнила случай, когда в 1975 году, работая в торговле, посетила несколько больших складов с товаром за чертой города. Подъезжая, она удивилась: как много складов сосредоточено в одном месте. Оказалось, что это бывшее лаготделение, а склады - бараки для заключённых. Войдя внутрь, Раиса Сеодзовна внимательно оглядела помещение: нары в два - три этажа. Когда то здесь жили заключенные, и среди них - ее отец...
Итак, вывоз иностранцев из Норильлага начался после восстания заключённых в 1953 году, после смерти Сталина. Как пояснила Л. Г. Луганская, заместитель директора музея истории Норильска, одним из требований заключённых во время восстания было вывоз иностранцев на родину. Мы знаем, что они составляли достаточно солидную часть заключённых Норильлага (подданные 22 стран мира) и возможно по их требованию включили этот пункт.
Однако нам доподлинно известно, что освобождение японских подданных началось гораздо раньше - с 1950 года. Но о выезде на родину из Норильлага не могло быть и речи. Почему? Мы помним о возвращении на Родину японцев, работающих в Чите, но всё же Чита - не Норильск. Дело в том, что СССР отказывался подписывать договор, в котором не было чётких указаний на то, что Южный Сахалин и Курильские острова перешли под суверенитет Советского Союза. Из-за этих разногласий отношения между двумя странами по-прежнему оставались напряженными, и часть японских подданных продолжали считаться военнопленными. Годами и десятилетиями ожидая, когда их отпустят на родину, они работали, жили, обзаводились семьями. Именно поэтому из Норильска в Японию вернулись немногие. Хотя сегодня уже подтверждено, что с 1950 года японских подданных выпускали из Норильска, но к 56-му году, когда все полмиллиона японских военнопленных, сидевших в советских лагерях, были репатриированы в Японию, в живых оставались немногие.
Представители Японии приезжают в Норильск довольно часто, почти каждый год. По словам директора музея С. Г. Слесаревой, со стороны музея ежегодно им оказывается самый радушный приём. Списки подданных Японии, находившихся в Норильлаге несколько раз передавались японской стороне. Ведутся переговоры об установлении памятного знака захороненным в Норильске подданным Японии. Однако до сих пор всё остаётся на уровне обсуждения. В Японии сейчас существует клуб, членами которого были и остаются бывшие з/к Норильлага: Ивама Хейтаро, Ханада Минору, Сайто Мисао, Сано Синрукуро, Сакам Садаёс...
Алексей ТУРКИН, ученик многопрофильной гимназии.
Подготовил к публикации Владислав Толстов.
Заполярная правда 19.04.2003