Более полувека прошло с далёких 1930-1950-х годов, исковеркавших жизни тысяч людей. Но полного понимания тех событий, покаяния в гражданском обществе, так и не произошло. Проблемы репрессированных только в стадии становления, тяжело их разрешить спустя столько лет.
Этой теме – помощи реабилитированным и вынужденным переселенцам был посвящён круглый стол, который состоялся в районной библиотеке 29 октября. Тяжело было участникам, очевидцам, а если быть точнее – жертвам тех событий – вспоминать о былом. У каждого своя боль, о которой и сейчас трудно говорить. За что их семьи подвергались гонениям и разорению? За произнесённое вслух слово правды, даже другу нельзя было свои мысли без опаски доверить. За то. Что «отец не уступил мать начальнику милиции на вечеринке, выселили нашу семью, забрав дом и всё имущество. А в справке, выданной на руки главе семьи, ни дома, ни имущества попросту не существовало. А дом-то наш крепкий был, ещё века простоит, ездили мы как-то посмотрели. Остались ни с чем. Без прав. И восстановить ничего невозможно, документа-то на имущество нет». (Говорившие просили, чтобы не очень-то об этом писали в газете). Но пусть хоть и без указания фамилии прозвучат факты, потому что многие и не знают, как это было страшно и безысходно. Как это несправедливо, когда 20 лет человек жил с клеймом врага народа, пока не был реабилитирован. За подозрение, оговор. Участник войны, принимавший участие в жесточайшей Сталинградской битве, добровольцем ушедший на фронт, – Ф. И. Грищук:
«Много обещаний было за все эти годы, – говорит Фёдор Иванович, – ещё со времён советской власти. И квартиру благоустроенную должен был получить по постановлению о репрессированных, и как ветеран Великой Отечественной войны, и подлечить обещали. Но так ничего дальше обещаний и не пошло. Жена моя из семьи немецких переселенцев. Самой большой ошибкой государства, считаю то, что не сдержали слово, когда переселяли немцев с Поволжья. Обещали вернуть их всех после окончания войны на свои земли, в оставленные дома». Кто успел тогда взять справки об имеющемся во владении имуществе, тот сейчас имеет возможность хотя бы компенсацию получить от государства. Редко у кого они и сохранились по истечении стольких лет. Да и свидетелей, живших тогда рядом, найти невозможно. Чтобы они подтвердили сведения об оставленном имуществе. Выселяли всех без разбора, кто попадал в жернова плановой политики государства на выселение: «Надо выселить 15 тысяч человек …». И выселяли. Только в январе 1995 года, а начало было положено Законом РФ от 18 октября 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий», была образована в нашем районе комиссия по защите персональных прав репрессированных, председателем которой со дня основания является В. П. Жигунов. «Начинать работу приходилось на пустом месте. Было очень сложно, – обратился к присутствующим на встрече пожилым людям Владимир Петрович. – Часто приходилось обращаться в краевую администрацию за разъяснением положений Закона. Получали консультации, и ругали нас частенько, но это давало и хороший толчок в дальнейшей работе. Учёба на курсах тоже помогала решать проблемы самостоятельно. Основные задачи комиссии: консультации и разъяснение по всем вопросам обращающихся к нам незаконно репрессированных людей. А самое основное – это рассмотрение комиссией материалов на получение компенсации за конфискованное имущество. Всего в нашем районе проживает 444 гражданина, подвергшихся политическим репрессиям, из них 199 – в п. Б-Мурта. За период с 1995 г. по 2002 г. из числа обратившихся все граждане, а это 49 человек, по заявлениям, на основании собранных документов, представленных на рассмотрение в комиссию, получили компенсационные выплаты, полагающиеся им по Закону. Конечно, эта цифра не так велика, исходя из общего количества репрессированных граждан. Здесь много сложностей, связанных со сбором необходимых справок и документов. Причины разные. Были случаи, когда срок справок уже истёк (а они действительны по Закону в течении трёх лет), и комиссия помогала таким людям, используя свои полномочия в решении вопросов продления даты выдачи справок, если причины были объективными. А это, в частности, обращение в краевую прокуратуру и в те области, где проживали эти люди, в основном – Саратовская область, Украина. Был единичный случай, когда за разъяснением и уточнением в представленных документах обращались в ФСБ г. Красноярска. Уточнение и поиск архивных справок тоже затруднительное дело, так как не все архивы сохранились, да и в архивы не всё сдавалось или было представлено в заведомо искажённом виде».
Это всё людские судьбы. Наша история. Сегодняшнему поколению очень трудно понять всю тяжесть пережитых испытаний. У Лидии Ивановны Самсоновой в 1937 году, ей было тогда 6 лет, забрали отца, и больше он уже не вернулся. За что, до сих пор неизвестно. Конфисковали имущество. «Целую машину цветов вывезли, отец был садоводом, в документе его было записано – 2-й Мичурин. Он приехал в Сибирь из Киева разводить яблони. Всех членов садоводческого товарищества, 41 мужчину – посадили. Сказали, за воровство. «Если бы за книги или журналы, – сокрушалась моя молодая мама, – то понятно было бы, хоть какая-то политика. А он ведь только всё раздаривал, учил. О каком же воровстве тут говорить …», – вспоминает Лидия Ивановна.
Многих выселяли в Сибирь в 30-е годы в период повального раскулачивания. Имеешь хозяйство крепкое – значит, кулак. А всё это собственными трудами и руками наживалось, потому что работали день и ночь. Никакой наёмной силы и быть не могло. Но на это уже не обращали внимания. «Богатый – раскулачить! – вспоминает Софья Климентьевна Автушко. – А дом у нас, действительно, крепкий был, отец сам строил, он и кузнец, и плотник был, очень трудолюбивый. Для семьи старался. Он и сейчас этот дом ещё людям служит (клуб в нём, и библиотека располагаются) в Назаровском районе, откуда нас и выселили. Такое время было. Всем было тяжело».
Т. Н. Масловская, представляющая на встрече Управление социальной защиты,
познакомила присутствующих с тем, что конкретно сделала эта служба по
обеспечению помощи репрессированным гражданам, ответила на вопросы. «Не
стесняйтесь, обращайтесь в нашу службу», – обратилась она в заключение к
собравшимся за круглым столом людям.
Но не всё так гладко, гладко только на бумаге бывает, в реальной жизни не всегда
получается. Ф. А. Гебель в своей речи высказал критические замечания в адрес
службы социальной защиты: «Само название – защита, говорит о том, что работающие
в ней люди должны защищать, т о есть повернуться к людям лицом, а не гонять по
инстанциям, не заставлять пожилых людей самостоятельно бороться за свои права,
тем более, если они правы. Как было со мной. В течение двух лет я добивался
решить вопрос с выплатой льготы на дрова. Спасибо народному судье С. Н.
Демидовой. Решением районного суда ещё 22 ноября 2002 года (а с жалобой в суд я
обратился 11 ноября) было вынесено постановление о том, что выплата льготы на
дрова УСЗН администрацией Б-Муртинского района произведена неправильно. После
чего это решение было обжаловано кассационной жалобой со стороны М. Ф.
Масловского (начальник УСЗН) в краевом суде. Решением краевого суда от 14 апреля
2003 года было подтверждено первоначальное постановление суда от 22 ноября 2002
года». Сколько терпения и мытарств пришлось испытать Ф. И. Гебелю, чтобы
добиться той льготы, что действительно была положена ему по Закону о
репрессированных, в соответствии с которым финансирование льгот, предусмотренных
этим законом, осуществляется из федерального бюджета. По этому закону льготы
репрессированным лицам предоставляются за счёт средств местного бюджета, а
впоследствии компенсируются из федерального. Их контролирует отделение
федерального казначейства, в связи с чем они не могут выйти за пределы норм,
установленных постановлением № 250 администрации Красноярского края «О мерах по
обеспечению углём организаций бюджетной сферы и населения края в 2001 году». По
этому постановлению установленная норма не должна превышать 6 куб. м. на семью
из-за высокой стоимости дров. Но это ограничение введено с учётом закона «О
краевом бюджете на 2001 г.» и должно применяться при исчислении льгот,
финансируемых из краевого бюджета. Рассчитанная УСЗН Б-Муртинского района к
выплате по этому постановлению компенсация на твёрдое топливо составила 501
рубль, а в соответствии с решением суда на основании закона о реабилитированных
эта сумма компенсации составила 1828 рублей 61 копейку.
Может быть эта разница и покажется кому-то незначительной. Но суть не в том. А в
отношении, даже не только к точному следованию Законам федерального значения, а
прежде всего в отношении к человеку!
Почему человек вынужден сам выпрашивать и выхаживать причитающиеся ему льготы, о
которых он зачастую и не догадывается, так как верит тем службам, что занимаются
их выполнением. Защитительная функция социальных служб чаще носит разрешительный
характер. Выходит так, что общество – «социум» защищается от тех, кому и
призвано служить и помогать. Обилие сотрудников, компьютеров, в которых заложена
вся необходимая информация, но это всё же не является основанием для того, чтобы
не отправить обратившегося в службу гражданина за очередной справкой.
«Вот и сегодня на встречу мало людей пришло, почему, – продолжает Фридрих
Александрович, – потому что люди разуверились во всём».
Формальное отношение чиновников – самая страшная беда во все времена. Когда
незаконно выселяли и арестовывали в годы политических репрессий и сейчас, когда
попытки возвращения долгов государства «по счетам» полувековой давности тонут в
бумажной волоките.
Татьяна Злыдникова.
НОВОЕ ВРЕМЯ, № 139-140, 4.11.2003.