В Красноярском краеведческом музее появилась вещь-легенда
Новый экспонат музея еще не оприходован и даже - до нашего приезда - не был распакован. Вместо имени владельца в акте приемки появится прочерк. Вместо истории — легенда. Бязевое мужское белье: косоворотка и кальсоны — было отдано в музей одной горожанкой при условии, что никто и никогда не узнает ее имени.
- Выбросить — рука не поднимается, а хранить его дома больше не могу, - призналась она Татьяне Зыковой, замдиректора по маркетингу краеведческого музея. — Может, вам пригодится?
…Десяток лет назад эта женщина пришла жить в семью мужа. Она знала, что когда-то свекор был офицером НКВД. Какая ей разница? Она выходила замуж за сына. Чуть позже выяснилось, что в сталинские времена свекор-отец был палачом.
- Он ушел на пенсию и взял с собой чистый комплект белья, который выдавали политзаключенным, приговоренным к расстрелу, - рассказала она. – Зачем? Я не знаю. Хранил его где-то среди своих вещей. А в последние годы все чаще, выпивая рюмку-другую, доставал «память о чистках» и оплакивал всех, кого расстрелял: «Сколько людей я сгубил!..»
Большинство дел УНКВД Красноярского края состояло из двух протоколов. Первый бесстрастно констатировал отказ «клиента» от преступлений, которые ему вменялись. Второй фиксировал признание того же «клиента» во всех смертных грехах. Между ними, протоколами, - несколько месяцев пыток, которые делали людей мягкими, как воск...
Днем тройка заседала, подписывая расстрельные приговоры, одним махом пуская в расход сотни людей. Поздним вечером «врагов народа» по одному уводили в подвал УНКВД, или тюрьмы, или суда... Они знали, куда и зачем шли: перед расстрелом осужденному на казнь выдавалось чистое исподнее — бязевый костюм, с которым таяла последняя надежда на спасение. Одной пули палача -офицера НКВД - в затылок или лоб было достаточно, чтоб приговор исполнить. Ночью сотни трупов закидывали в крытые грузовики и увозили...
В 60-х, когда началось строительство Красноярского алюминиевого завода, рабочих ждал неприятный сюрприз: недалеко от деревни Коркино, в земле, были обнаружены сотни или тысячи — точно сказать нельзя — останков человеческих тел. Тогда останки извлекли из земли и увезли в неизвестном направлении. А в деревне до сих пор живы свидетели лихих ночей 30-х годов. Они утверждают, что по ночам часто слышали шум моторов...
Кто эти люди, палачи сталинских времен? Энтузиасты-человеконенавистники, любящие свою работу — убивать — и делающие это «со вкусом»? Сотрудники НКВД, у которых не было выбора? Все они - и палачи, и их жертвы — жили в советской стране по принципу: «Если не ты, то тебя».
«Хорошо, я расправлялся вот этим позорным методом с кулаками, меня за это осудили. Но ведь в управлении НКВД КК ... совершали самые гнусные преступления в массовой операции по изъятию элемента по тем же установкам, которые я выполнил», - жаловался уже из застенков бывший следователь УНКВД края Григорьев, осужденный в 39-м на 10 лет «за превышение полномочий» при работе с арестованными.
В 60-х годах, когда страна «вдруг» узнала о культе личности бывшие палачи - винтики адской машины, перемоловшей тысячи ни в чем не повинных людей, были живы.
- Чтобы найти место массового захоронения в Хабаровске, в 90-х эфэсбэшникам пришлось разыскать бывшего палача, который к тому времени уже жил в Одессе, - рассказал Алексей Бабий, председатель Красноярского общества «Мемориал». — Только с его помощью страшные «исторические» места были обнаружены. Когда пошла волна антисталинизма, работники НКВД-КГБ много чего с перепугу уничтожили — боялись травли. Ведь под приговорами стояли подписи реальных, живых людей...
Одни - уничтожали следы преступления, другие - рыдали над бельем смертников.
Алексей Бабий, председатель Красноярского общества «Мемориал»:
- Я сомневаюсь, что в 30-е годы приговоренным к расстрелу белье выдавали. Если расстрел единичный, тогда его можно обставить как некую процедуру. А в годы Большого террора нередко за ночь убивали по 80-100 человек. Палачам было не до того, чтобы всех чистым бельем обеспечить. В 18-20-х годах, сколько знаю, перед расстрелом раздевали догола: голый человек не способен к сопротивлению. Свидетели коркинских «раскопок» говорили, что на останках были обычные вещи, которые носили советские люди в 30-е годы.
«Расстреливали пятеро. Из них никто не заметил, что в последней пятерке была женщина. Все видели только пять парных окровавленных туш мяса.
Трое стреляли, как автоматы. И глаза у них были пустые, с мертвым стеклянным блеском. Все, что они делали в подвале, делали почти непроизвольно. Ждали, пока приговоренные разденутся, встанут, механически поднимали револьверы, стреляли, отбегали назад, заменяли расстрелянные обоймы заряженными. Ждали, когда уберут трупы и приведут новых. Только когда осужденные кричали, сопротивлялись, у троих кровь пенилась жгучей злобой. Тогда они матерились, лезли с кулаками, с рукоятками револьверов... Если недобитый визжал, харкал, плевался кровью, то становилось душно в подвале, хотелось уйти и напиться до потери сознания...»
«Щепка», Владимир Зазубрин (расстрелян в 1938 году)
С 1918-го по 1960-й в Красноярском крае было осуждено 60 тысяч человек по политическим мотивам. 500 тысяч человек находились на спецпоселении. Только за 1937-38 годы на территории края было расстреляно более 14 тысяч осужденных. Точное число жертв неизвестно.
Маргарита Баранова
«Комсомольская правда» - Красноярск,
№ 18/5 (23205), 30.01.2004 г.