Все мы дети своего времени. И как бы ни складывались наши норильские судьбы — новогодние радости детства будут греть душу всегда. Да и вообще — не все так просто с этими новогодними воспоминаниями...
Анна Васильевна Бигус, родом “из Коломии”, 58 лет живет на Севере. С 1946–го по
1955–й она, юная политзаключенная, встречала Новый год в Норильлаге, в 6–м
женском лаготделении.
О том, что на дворе праздник, узницы высчитывали по календарикам, которые им передавали с воли. Отмечали так — “попили кипяточку, и — на нары”. Выходной для вольных рабочих — тоже верная примета зимнего торжества. Живая ёлка, украшенная яблоками (специально доставали из сена на чердаке!), пряниками, птичками–горобчиками, испеченными мамой, осталась в теплом детстве. После невольничьей пахоты на морозе об этом и не мечталось. В их бараке никогда не было ни хвоинки, ни праздничной блестки...
После лагеря Анна работала старшей стрелочницей на 2–м разъезде, направляла составы с рудой на БОФ. А жила в общежитии на Медвежке, которое приютило многих возмужавших в лагере. Она не припомнит, чтобы в общежитии ставили ёлку, но компания собиралась хорошая, творческая. И угощение — особенное. В середине 50–х новогодний стол тружеников комбината на Медвежке выглядел так — макароны под водочку и фирменное блюдо — размоченные сушеные картофель, лук, свекла, тушеные с говядиной. Комбинат тогда запасался продуктами на 20 лет вперед, мясо в ледниках морозили “насмерть”, а размораживали потом сутками.
Ёлка в семье Бигус появилась после рождения дочки. Комнату украшали самодельными бумажными гирляндами, в красочную бумагу заворачивали и конфетки, чтобы потом “за ушко” повесить на ёлку. Кто–то однажды подарил редкого “ангелика” — ангелочка, а в основном красивые новогодние игрушки в 50–60–е годы присылали северянам родные с материка. До сих пор в семье хранится, отлитый из тяжелого стекла, ёлочный будильник, вечно показывающий полночь.
Анна Васильевна, редкая мастерица, шила дочке Наталье на ёлку наряды в духе времени — Голубь мира, Красный мак, но шила не из принятой тогда накрахмаленной марли — все ее творения потом превращались в детские платьица на выход.
Я спросила эту замечательную женщину с “серебряной” прической — что бы она попросила у Деда Мороза, если бы он вдруг все–таки повстречался. Может быть, другой доли в юности?.. “Это всё сказки, — ответила она, — и не надо ничего просить, ведь пока сам плечи не развернешь, дело не сделаешь, ничего и не получится...”.
(статья дана в сокращении)
Ирина Даниленко
Заполярная правда 31.12.2004