Удивительно, но настойчивость, я бы даже сказал, неистовство, с которым мы, вопреки известной мудрости, мечем стрелы язвительности и "стреляем" в собственное прошлое издевательскими словесами, не предполагает ничего иного, как смертельного заряда из будущего.
Работая с архивными материалами, имеющими отношение к топонимике (истории названий станций) Норильской железной дороги, я столкнулся с некими документами, а, стало быть, и фактом в общем-то известным, но одновременно скупо представленным норильской летописью. И поскольку речь в документах шла о событиях январских, происходивших 66 лет назад, то показалось мне вполне уместным вспомнить о них на страницах нашей газеты именно в эти дни.
Замечу, что подобное "двуединство" неизвестного известного (или, если угодно, известного неизвестного) — довольно частое явление в совокупности наших знаний об истории Норильска и Таймыра: да, слышал что-то об этом, кто-то что-то рассказывал... Впрочем, "белых пятен" в истории нашего края предостаточно не только на уровне массовом, "бытовом", но и краеведческом. И здесь самое время ещё раз посетовать на так и не состоявшееся издание норильской энциклопедии, отсутствие которой компенсируется в определенном смысле циклом воспоминаний "О Норильске, о себе...". Кстати, ни в одной из уже вышедших шести книг воспоминаний её авторы о событиях этих никак не упоминают. А произошло вот что.
2 января 1939 года первый секретарь окружного комитета ВКП(б) А.А. Морозов (в некоторых документах его инициалы записаны "А.Д."), следовавший вместе с двумя делегатами — педагогами Башинской и Письменных (к сожалению, ничего более, даже инициалов, о них отыскать не удалось) на партийную конференцию, погибли в железнодорожной аварии. Аварии, подчеркиваю. Упомянем, что в 1939 году на Норильской железной дороге произошло 581 крушение и авария — факт, отысканный нами в официальных источниках и для нашего рассказа чрезвычайно важный, но та, первая, новогодняя авария ввиду значимости персоны одного из погибших имела большой резонанс. И Последствия.
3 января 1939 года появляется первый по Норильскому комбинату приказ за подписью Завенягина: "Для расследования железнодорожной аварии, происшедшей 3 (?) января 1939 года, по согласованию с окружными руководящими органами создать комиссию в составе: Воронов (председатель), Шевченко, Потапов...". Всего в комиссию входили 7 человек. Об одном из ее членов, Потапове, мы еще скажем ниже. Ну а фамилия председателя комментариев не требует: Воронов, заместитель директора комбината по лагерю, человек НКВД, что делало работу комиссии предсказуемой по "оргвыводам". Однако не станем забегать вперед.
По поводу ошибки в приказе Завенягина о дате аварии — именно так она и квалифицируется в нем вначале — выскажем предположение, что, возможно, произошла она в ночь со 2 на 3 января, что ввиду малого числа жертв передвигались делегаты конференции на дрезине, по "зеленой улице", значит, со скоростью довольно высокой по тому времени и условиям дороги. Череду предположений мы вынуждены продолжить, потому что, повторим, нет документальных свидетельств о размерах аварии, ее месте, погодных условиях (могли здорово повлиять) и даже точном числе жертв (допускаю, что могли быть и другие, "менее значительные" или и вовсе "незначительные" из числа "зэка", которые в счет в ту пору не брались). Но одно известно доподлинно — это состояние железной дороги и, в частности, железнодорожного полотна.
За полгода до этой аварии в приказе по Норильскому комбинату от 15 июля 1938 года "О реорганизации оплаты труда работников железной дороги", где одним из "мероприятий по реорганизации" предусматривался арест ряда заключенных (да каких! а говорят: "Дальше Севера не сошлют!" — арестовывали повторно, потом еще раз, еще...), среди прочих значится: "Арестовать и заключить в штрафной изолятор сроком на 6 месяцев, лишить всех зачетов за 1 год ст. повара командировки 71-й километр (что, интересно, мог "не так" "наварить" ст.повар на железной дороге?) Кузнецова Ю.В. ... арестовать на 10 суток и перевести на общие физические подконвойные работы зав.кухней командировки 71-й километр Ткач Ф.М.". Так вот, в этом же приказе констатируется состояние железной дороги, где срочно необходимо "заменить кривые рельсы, заменить все временные накладки постоянными с закреплением их на стыках рельс на 4 болта, провести разгон зазоров (очень важное мероприятие для безопасности — В.М.) стыков рельс на величину, не превышающую 5 мм, заменить все поломанные шпалы новыми и довести наличие на 1 км до 1500 шт.". Та еще дороженька была... Оттого и по полтысячи аварий в год! Но это мы так думаем, у комиссии выводы другие: "Приказ по Норильскому комбинату №45 от 23 января 1939 года (быстро разобрались!). Норильская железная дорога работает крайне неудовлетворительно... Путь не поддерживается в надлежащем порядке (а как же "реорганизация"?)". Все это известно почему: потому что "антисоветские элементы на дороге безнаказанно вершили вредительские и диверсионные акты". Значит, не авария уже — "диверсия"! Ну, а дальше, как известно, "оргвыводы", предметом которых были уже отнюдь не повара.
В известной книге "Норильские рассказы" Сергей Снегов в главе "Что такое туфта и как ее заряжают" довольно красноречиво описал состояние железнодорожного полотна, являвшегося "туфтовым" вовсе не из-за "вредительских и диверсионных актов", а по причинам, описанным выше и признанным (!) руководством комбината. Кстати замечу, в этой главе С. Снегов нас знакомит с человеком в норильской истории почти легендарным, инженером-путейцем, изобретателем и доныне служащих верой и правдой щитов ("щиты Потапова") для борьбы со снежными заносами Михаилом Григорьевичем Потаповым (помните, член комиссии по расследованию аварии?). "Неряшливость" — да, признает Михаил Григорьевич (торопились, знаете ли...), но "диверсии"... Да и "неряшливость", предположим, могла объясняться отсутствием необходимого количества шпал, крепежа, качественных рельсов. Где их было брать "зэкам", разве что самим ложиться на железнодорожную насыпь вместо?! И ложились, бывало. Недалеко ушла норильская дорога от некрасовской.
За год до описанных событий, в феврале 1938 года, ГУЛАГовская мельница с формулировками известными, "популярными" — страсть как в ту пору — "предательская деятельность", "очковтирательство" — "перемолола" все руководство норильского Желдорстроя, среди которого начальник строительства Петр Рович, инженеры Павел Юрченко, Тихон Вулыгин.
Где уж там "ряшливость", если опыта не успев накопить, бесценного опыта строительства на земле вечно мерзлой, уходили люди в нее с ярлыком "врага" под горой Шмидтихой? Сколько из неизвестных... А вот имя партийного лидера Таймыра тех дней... тоже неизвестно! Попытка расшифровать инициалы "А.А." в городском архиве Норильска и фондах музея ни к чему не привела. В книге Василия Увачана "Путь народов Севера к социализму", изданной в 1971 году, находим: "Восточно-Сибирский крайком (ВКП(б) — В.М.)... направил в национальные округа большую группу партийных, советских, комсомольских и кооперативных работников, в их числе А.А. Морозова, М.И. Чернявского, М.И. Старовойтова, И.А. Хлябича, М.С. Губанову, П.Е. Елизарову и многих других".
В. Носов в книге "Социально-экономическое развитие народов Енисейского Севера" (издательство "Советская Россия", 1967 год) уточняет, что А.А. Морозов избран первым секретарем Таймырского окружкома ВКП(б).
А вот наша родная "Заполярка", описывая партийную жизнь того времени (позволю себе процитировать заметку почти полностью): "К концу года (1937 — В.М.) в Норильске было 16 коммунистов. Избран первый партийный комитет. Секретарем парткома избран Л. П. Матанцев.
Партком занимался буквально всеми вопросами. В Норильске не было ни поселкового совета, ни милиции, ни суда... На организационное собрание по выборам парткома приехал первый секретарь Таймырского окружкома партии т.Морозов, который много внимания уделял строительству Норильского комбината". ("Заполярная правда", 27 июля 1965 года.)
Ну, что за манеры, в самом деле, того времени величать партийных функционеров и высокопоставленных чиновников этим безынициальным "т."? Но что уж есть...
Даже приказ по Норильскому комбинату ничего нового, кроме путаницы в инициалах, к личности погибшего партийца не прибавляет: "Приказ №42а от 23 января 1939 года. Лимонитовую (б.Сотниковскую) штольню в дальнейшем именовать "Штольня имени Морозова" в честь погибшего 2 января секретаря Таймырского Окружного Комитета ВКП(б) т.Морозова А.Д. Завенягин". Штольня эта впоследствии больше была известна норильчанам как шахта имени Морозова. А поскольку в истории советского периода страны знаменит по крайней мере еще один Морозов, то вряд ли жители НПР осведомлены точно, о каком Морозове речь. Это я и называю "неизвестным известным". Был, говорят, "дом" или клуб имени Морозова, были, по-видимому, какие-то "мемориалы" там, но шахты давно нет, нет и клуба. И вчерашняя, кажется, не столетней давности страница истории Норильска — нет, не в прах рассыпалась, а вырвана словно. Зачем?
- Что ж вы хотите? — отвечает на мое обращение отыскать хоть какие-то сведения о "т.Морозове" заведующая сектором краеведения городской библиотеки Людмила Варфоломеева. — У нас библиографических сведений нет и по более "современным" партийным и советским руководителям.
Говорит об этом Людмила Федоровна, как специалист и человек неравнодушный, с сожалением, а я вот думаю: не "то" сегодня время, не "то"... Не "тех" героев, не "тех" биографий... Глупо, конечно. Глупо и недальновидно.
В минувшем году наконец-то в Норильске открыт памятник всем тем, кто по "оргвыводам" "комиссий" или скорым на "справедливый" суд "тройкам" должен был кануть в безвестность. Не канули. От других же, оставшихся как будто на века, лишь нерасшифрованные инициалы. И это — торжество справедливости, торжество правды, а вовсе не торжество победителей. Нельзя на историю смотреть, как на непрекращающуюся войну, победу одних над другими, с обязательным и всенепременным КРУШЕНИЕМ памяти предшественников. Тем более нельзя переносить в историю пристрастия. Хотя, верю, порой хочется... Нельзя так с историей, нельзя!
Кто не идет в ногу со временем, со временем уходит, говорят австрийцы. По-моему, эта народная мудрость в равной степени относится как к современности, так и к дням минувшим, в противном случае — катастрофа, разрыв времени, забвение... А как по-вашему?
P.S. Автор будет благодарен всем, кто откликнется на эту публикацию и, возможно, сумеет что-то добавить к изложенным событиям.
Редакция благодарит работников городского архива и Музея истории освоения и развития НПР за помощь в подготовке материала.
Виктор МАСКИ Н.
ЗАПОЛЯРНАЯ ПРАВДА 12 января 2005 г.